Наполеон Ридевский - Парашюты на деревьях

• Название: Парашюты на деревьях
• Автор: Наполеон Ридевский
• Издательство: "Беларусь"
• Жанр: О войне
• Год: 1969

В книге рассказывается о действиях советской спецразведгруппы на территории гитлеровской Германий, в Восточной Пруссии. Одним из разведчиков этой группы был автор Н. Ф. Ридевский.

Тема Великой Отечественной войны неисчерпаема. Проходят десятилетия, но в памяти народной не сглаживаются подвиги, проявленные в борьбе против фашизма, за свободу и счастье народов. В силу своей специфики многие события тех военных лет оставались в неизвестности. Но настало время поведать и о них людям.

Книга Наполеона Ридевского «Парашюты на деревьях» — это воспоминания о том, как спецразведгруппа «Джек», заброшенная в глубокий тыл врага, в Восточную Пруссию, действуя в непосредственной близости от места расположения ставки Гитлера, так называемого «Волчьего логова», добывала ценные сведения о противнике, разведывала линии укреплений прусской цитадели и посылала радиограмму за радиограммой «Центру».

Группа «Джек» состояла из десяти человек. Почти все они действовали до этого в разведгруппах на временно оккупированной немецко-фашистскими захватчиками территории Белоруссии. Командир группы Павел Андреевич Крылатых, автор книги Наполеон Фелицианович Ридевский, Иосиф Иванович Зварика и пятнадцатилетний Генка Юшкевич ранее входили в группу «Чайка», которая работала под Минском. Три Ивана: Мельников, Целиков и Овчаров были военными разведчиками на Могилевщине. Заместителем командира группы был назначен Николай Андреевич Шпаков, до этого действовавший в разведке на Витебщине и на Минщине. Там же вместе со Шлаковым была и радистка москвичка Зина Бардышева. Вторая радистка Аня Морозова, теперь широко известная по кинофильму «Вызываем огонь на себя», была активной участницей Сещинского подполья. Анна Афанасьевна Морозова погибла в декабре 1944 года. Посмертно ей присвоено звание Героя Советского Союза.

Книга Н. Ф. Ридевского представляет особый интерес прежде всего потому, что она написана самим участником событий, которому доступно передать подлинные эпизоды, мысли и душевное состояние разведчиков, не раз попадавших в полные драматизма ситуации, терявших своих боевых друзей, но всегда сохранявших высокий моральный дух, находивших в себе силы жить и бороться, выполнять задание Родины,

Наполеон Фелицианович Ридевский родился в 1920 году в деревне Мякоты Дзержинского района. Белорус. Среднюю школу окончил в Минске. Затем учился в Ленинградском вузе имени Н. К. Крупской. Там проявил большой интерес к изучению немецкого языка, знание которого так пригодилось в годы войны, когда он работал в разведгруппе «Чайка», и особенно во время выполнения спецразведзадания в Восточной Пруссии группой «Джек».

После войны Н. Ф. Ридевский окончил Белорусский государственный университет имени В. И. Ленина. Журналист. Член КПСС. Награжден орденом Отечественной войны II степени и 6 медалями.

«Парашюты на деревьях» первая его книга.

---

— Ты, Иван, молодец, вот что я тебе скажу, — похвалил его Иван Белый. — Я, пожалуй, так скажу: мы с тобой — друзья!

— Ну да ладно, потом разберемся, — ответил ему Иван Черный. — Часто, кстати и некстати, повторял он это свое: «Ну да ладно…»

Сели в автобус. Курс — на аэродром под небольшим белорусским городком Сморгонью. Командование поехало впереди на своей машине. Кто-то затянул песню, нестройно, без голоса.

— Девочки, помогайте! — прокричал Мельников.

Аня и Зина запели песню сначала:

«Бьется в тесной печурке огонь.
На поленьях смола, как слеза…»

Их поддержали. Песня стала крепчать. Тогда Аня поднялась с сиденья и, держась левой рукой за поручень, начала дирижировать правой.

— Ну-ка, ну-ка, — подбадривала она друзей.

В тот вечер нас не отправили на задание. Возникло осложнение с доставкой к месту выброски. В зоне предстоящего полета нашего самолета активно действовали ночные истребители-перехватчики. Отправленная накануне группа, подобная нашей, была расстреляна «мессершмиттом» в воздухе. Погиб и экипаж самолета. Обо всем этом мы узнали от летчиков, с которыми ночевали рядом в палатках, вместе питались в столовой.

— Табак наши дела, — сказал Зварика Юшкевичу, указывая на транспортный самолет-доставщик, — ссадят и нас. На такой корове нужно лезть в небо, — презрительно отозвался он о самолете.

— Не хнычь, — зло огрызнулся Генка.

Прежнее бодрое настроение разведчиков сменилось заметным раздумьем. Назойливая мысль о предстоящей судьбе не оставляла ни на минуту. Я даже стал жалеть о том, что просил включить в группу Генку. Но было уже поздно что-либо изменить.

К вечеру к нам подошел коренастый, рыжеволосый, в веснушках офицер-летчик. На его груди сверкала звезда Героя Советского Союза.

— Здравствуйте, орлы, — бойко поздоровался он.

— Здесь не только орлы, — с улыбкой ответила ему Аня, — есть и «лебеди», и «сойки», и «ежи», и «зайцы», — назвала она несколько кличек разведчиков.

— Лебеди — это прекрасно! — согласился летчик. — А как настроение? Летим?

— А довезете? — спросил Зварика. Его голубые глаза с тревогой смотрели на пилота.

— Будьте уверены! Об этом не беспокойтесь. Я кое-что придумал.

В нашу палатку вошел полковник.

— Пора, товарищи, — сказал он. — Пойдемте к самолету.

Мы подошли к самолету, возле которого на траве было выложено десять парашютов.

— Берите, — предложил инструктор. Он помог нам надеть парашюты, надежно застегнуть лямки.

Появление разведчиков у самолета привлекло внимание всех свободных от службы пилотов. По одному, по два подходили они и вскоре плотным, многорядным кольцом окружили группу. Каждый из них хотел хоть мельком взглянуть на людей, которые через несколько часов окажутся в самой Германии. То и дело сыпались вопросы, реплики:

— Друзья, а друзья, надолго ли вы туда?

— Неужто в самую Германию? Вот это да!

— А что вы кушать там будете?

— Мальчик, а мальчик, а ты зачем с ними? Смотри, все они дяди какие, а ты что?

— Автомат мой не хуже ихних, — ответил Юшкевич.

— Главное, ребята, фрицев не щадить!

— Точно он говорит — никакой пощады!

— Тяжело вам будет. Уж больно много нацепляли на вас всякой всячины.

— Да ить, лишнего ничего, разве не видишь? На базу же они не вернутся, так как мы.

— Передайте фрицам, что и мы не заставим себя долго ждать!

— Плохо — бабы с вами.

— Молчи ты, зубоскал, в лыч получишь!

— Счастливо, товарищи, я пошел.

Солнце село. В лесу допевали вечерние песни иволги, посвистывали дрозды. Небольшой серпок луны повис низко над землей в безоблачном порозовевшем небе.

К самолету подкатил открытый «газик». Из него вышел генерал-майор Евгений Васильевич Алешин — начальник второго отдела штаба 3-го Белорусского фронта.

— Все ли готово к отлету? — обратился он к полковнику.

— Все готово, товарищ генерал! — доложил тот.

— Месяца через два снова встретимся, — обращаясь к разведчикам, сказал генерал.

— Хорошо бы! — без видимой бодрости ответил ему Крылатых.

Трижды спускался он на парашюте во вражеский тыл, и всякий раз ему обещали скорую встречу. На деле оказывалось совсем не так.

— Смотрите, чтобы вас на Кенигсберг не занесло, — пошутил генерал, похлопывая Аню и Геннадия по плечу. — Вы, пожалуй, наполовину легче любого из своих товарищей.

— Не занесет, товарищ генерал, — ответила Аня.

Повторяя «счастливого пути», генерал и полковник пожали руки каждому из нас. Мы сели в самолет. Закрылась дверца. Взревели моторы, и ночной «извозчик» вырулил на взлетную площадку. Впереди взвилась в небо и, лопнув, рассыпалась огненными брызгами ракета. Самолет вздрогнул и покатил по полю.

Я взглянул на часы. Было 22 часа 40 минут 26 июля 1944 года. Из-под колес ушла родная земля. Кто же из десятерых вновь вступит на нее?

ПЕРВЫЙ ПЛЕННЫЙ

Машины на шоссе проносились на большой скорости. Мы с Мельниковым молча наблюдали за ними. По знакам на бортах видно было, что это армейские моточасти. Гитлеровцы не обращали в нашу сторону никакого внимания, и напряжение постепенно спало. К нам несколько раз подползал Крылатых. Капитан выглядел усталым, лицо стало восковым, а глаза шире, чем обычно.

«Неужели и я такой же?» — подумалось мне. Мельников еле держался, чтобы не уснуть. До завидного он казался спокойным.

Мы не знали, что делается вокруг, но с полной уверенностью каждый из нас мог сказать, что неизбежная в таких случаях петля уже затягивалась над местом нашей высадки.

И эта неизвестность действовала угнетающе. Медленно тянулись минуты. Солнце высоко поднялось над горизонтом и начало пригревать как следует. Хотя оно и не пробивалось сквозь наш ореховый куст, не жгло прямыми лучами, но духота от испарений с каждым часом чувствовалась все сильнее и сильнее. Воздух наполнился смешанным запахом прелой травы, болотной сырости и смолистого аромата сосен. Ни один листок на нашем кусту не вздрагивал, не шелестел.: тишина была мертвой.

Давал знать о себе и груз наших рюкзаков. Так и хотелось сбросить его с ноющих плеч, освободиться от тяжести. Но нельзя. Внезапно может случиться такое, что и схватить не успеешь. А без груза долго не протянешь — там и еда, и боеприпасы.

Иван Иванович начал все чаще неспокойно поворачиваться с боку на бок. Он расстегнул воротник, снял кепку, обнажив густую копну темных взлохмаченных волос, отбросил рукой прядь со лба вверх, причесался грабастыми пальцами.

— Пить хочется, понимаешь? — прошептал он наконец, причмокнув губами. Кадык его выразительно заходил сверху вниз, будто он и впрямь что-то заглатывал. Иван Иванович провел указательным пальцем по кадыку: обычно таким жестом показывают, что сыты по горло.

Мельников привстал на колени.

— Тише ты! — шикнул я на него.

— Пить хочется, — повторил он и попятился назад. — Подежурь один, я скоро вернусь.

Он приполз через несколько минут с испачканным лицом, измазанными в грязь руками. Комки липкой черной грязи виднелись даже на взбитом чубе.

— Что с тобой, землю носом рыл? — с недоумением спросил я. — На черта похож.

— Напился, — добродушно улыбнулся он в ответ.

Нарвав травы, Иван Иванович принялся вытирать ею руки.

— Нос почисть.

— Ладно. А ты пить хочешь?

— Конечно, — признался я.

— Так вот что, ежели хочешь, то отползи назад метров двадцать, а затем возьми немножко вправо. Там есть небольшое болотце, словом, сам увидишь.

В указанном Иваном Ивановичем месте я нашел пятнышко обнаженного чернозема в несколько квадратных метров. Он был весь испещрен копытами разных размеров, причем некоторые из них удивили меня своей величиной. Значит, это место посещалось дикими свиньями, в том числе и старыми секачами. На шероховатом грунте отчетливо выделялись овалообразные лунки — совсем свежих лежек свиней. В одной из лунок, вырытой до серого глинозема, стояла вода. Эта лунка была самой большой, и пользовался ею, естественно, самый крупный и самый сильный кабан. Добраться до воды можно было только преодолев трехметровую полосу грязи, на которой остались отчетливые следы сапог Мельникова, а местами и отпечатки-пальцев. Мало приятного добираться до воды таким же путем, но жажда была так велика, что я решил повторить «подвиг» Мельникова.

Я добрался до влаги и припал к ней губами. Потянул к себе воду, но не проглотил, насосал полный рот грязи. Мне пришло в голову, что следует вырыть в одном месте более глубокую ямку и спустить в нее всю воду. Так и сделал. Накрыв свой маленький «колодец» носовым платком, я с горем пополам утолил жажду. Можно было пожалеть, что не было с собой фляги с водой, но разве унесешь на себе все необходимое?