Ю. Рассулин - Верная Богу, Царю и Отечеству

• Название: Верная Богу, Царю и Отечеству
• Автор: Ю. Рассулин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Отметим лишь то, что матушка Мария рассказала все, что с ней произошло и в революционном Петрограде, и в Финляндии. Но в своем рассказе невольно допустила упрек в адрес Маннергейма, что он «не прихлопнул» Керенского, когда в начале 1918 года тот спасался в Финляндии, - видимо, «пожалел за то, что он привел к власти Ленина и Троцкого!». «Эта фраза смутила Маннергейма, и он начал упорно рассматривать свои сапоги». Интерес к ее рассказу был потерян, дальше Маннергейм лишь делал вид, что внимательно слушает.

Единственный вопрос, который его занимал, касался Распутина. Как могла она связать свои лучшие годы с ничтожным и заурядным Распутиным? В ответ на его вскользь брошенное упоминание о Распутине матушка Мария вновь, как и прежде, как и всегда, стала защищать Григория Ефимовича, утверждая, что он не имел влияния на политику, думал только о здоровье наследника, и главным для него был Бог. Но ее доводы воспринимались как «ложь». Все же процитируем отрывок, в котором Власов воспроизводит описание беседы глазами Маннергейма: «Она отключилась от внешнего мира, ориентируясь только на свои внутренние импульсы. Маннергейм много знал и читал о Распутине - хитром мужике, развратнике, священнике и дипломате, поэтому слова Анны ничего нового ему не говорили… Слушая детский лепет Танеевой, Маннергейм подумал: «Жаль ее - живую тень молодых лет, которая перешла из России в Финляндию, словно из одной пустоты в другую, ничего не знающая, неизменная и беззащитная"».199

Так про себя откомментировал фельдмаршал Маннергейм рассказ человека, который, быть может, был единственным, кто знал правду и мог ее поведать всему миру. Но мир в лице бывшего царского генерала Густава Маннергейма оставался глух к истине, потому что сам был поражен теми пороками, которые пытался и пытается приписать несчастному Другу Царской Семьи.200 Свидетельством тому служит и сама книга о фельдмаршале Маннергейме, которая, несмотря на несомненный интерес, связанный с приводимыми фактами и документами, тем не менее изобилует подробностями частной жизни Густава Маннергейма, которые вполне могли бы «украсить» произведения современных авторов с ярко выраженным «клюквенным» уклоном.

Разговор между фельдмаршалом Маннергеймом и монахиней Марией примечателен еще и вот чем. Он свидетельствует о том, что, пройдя через многие испытания, имея возможность за годы своих злоключений ознакомиться с мнением, доводами, свидетельствами и воспоминаниями множества людей, все взвесить, пересмотреть свои взгляды, разобраться во всех вопросах, касающихся ее привязанностей и симпатий, оценить прошлое, увидеть свои ошибки, наконец, подведя итог всему, придти к истине - матушка Мария не переменила своего мнения относительно Григория Ефимовича Распутина. Она по-прежнему осталась его глубокой почитательницей и защитницей. Это удивительный и очень ценный вывод, так как любая истина проверяется временем и испытаниями. Но ни то, ни другое не поколебали отношения Анны Танеевой (монахини Марии) к Другу дорогих Царственных Мучеников.

Во время визита матушка Мария не просила материальной помощи, а лишь рекомендательное письмо для чиновников. Что и было ей предоставлено «в память о былом». Но «в августе 1943 года Анна и Вера оказались на грани голода. Пенсия из Швеции не поступала. Финский Красный Крест в помощи отказал». Матушка Мария была вынуждена вновь обратиться к Маннергейму с просьбой «хоть чем-нибудь помочь». Свой ответ он начинает с отказа: «Я сам не могу Вам помочь, имея много обязательств, из которых не могу вырваться… Я позвонил в комитет женщин Финляндии (Красного Креста), где мне сказали, что они имеют небольшую сумму Ваших денег. Эта новость меня очень обрадовала…».201

«В начале апреля 1947 года, когда Анна и Вера несколько дней не могли купить хлеба и за неуплату им грозило выселение из квартиры, Анна, в порыве отчаяния, вновь обратилась к Маннергейму. Она умоляла его в память 37-летнего знакомства оказать ей и Вере «самую скромную финансовую помощь». 25 мая 1947 года пришел ответ:

«Дорогая мадам, я извиняюсь, что заставил Вас так долго ждать ответа, но я не хотел Вам писать, не наведя справок: могу ли я найти средства, чтобы помочь Вам. На это ушло больше времени, чем я думал, из-за некоторых срочных дел, которые по возвращении ждали меня. К сожалению, мои попытки не увенчались успехом, и я не могу помочь Вам. Я говорил Вам об этом несколько лет тому назад. С тех пор Вы могли сами, живя в стране, учитывая беспорядки, уменьшить свои требования до минимума. Примите, дорогая мадам, мои искренние сожаления, мои лучшие пожелания и заверения в моих чувствах и симпатиях к Вам.

Маннергейм».202

Далее в книге Власова сообщается, что в соответствии с финансовыми документами, хранящимися в архиве Маннергейма в Хельсинки, через семнадцать дней после того, как Танеева получила отказ, он высылает дочерям в Лондон и Париж 200 тысяч франков. «От голодной смерти Анну и Веру спасла помощь сердобольных русских и пенсия королевы Швеции, которая неожиданно стала снова поступать даже с компенсацией за военные годы».203

Несмотря на помощь, оказанную кем-то из бывших соотечественников, в целом отношение к Анне Вырубовой в эмигрантской среде оставалось по-прежнему неприязненным и настороженным, что, безусловно, повлияло, как уже было сказано, на ее решение не навязывать себя никому, а остаться в одиночестве, общаясь лишь с немногими близкими ей людьми. Поэтому несмотря на то, что у нее было много знакомых и друзей среди русских эмигрантов, в том числе и состоятельных, матушка Мария не стремилась к общению с ними и, особенно после войны, жила почти как отшельник. «Верная обету монахини, она общалась исключительно в церковных кругах», - уточняет о. Арсений. «В дни Второй мировой войны Анна и Вера жили замкнуто и бедно среди реликвий своего прошлого. Они никому не доверяли, были очень осторожны в знакомствах».204 Видимо, для этого было достаточно оснований.

Духовная жизнь. Схиигумен Иоанн.

Тем не менее возвращение в Финляндию способствовало восстановлению прежнего течения духовной жизни, которое было нарушено войной. Правда, старого Валаама больше не было. Остатки братии были поселены на новом месте, в усадьбе на южном берегу живописного озера Юоярви рядом с деревней Папинниеми округа Хейнявеси. Это место получило название Новый Валаам. Ее духовный отец продолжал окормлять матушку Марию вплоть до 1947 года, когда 26 (13 ст. ст.) марта иеросхимонах Ефрем мирно отошел ко Господу.

Впрочем, после кончины старца связь с древней монашеской традицией Валаамской обители не прервалась. По свидетельству архимандрита Пантелеимона, настоятеля Ново-Валаамского монастыря, в этот период времени матушку Марию на квартире в Хельсинки навещал другой валаамский старец - схиигумен Иоанн (в миру Иван Алексеевич Алексеев, 14/27.02.1873 - 24.05/6.06.1958).205 Такие визиты не были редкостью и случались всякий раз, когда отец Иоанн приезжал в Хельсинки погостить у своих духовных чад. Для монахини Марии отец Иоанн занял место усопшего отца Ефрема.

Но схиигумен Иоанн был не единственным наставником. Как рассказывает иеромонах Арсений, в тот период большую роль в духовной жизни монахини Марии играл православный священник отец Михаил Казанко, который стал ее духовником. Они были знакомы еще по Выборгу, когда монахиня Мария была прихожанкой Преображенского Кафедрального собора, где отец Михаил служил в должности настоятеля. По крайней мере, в книге Власова он упоминается именно как молодой настоятель». «В сером подряснике, с украинским говорком, он был более похож на пчеловода…».206

Позднее о. Михаил уехал в Хельсинки. В книге Власова утверждается, что матушка Мария почему-то не любила его. По-видимому, Власов не совсем точен. В нелюбви к православному духовенству трудно заподозрить монахиню Марию. Но определенные трудности во взаимоотношениях вполне могли возникнуть. На это указывает письмо схиигумена Иоанна к матушке Марии, где по поводу ее исповеди у другого священника о. Владимира, о. Иоанн пишет: «Исповедью отца Владимира получила смущение, что делать, потерпи, не унывай. Белое духовенство всегда как-то от монашествующих требует строгих подвигов…» (полный текст письма приведен ниже).

Православный приход объединил многих русских людей, оказавшихся, как и Анна Танеева, оторванными от своей Родины и стремившихся к более глубокому изучению духовной жизни. Архимандрит Пантелеймон пишет, что жизнь прихода, состоявшего в основном из русских эмигрантов, была, конечно же, богата событиями. Он упоминает о Русском студенческом кружке, который был организован по благословению валаамского старца схиигумена Иоанна его духовной дочерью Еленой Акселевной Армфельт. Эту женщину связывала с о. Иоанном крепкая дружба. «Кружок поддерживай, - писал он ей, - хоть и мало соберутся. Почитайте и поговорите. Конечно, о духовном будут слушать только расположенные к духовной жизни. Вообще духовное с трудом стяжается».207 По-видимому, именно об этом объединении упоминает о. Арсений, когда пишет, что «Анна была не одинока в своих духовных исканиях. Многие, кто жили в Хельсинки и находились под опекой отца Иоанна, размышляли над этими вопросами. Они собирались на встречах, руководимых епископом Александром, и обсуждали духовные проблемы. Часто эти встречи проходили на квартире Анны, потому что ей из-за ее инвалидности было трудно выходить из дома».208 О том же свидетельствует и Л.В. Власов, работавший в финских архивах и исследовавший среди прочего переписку Г. Маннергейма с Анной Танеевой: «Раз в неделю в квартире Танеевой проходили молитвенные собрания».209