Алексей Матиясевич - В глубинах Балтики

• Название: В глубинах Балтики
• Автор: Алексей Матиясевич
• Жанр: О войне

В 1940 году, после присоединения Эстонии к СССР, в состав советского ВМФ вошла подводная лодка «Лембит», построенная в Англии. Этой лодке, которой командовал капитан Алексей Михайлович Матиясевич, было суждено пройти трудный боевой путь. Она прорывалась к вражеским фарватерам через минные поля, кралась по морскому дну под градом немецких глубинных бомб, которые взрывались почти у самого ее борта. Не раз «Лембит» была на грани гибели, и только хладнокровные и умелые действия героического экипажа и командира всегда спасали ее в самых безнадежных ситуациях. За годы войны «Лембит» потопила торпедами и минами 21 вражеский корабль, причем два из них в одной атаке, и уничтожила тараном немецкую подводную лодку. А каждый пущенный на дно корабль означал спасение тысяч жизней советских солдат и мирных жителей! В годы великой Отечественной войны Алексею Михайловичу было присвоено звание Героя Советского Союза. После выхода в отставку Матиясевич занялся океанографией. Он составлял лоции полярных морей и написал уникальную и интереснейшую книгу, которую сейчас вы держите в руках.

---

— Как ты смеешь помогать этому паршивому большевику, ведь он наш враг? — заорала тут же появившаяся надсмотрщица.

Шура не сдержалась:

— Фашисты — наши враги, а не советские люди...

Пленный умер на ее руках. На другой день рано утром Шуру увезли в гестапо. К ней уже давно присматривались. Возможно, кто-то донес, что у нее в доме в начале войны видели постороннего мужчину, который потом исчез. Во время оборонительных боев под Таллином в 1941 году был подбит танк. Шуре удалось спрятать у себя дома раненого танкиста Николая Федосюткина. Через некоторое время она переправила его к своей знакомой Маал Хермелине в деревню Витала. В конце года танкист ушел из деревни в надежде перейти через линию фронта. Больше Шура ничего о нем не знала.

— Но вот неожиданно, как и вы сегодня, — продолжала Александра Ивановна, — в шестьдесят девятом году Николай Федосюткин разыскал меня. Ему удалось пробраться к своим, и он снова сражался с врагом. А вовремя визита ко мне он работал лесничим на Урале.

Полтора месяца продержали Александру Ивановну в тюремной одиночке, а потом вместе с другими заключенными отправили на пароходе в Данциг. Александра Ивановна стала узником номер 64 866 концлагеря [291] Штутгоф, находившегося в двадцати шести километрах от Данцига. Ее причислили к политическим заключенным и отметили краевым матерчатым знаком на груди.

— Ежедневно в шесть утра устраивались проверки на открытом плацу, — рассказывала Александра Ивановна, — где врач определял пригодность к работе. Непригодных оставляли в лагере, а когда работавшие возвращались, тех уже успевали отправить в крематорий. Так же поступали и с детьми, которых по прибытии в лагерь отбирали у матерей. Среди заключенных были русские, поляки, эстонцы, латыши. Евреев содержали в отдельном бараке. Однажды рано утром из этого барака стали выбегать женщины и бросаться на проволоку стоком, которой был окружен лагерь. Они узнали, что днем их должны увезти на уничтожение в газовых камерах. Они предпочли мгновенную смерть мучительной.

Не знаю, можно ли считать охранников в лагере нормальными людьми. Особенно выделялся эсэсовец Отто. Он всегда был под хмелем, а когда напивался, устраивал развлечение: натравливал овчарку Буми на очередную жертву и любовался тем, как его любимица загрызала заключенного насмерть.

Весной 1945 года заключенных начали отправлять из лагеря на запад. Последнюю партию в несколько сот человек 26 апреля отправили в порт и загнали в трюм большой баржи. По сильной качке и ударам волн догадались, что баржу вывели в море. Вскоре фашисты бросили баржу на произвол судьбы. Десять дней ее носило по волнам. Без пресной воды и пищи многие не выдерживали и бросались в море.

На баржу случайно наткнулись польские рыбаки и привели ее в немецкий порт Фленцбург, расположенный на берегу узкой бухты, граничащей с Данией. К тому времени в живых осталось менее пятидесяти человек.

— Думаю, я выжила только потому, — продолжала Александра Ивановна, — что от природы была очень здоровой. Потом нас перевезли на шведский остров [292] Мальме и поместили в санаторий Международного Красного Креста. В конце июня бывших узников концлагерей советских граждан отправили пароходом на Родину. Второго июля сорок пятого года мы прибыли в Ленинград. Когда я вернулась в Таллин, меня направили на работу в горсовет на должность секретаря-переводчика к первому заместителю председателя горисполкома товарищу Трейману, где проработала до пятьдесят девятого года.

Замуж Александра так и не вышла. У нее было извещение, в котором говорилось, что Б. А. Ныров «пропал без вести». Но ведь это не значит, что человек погиб. И она жила надеждой.

На наш вопрос Александра Ивановна ответила.

— Когда папа погиб в море, мама поступила на работу в цех по изготовлению рыбных консервов. Нам трудно жилось. Мама была молодая, красивая. Ей делали предложения хорошие, солидные люди. Но в ее сердце был только один любимый, и она осталась ему верна. Я такой же однолюб, как мама.

Александра Ивановна на пенсии. Ее одиночество скрашивают пионеры группы «Поиск» таллинской средней школы №12. Они заходят к ней, приглашают к себе на встречи. Ленинградские друзья Нырова также не забывают ее. [293]

Спустя годы

Закончилась война. Большинство членов экипажа «Лембита» было демобилизовано. Лишь несколько человек осталось на сверхсрочную службу. А Краснознаменную подводную лодку «Лембит» вскоре включили в состав учебных кораблей.

Прошло несколько лет, настало время заканчивать строевую службу и подводной лодке — она стала учебно-тренировочной. Осенью 1979 года «Лембит» перевели в Таллин на вечную почетную вахту как мемориал-музей дважды Краснознаменного Балтийского флота.

Дружба экипажа «Лембита», скрепленная боевыми днями войны, продолжается. Ежегодно мы собираемся в двадцатых числах февраля в Учебном Краснознаменном отряде подводного плавания имени С.М. Кирова на традиционную встречу с курсантами отряда — будущими подводниками. Ведь все лембитовцы в свое время были воспитанниками этой старейшей в стране школы подводного плавания.

Встречаемся мы и на общих слетах подводников в Кронштадте. Не забываем отмечать юбилеи боевых друзей. Время идет быстро. Многих уже нет среди нас. Всегда при очередной встрече мы вспоминаем добрым словом тех, кто выбыл из строя. В минуту молчания их лица встают перед глазами как живые.

В апреле 1970 года в Ленинграде по приглашению «Известий» собрались однополчане «Лембита». Предложил такую встречу бывший старшина радист Федор Никитич Галиенко из Днепропетровска. Организатором встречи стал специальный корреспондент «Известий» С.Т. Морозов.

— Мы послали приглашения в разные города, а в Ленинграде собрать своих подопечных — это уже ваше дело, командир, — сказал мне Савва Тимофеевич.

— Спасибо, оповещу всех ленинградцев.

— А чем гостей будем угощать? Российской, сухим вином, коньяком или пивом? А может, соберемся за [294] стаканом крепкого флотского чая? Что думает по этому поводу командир?

— Думаю, что собравшиеся на встречу будут на таком эмоциональном подъеме, что все, кроме чая, будет излишней нагрузкой.

— Отлично, командир, так и решим.

К подъезду дома 19 на Невском проспекте к назначенному времени подходили мужчины в штатском. Они жали друг другу руки, обнимались, целовались. У многих увлажнялись глаза и голос срывался. Приехали боевые товарищи из Днепропетровска, Москвы, Таллина, которые не виделись почти 25 лет. Собралось более половины экипажа — 22 человека!

Когда вошли в приемную Ленинградского отделения «Известий», там уже был накрыт длиннющий стол. Вазы с живыми цветами отлично дополняли его сервировку. Тесно было тортам, печеньям, пирожным. Отдельно на маленьких столиках кипели два самовара. Нам сразу же бросились в глаза красиво оформленные лозунги на стенах:»Добро пожаловать!», «Кто пьет чай, тот отчаянный!»

Кто-то пошутил:

— Теперь понятно, откуда у нашего командира смелость бралась: он постоянно пил крепкий чай!

Всем первым делом хотелось поговорить с товарищами, приехавшими из других городов, — Федором Никитичем Галиенко, Тойво Бернгардовичем Сумерой, Алексеем Николаевичем Масленниковым, Иваном Яковлевичем Гриценко, Валентином Александровичем Кондрашевым, недавно вернувшимся с Дальнего Востока в Ленинград. Когда первые, обычные после Долгой разлуки вопросы и возгласы несколько поутихли, мы по приглашению гостеприимного хозяина, спецкора «Известий» С. Т. Морозова, сели за стол.

— Товарищи, позвольте открыть нашу встречу и поблагодарить вас за то, что собрались к нам на чашку чая, — начал Савва Тимофеевич. — Мы решили встретиться с вами не только на территории нашего отделения, что очень приятно, но и на страницах газеты. То, что вы расскажете, мы используем в очерке о славных [295] делах подводников Балтийского флота. А сейчас разрешите передать полномочия председателя командиру корабля капитану первого ранга Алексею Михайловичу Матиясевичу.

Такой поворот встречи застал меня врасплох. Но ничего не поделаешь, пришлось взять бразды правления в свои руки.

Поздравив товарищей с приближающейся 25-й годовщиной разгрома фашистской Германии, я коротко напомнил о нашем вкладе в общее дело Победы. Затем выступили старейшие лембитовцы Т.Б. Сумера, инженер-механик С.А. Моисеев, старшина группы мотористов В.И. Грачев, старшина минно-торпедной группы секретарь парторганизации П.Н. Ченский, а также все другие товарищи, приехавшие на встречу. Каждый вспоминал о каком-либо одном, наиболее ярко запомнившемся случае во время войны и коротко рассказывал о своей послевоенной жизни.

— Мое воспитание, — вспоминал Т.Б. Сумера, — продолжилось на лодке «Лембит» после сорокового года. До этого в эстонских школах русский язык не преподавался, и я его плохо знал. Жаль, что навстречу не прибыл первый комиссар Н.Н. Собколов, который учил меня грамоте. Я уже двадцать шесть лет коммунист. После ухода с лодки в сорок втором году до конца войны был в эстонской бригаде и сражался за освобождение своей Родины. Я очень рад, что сегодня состоялась такая встреча, которую даже представить себе было нельзя. И я от души рад, что со мной за столом сидят электрики, которых я учил, когда они пришли на лодку молодыми матросами. Один, Помазан, теперь капитан второго ранга, а второй, Кондрашев, стал летчиком, а затем инженером.