Алексей Матиясевич - В глубинах Балтики

• Название: В глубинах Балтики
• Автор: Алексей Матиясевич
• Жанр: О войне

В 1940 году, после присоединения Эстонии к СССР, в состав советского ВМФ вошла подводная лодка «Лембит», построенная в Англии. Этой лодке, которой командовал капитан Алексей Михайлович Матиясевич, было суждено пройти трудный боевой путь. Она прорывалась к вражеским фарватерам через минные поля, кралась по морскому дну под градом немецких глубинных бомб, которые взрывались почти у самого ее борта. Не раз «Лембит» была на грани гибели, и только хладнокровные и умелые действия героического экипажа и командира всегда спасали ее в самых безнадежных ситуациях. За годы войны «Лембит» потопила торпедами и минами 21 вражеский корабль, причем два из них в одной атаке, и уничтожила тараном немецкую подводную лодку. А каждый пущенный на дно корабль означал спасение тысяч жизней советских солдат и мирных жителей! В годы великой Отечественной войны Алексею Михайловичу было присвоено звание Героя Советского Союза. После выхода в отставку Матиясевич занялся океанографией. Он составлял лоции полярных морей и написал уникальную и интереснейшую книгу, которую сейчас вы держите в руках.

---

С доукомплектованием лодки личным составом возникли трудности. На должность боцмана пришлось перевести боцмана с подводной лодки М-94 главного старшину Н.А. Трифонова. После гибели подводной лодки С-5, подорвавшейся на мине во время перехода из Таллина в Кронштадт, одним из немногих спасшихся был старшина 2-й статьиг.И. Посевкин. Он уже оправился от перенесенной травмы, и теперь его назначили командиром отделения трюмных. На остальные должности определили моряков «Калева»: краснофлотца И.А. Авилова — старшим минером, старшину 1-й статьи К.И. Агеева, бывшего до этого командиром отделения, — старшиной группы трюмных.

Командный состав на лодке остался прежний. Весь сентябрь и несколько дней октября на лодке продолжался ремонт и одновременно проводилась боевая подготовка. [286]

Командир лодки Б.А. Ныров почти поправился после ранения. Военком лодки старший политрук Ф. А. Бондарев, старпом старший лейтенант А.Н. Норд, штурман старший лейтенант А.А. Фомин, инженер-механик инженер-капитан-лейтенант А.Н. Напитухин, командир минно-торпедной боевой части лейтенант Н.В. Белоус — все коммунисты, все четко знали свои обязанности. Коллектив подводной лодки был готов выполнить любое задание Родины.

15 октября командование бригады объявило на «Калеве» оперативную готовность, и лодка перешла из Ленинграда в Кронштадт.

Вскоре командира и комиссара вызвали в штаб. Там они получили специальное задание: кроме обычных запасов лодки на полную автономность плавания требовалось принять все необходимое для обеспечения высадки на берег разведгруппы в составе трех человек со снаряжением и радиостанцией.

Все приготовления к походу держались в строжайшем секрете. В боевом приказе, полученном командиром, указывался район действий «Калева» в Финском заливе. С востока он ограничивался меридианом 25° (примерно у маяка Кери), а с запада — меридианом 24°20' (примерно у маяка Сууруппи), Командиру предлагалось выявить пути, используемые противником для подхода к Таллину, и выставить на них минные заграждения. После этого надлежало топить фашистские суда торпедами на правах неограниченной подводной войны. В задачу первостепенной важности входила высадка разведгруппы. Ориентировочно она намечалась в бухточке Ихасаллунин.

Вечером 27 октября, за несколько часов до выхода лодки из Купеческой гавани Кронштадта, прибыли разведчики. Первой появилась женщина. Раньше она была учительницей в эстонской школе, а в разведку шла радисткой. Затем прибыли двое мужчин. Один из них служил матросом в эстонском флоте и хорошо знал побережье. Имена всех держались в секрете.

Проводить лодку в поход на пирс пришли представители штаба и несколько командиров лодок. Последние [287] рукопожатия, слова доброго напутствия — и командир капитан-лейтенант Ныров шагнул с пирса на лодку.

— Отдать швартовы!

Лодка двинулась в ночную тьму, в неизвестность.

Участок пути до острова Гогланд лодка прошла согласно плановой таблице, разработанной штабом бригады, и легла на грунт. Ночью 29 октября «Калев» благополучно миновал Гогланд и продолжил движение в надводном положении к указанному району действий.

Прошло несколько дней. На радиосвязь лодка не вышла и сигнала о постановке минного заграждения не подала. Впоследствии стало известно, что задачу по высадке разведгруппы «Калев» выполнил и разведчики вышли на связь. Много позже, уже после окончания войны, сопоставив некоторые факты, пришли к выводу, что «Калев» подорвался на минах и затонул западнее острова Найсар, на меридиане Сурупи, предположительно 30 октября — 1 ноября 1941 года.

Вместе с лодкой погиб замечательный коллектив подводников — коммунистов и комсомольцев, беззаветно преданных своей социалистической Родине.

На лодке служили представители пяти союзных и автономных республик. Пять подводников — кавалеры боевых орденов и медалей. Ордена Красной Звезды носили на груди П.М. Кузнецов и Н.Я. Харламов, Красного Знамени — С.Д. Петров, медаль «За отвагу» — К.И. Агеев, медаль «За боевые заслуги» — Н.А. Трифонов. В то время на лодках такое количество орденоносцев было редкостью.

В экипаже было восемь членов партии и семь кандидатов в члены ВКП(б), двадцать один комсомолец. Минер И. Авилов и командир отделения гидроакустиков В. Афанасьев перед боевым походом подали заявления с просьбой принять их в ряды Ленинского комсомола. Поэтому экипаж «Калева» по праву можно считать партийно-комсомольским. Имена всех заслуживают быть высеченными на граните памятника подводной лодке «Калев», который будет установлен [288] в Кадриорге рядом с Краснознаменной подводной лодкой «Лембит».

А что же сталось с Шурочкой?

После опубликования 31 октября 1981 года в газете «Молодежь Эстонии» моего очерка «Последний поход «Калева» в Ленинград приехала группа школьников кружка «Красный следопыт» при Таллинском Дворце пионеров во главе с руководителем — учительницей Ольгой Николаевной Марченко. Более двух лет красные следопыты вели поиск, собирая материал об экипаже «Калева» по адресам мест призыва и жительства, который я им ранее выслал. Они разыскали многих родных погибших калевцев, получили от них фотографии и разные реликвии для своего музея. Дотошные кружковцы нашли невесту командира «Калева» Бориса Нырова Шурочку — Александру Ивановну Осипову.

Таллинцы приехали в Ленинград, чтобы побывать в Центральном военно-морском музее, продолжить поиск и передать отчет о проделанной работе. И вот у меня в руках адрес.

4 ноября 1983 года в пасмурный ветреный день мы с женой пересекли парк Кадриорг и подошли к небольшому красивому, стоящему в глубине садика двухэтажному белокаменному коттеджу на улице Мяэкальда. На звонок, не спрашивая, нам открыла парадную дверь пожилая женщина среднего роста, одетая в темное плюшевое пальто.

— Здравствуйте. Вы Александра Ивановна Осипова?

— Да, это я.

— Простите за беспокойство, я командир подводной лодки «Лембит» Матиясевич. Мы с женой хотели с вами поговорить.

— Пожалуйста. Пройдемте наверх.

По крутой узенькой внутренней лестнице в два марша мы поднялись на второй этаж.

— Нет, нет, не раздевайтесь. У меня холодно. Я вас приму в большой комнате. Я живу сейчас в маленькой — там теплее, но ужасный хаос, ведь я вот-вот [289] должна переехать в государственную квартиру. Дом подлежит сносу, так как здесь проложат теплоцентраль.

В большой светлой комнате окнами в парк по всему было видно, что хозяйка готовится к переезду. Часть мебели была обвязана ветошью, стояли упакованные чемоданы. Мы сели у круглого столика.

— Скажите, пожалуйста, вы были знакомы с командиром подводной лодки «Калев» Борисом Ныровым?

— Да... Это было очень давно. Прошло сорок три года с того дня, как мы в ноябре сорокового познакомились. Но тот день, как, впрочем, и все дни, когда мы были вместе, я хорошо помню. У соседей играл патефон, у них были хорошие пластинки. Мы жили с мамой скромно, и мне захотелось послушать музыку. Когда я вошла в комнату, там был молодой командир в морской форме. Хозяйка квартиры нас познакомила. Как-то сразу мы почувствовали взаимную симпатию. Вот с того дня все свободное время, а его у Бориса было мало — он только что вступил в командование подводной лодкой — мы проводили вместе. Весной сорок первого, перед отходом лодки из Таллина, Борис сделал мне предложение. Мы с мамой всё обсудили и решили сыграть свадьбу там, где будет базироваться лодка. Но больше мы с Борисом так и не виделись. У меня сохранилась только открытка. Сейчас найду. Вот, прочтите.

«Добрый день, Шурочка! Сегодня пришли в Ригу и сегодня же уходим отсюда. Поплавал хорошо, все идет прекрасно. Погода стоит чудная, я изрядно загорел, и ты, наверное, меня теперь сразу и не узнаешь. Скучаю без тебя, из Либавы напишу подробнее.

Целую. Борис».

— Письмо из Либавы пришло, но, к сожалению, сберечь его не удалось. — У Александры Ивановны навернулись слезы, и она замолчала.

Несколько часов мы провели в тихой беседе. Рассказывая о пережитом, Александра Ивановна иногда не выдерживала и плакала, уткнувшись в платок. Подчас и мы с женой едва сдерживали слезы. [290]

После оккупации Таллина гитлеровцами Шурочка с матерью жили выменивая продукты на вещи. Потом ей удалось устроиться на частную фабрику. Работала в конвертном цехе. Грузчиками там были советские военнопленные. Один из них — худой, высокий, совсем еще юноша, — привлек ее внимание. С каждым днем силы его таяли. Шура передавала ему тайком то кусок хлеба, то еще что-нибудь съестное. Однажды (Александра Ивановна запомнила тот день — 3 июня 1944 года) пленный взвалил на спину тяжелый тюк, пошатнулся и упал, ударившись головой о цементный пол. Кровь хлынула изо рта. Шура бросилась на помощь с тряпкой, намоченной в холодной воде.