Наталья Резанова - Журнал «Если» 2010 № 3

• Название: Журнал «Если» 2010 № 3
• Автор: Наталья Резанова
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2010
• ISBN: ISSN 1680-645X

СОДЕРЖАНИЕ НОМЕРА:

Наталья РЕЗАНОВА. ХОЗЯИН ЖЕЛЕЗА

Таинственное королевство полно загадок и противоречий. Люди в нем жить не могут, но население там имеется. Кто же они, обитатели Заречья?

Борис РУДЕНКО. НАСЛЕДНИК

В битве за престол мало проявить отвагу, силу и мастерство. Этого у всех претендентов в достатке. Но надо знать еще кое-что…

Генри Лайон ОЛДИ. СМЕХ ДРАКОНА

Жадные, мелочные предатели — прямо дракону на смех… Слезы-то ведь лить не ему.

Дмитрий БАЙКАЛОВ. БРЕМЯ УЧЕНИКОВ

Взлетит ли комиксный буревестник, черной молнии подобный, в прокатную высь?

ВИДЕОРЕЦЕНЗИИ

Существует ли грань между мистикой и стимпанком в понимании современных модных режиссеров?

Аркадий ШУШПАНОВ. ЗИМА ПАТРИАРХА

Есть в прошлом кинофантастики имена не то чтобы забытые, но постепенно выпадающие из памяти современников. А ведь вклад этих патриархов переоценить трудно.

Святослав ЛОГИНОВ. ОСЬ МИРА

Все остается людям. И даже великие маги не имеют права посягать ни на Ось Мира, ни на Великую Черепаху, ни на Покров небес.

Гэри ДЖЕННИНГС. РАНО ИЛИ ПОЗДНО ЛИБО НИКОГДА-НИКОГДА

«Ведь на нем же из одежды — ничего, помимо бус…» Как далек от истины этот традиционный образ дикаря!

Далия ТРУСКИНОВСКАЯ. ПРОГЛОТ

Что ни день, все хлопотнее служба современного домового. Ноутбук блюсти — это вам не пыль из углов выметать.

Дмитрий ВОЛОДИХИН. ВОЗВРАЩЕНИЕ В ГРИНЛАНДИЮ?

Московский писатель и критик — в поисках нового литературного явления, подозрительно похожего на городскую сказку.

РЕЦЕНЗИИ

«Злоупотребление» чтением — лучшая из человеческих привычек. Не отказывайтесь от нее!

Николай КАЛИНИЧЕНКО. ВСЕМИРНАЯ ВЫГРЕБНАЯ ЯМА

Категоричность месседжа нового романа харьковского дуэта явно не понравится любителям «нефильтрованного базара».

Вл. ГАКОВ. КАРТОГРАФ АДА

Настоящий английский джентльмен, интеллектуал, идеолог «Новой волны», большой знаток космических теплиц и беспробудный весельчак-балагур. Удивительно, но все это — одно лицо. И ему в этом году исполняется 85 лет.

Сергей ЛУКЬЯНЕНКО. ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ РАЗГОВАРИВАЛ С АНГЕЛАМИ

…И наконец договорился. Правда, населению столицы пришлось несладко.

КУРСОР

«Желтая» пресса попыталась использовать имя Б. Н. Стругацкого для раздувания скандала. Приводим ответ самого писателя.

ПЕРСОНАЛИИ

Единственное, что отличает их от нас — это умение облекать свою бурную фантазию в слова. Во всем остальном они самые обычные люди.

---

Профессор энергично рубанул воздух ладонью, будто радуясь уничтожению лишних зерен. Я торопливо спросил:

— Так значит, глоссолалия — детский лепет?

— Ну, очень упрощенно, — поморщился профессор. — Скорее, это отдельные фонемы родной речи, которые не имеют нормальной языковой структуры, не подчиняются общим лингвистическим законам. Глоссолалия немца, русского, американца будет слегка схожа, но схожа именно общей бессмысленностью, хаотичностью. Однако по фонемам можно будет достаточно убедительно вычислить национальность говорившего! Кстати, забавно, но глоссолалия русских частенько похожа на немецкую речь. Почему? «Говорящий на языках» человек явно или неявно пытается сделать свой лепет не похожим на родной говор. А немецкий язык по своей структуре полярен русскому. Не зря же именно жителей Германии в России назвали «немцами», немыми. Не англичан, голландцев или французов, которых тоже было немало! Именно немцев…

Он замолчал и поморщился, явно потеряв нить разговора.

— Глоссолалия — это неструктурированная речь, состоящая из фонем родного языка, но которую говорящий пытается сделать как можно более чужой, иностранной, — сказал я. — Так?

— Так. А что мы имеем в случае вашего друга? Я был убежден, если честно, что услышу типичную глоссолалию, пусть даже и нерелигиозного генеза. Но… — он замолчал.

— Но?. — с надеждой спросил я.

— Я не улавливаю никаких фонем русского языка, — сказал Пётр Семёнович. — Ни малейших. Русский для вашего друга родной?

— Конечно.

— А какие еще он языки знает?

— Английский на туристическом уровне. Ну, читать-то он на нем может с трудом, а вот за рубежом объясниться сумеет… в магазине там или в баре…

Профессор хмыкнул. Повторил:

— Русских фонем нет. Английских тоже. Ни на один известный мне язык не похоже, но… Но это язык. Или очень хорошая его имитация.

— Некоторые слова повторяются, правда? — спросил я.

— Дело даже не в этом. Повторяются некоторые лексические структуры. А это подделать сложнее… по сути — надо придумать новый язык.

Я кивнул.

— Приходите ко мне… — профессор задумался, — завтра вечером. Хорошо? И непременно с этим вашим другом!

— Обязательно, — ответил я и поднялся с кресла.

Уже в дверях профессор спросил меня:

— Скажите, Андрюша… А часто с тех пор ваш товарищ говорит на этом языке?

Все-таки он застал меня врасплох, и под его насмешливым взглядом я не решился солгать:

— Да хоть каждый день. Попросишь — он и говорит. Чего говорит — не понимает, но говорит.

— Записывали? — спросил профессор с понимающей улыбкой. Я вздохнул и достал из кармана вторую флэшку.

— Берите.

— Завтра верну, — с улыбкой сказал профессор, забирая у меня карту.

Кабайлов ждал меня у метро. Высокий, черноволосый, немного похожий на кавказца, что служило причиной частых конфликтов с ментами, Димка топтался у совершенно ненужного ему табачного ларька. В ушах — наушники от плеера, на лице — привычная для москвичей уличная торопливость, призванная отпугивать попрошаек и заблудившихся приезжих, в руках — «Советский спорт». Димка мрачно изучал футбольную страницу — видимо, «Динамо» опять не порадовало.

Завидев меня, Дима свернул трубкой несчастную газету и отправил в урну. Торопливо вынул из ушей наушники, вопросительно кивнул.

— Заинтересовался, — сказал я.

— Оплиуап, — радостно сказал Дима.

— Соберись, — попросил я. — Не знаю, что такое твой оплуюап.

— Оплиуап, — горько повторил Дима.

— Оплиуап, — старательно повторил я и покачал головой. Нет, не получалось у меня скопировать Димин выговор. Вроде и все звуки на местах, а не то… — Кабайлов, кончай нести чушь!

— Хорошо, я говорю, — уныло сказал Дима. — О! По-русски?

— Да, — о том, что у него остался легкий акцент, я говорить не стал.

— Переключился, — Кабайлов махнул рукой. — Черт, все чаще и чаще стало… Вчера родичи с племянником в гости приехали. Я с пацаном разговариваю, вдруг вижу — он хохочет. Оказалось, я уже минут пять на ангельском болтаю. А пацан решил, что это игра такая, не останавливал… мелкий еще, что возьмешь…

— Ну так это лучше, чем в «Перекрестке», — напомнил я.

— А что, забавно вышло, — Дима даже улыбнулся, — Ну, приняла кассирша за иностранца, ну и что?

На мой взгляд, кассирша в супермаркете приняла Диму не за иностранца, а за душевнобольного. Но я тактично промолчал. Кивнул на вывеску пивного бара, устроившегося в стратегически безупречной точке — между метро и крупной автобусной остановкой.

— Может, по кружечке?

— Лямс! — согласился Дима.

Я не стал его поправлять — и так было понятно, что предложение он принял. Эх, если бы можно было таким образом составить словарь! К сожалению, тот же энергичный «лямс» в другой ситуации мог означать не согласие, а раздумье или отрицание…

После первой кружки пива Диму отпустило. Он стал говорить по-русски совсем чисто, много шутил и даже переключился на другие темы — футбол, женщин и фантастику. Футбол в стране был плох, женщины Диму глубоко обидели — он недавно развелся, и даже фантастика его не особо радовала. Вместо того чтобы писать мудрую научную фантастику про путешествия к звездам и другим планетам, про тайны мироздания, про покорение мирового океана и единую теорию поля, фантасты как сговорились — принялись ваять всякую мистическую фигню про вампиров и прочую нечисть… Кстати, о единой теории поля… Дима принялся рассказывать анекдот про Эйнштейна в раю. Я слушал, пытаясь раскусить нераскрывшуюся фисташку и размышляя, какая блажь заставляет меня пробовать зубы на прочность. Ну полная чашка этих фисташек, откуда в человеке берется такая смесь жадности и глупости?

— Тут Эйнштейн и говорит: «Господи! У тебя в единой формуле мироздания — ошибка!». А Бог оглянулся и тихонько отвечает: «Да, я знаю…».

Димка сам же и захохотал, да и я улыбнулся. Но, похоже, анекдот опять напомнил Димке о его проблеме, он помрачнел и начал тянуть вторую кружку.

Прикончив по литру, мы покинули пивную и двинулись в разные стороны: Дима пошел домой пешком, ему было недалеко, а я сел на автобус. Завтра предстоял обычный рабочий день… для меня — обычный, а для Кабайлова — полный мучительной борьбы со своевольным языком.

К Петру Семёновичу мы пришли поздним вечером — летом в пятницу Москву захлестнули традиционные дачные пробки. Стоило, конечно, ехать на метро, но Дима этого ужасно не любил. Добровольно лезть под землю, по его словам, было противоестественно и глупо.

— Не зря фантасты всегда мечтали о воздушном транспорте, — сказал он, пока мы поднимались в лифте. — Вот доживем до флаеров и всяких там аэротакси — легче станет!

— Оптимист, — вздохнул я.

— Доживем, доживем, — Дима был в приподнятом настроении. — Прогресс человеческий движется по экспоненте! Вспомни, сто лет назад автомобиль был редкостью, самолет — чудом, а сейчас?

— Ну, чудом, допустим, самолет уже не был…

— Был, был, — Дима не отступал. — А компьютеры? О них и помыслить никто не мог! А пенициллин? А телевидение? Космические полеты? Человек способен на многое, Андрей!

Спорить я не стал. В принципе я был совершенно согласен, что человек способен на многое, но именно это и ввергало меня в сомнения — появятся ли на Земле летающие машины и прочие добрые чудеса?

Профессор сам открыл нам дверь и с живейшим любопытством уставился на Диму.

— Проходите, проходите, дорогой мой феномен, — с доброжелательной улыбкой сказал он. — Чай, кофе?

Холостяком профессор не был, более того — женат был уже третий раз и от каждого брака имел детей. Однако сейчас его очередная супруга, она же — его бывшая студентка, отдыхала где-то на море, и квартира профессора стремительно обретала внешность холостяцкой берлоги.

— Феномен не хочет пить, — мрачно сказал Дима. — Но спасибо за гостеприимство.

— Кра туапа? — спросил профессор и склонил голову на плечо, наблюдая за Димой.

— Чего? — спросил Кабайлов.

— Понятно, — профессор кивнул. — Ну проходите, проходите…

— Вы узнали, что это за язык? — занервничал мой друг. — Вы научились на нем разговаривать?

Профессор смутился.

— Пройдемте… давайте сядем за стол.

Мы прошли на кухню и сели. Пётр Семёнович налил себе и мне чаю, стал размешивать ложечкой сахар.

— Профессор?

— Сейчас… я формулирую… — он вздохнул. — Ужасно трудно вести беседу, когда не куришь, когда у тебя нет очков, когда перед тобой не лежит раскрытый блокнот…

— Нечем занять паузу? — улыбнулся Дима.

— Именно, — признался профессор. — Когда-то я курил, у меня были очки, а про мой блокнот студенты слагали легенды… Но потом с курением я завязал, очки сменил на линзы, а блокнот… давно уже ничего туда не записывал. Понимаете, Димочка, я не могу дать вам ясного ответа. Что это за язык? Не знаю. Есть легкое сходство с санскритом. Есть легкое сходство с арамейским. Но я и с русским языком сходство могу найти! И с английским! Уверен, если поищу — то и с латынью, и с греческим! Что это значит?