Олег Мороз - Почему он выбрал Путина?

• Название: Почему он выбрал Путина?
• Автор: Олег Мороз
• Издательство: Русь-Олимп
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9648-0263-1

Ключевую роль в политической системе сегодняшней России, как известно, играет президент. 10 декабря 2007 года Владимир Путин назвал своим преемником — будущим российским президентом — тогдашнего первого вице-премьера Дмитрия Медведева. С тех пор, вот уже много месяцев, не стихают суды-пересуды, чем объясняется такой выбор. Одни объясняют его так, другие этак…

Между тем до сих пор не вполне ясно, почему «несколько ранее» на должность главы государства Борис Ельцин предложил самого Путина. Споры об этом идут вот уже более девяти лет…

---

Главные достоинства Виктора Степановича, сказал Ельцин, порядочность, честность, основательность. Думаю, эти качества будут решающим аргументом на предстоящих президентских выборах. Его не испортили ни власть, ни отставка…

Однако вскоре стало ясно, что контролируемая коммунистами Дума может не утвердить Черномырдина: красные не собирались ему прощать, что в течение пяти с лишним лет своего прежнего премьерства Виктор Степанович в общем-то, хотя и не очень уверенно, продолжал либеральный курс, намеченный Гайдаром. Этот курс по-прежнему был неприемлем для наследников Ленина Сталина. Угроза, что президент распустит нижнюю палату в случае троекратного неутверждения Черномырдина, на этот раз не очень испугала думцев: левые были убеждены, что в обстановке тяжелого кризиса, начавшегося 17 августа, на новых выборах они получат гораздо больше голосов, чем имеют сейчас.

В общем, охотнорядцы провалили ельцинского кандидата и раз, и другой…

Следовало ли выдвигать его в третий раз? Ельцин заколебался. Возможно, стоило снова пойти ва-банк, как он не однажды это делал, продемонстрировать свою решительность и непреклонность. Однако на этот раз Ельцин дрогнул, отступил, − решил уступить оппозиции, заменить Черномырдина на вполне проходного Примакова…

Черномырдин выступил с «прощальной» речью по телевидению, где, в частности, сказал:

Хотел бы сказать всем, кто в эти дни с пеной у рта нападал на президента, на меня, на само государственное устройство России. Та система власти в стране, которую мы с таким трудом создавали все эти годы, не просто абстрактные демократические институты. Сегодня это, по сути, то, что позволяет удержать страну над пропастью, вытащить экономику из кризиса. Крушить государство, действовать по принципу «чем хуже, тем лучше» может только тот, кто желает для России беды! Поэтому я еще раз обращаюсь к своим оппонентам. Не тешьте себя иллюзией! Ни красных, ни розовых не будет. Эти цвета закрасят черным и коричневым.

Это было, пожалуй, самое лучшее выступление Черномырдина за все годы его пребывания в публичной политике. Поднявшись в ее высшие эшелоны в качестве «красного директора», «крепкого хозяйственника», он совершил значительный дрейф в сторону демократии и реформ, хотя и не стал тут фигурой номер один.

Если вспомнить, как «на ура» Черномырдин был утвержден премьером 14 декабря 1992 года, и сопоставить это с тем, как теперь оппозиционеры, можно сказать, костьми ложились, чтобы не допустить его в Белый дом, контраст разительный. В системе «свой чужой» левое большинство перестало определять Черномырдина как своего, стало четко относить его к чужим.

Между тем, совершенно очевидно, что если бы Черномырдин вновь стал председателем правительства, а затем поднялся бы еще выше по ступеням карьерной лестницы, он был бы не худшим президентом России. Остановив его продвижение к президентскому креслу, коммунисты оказали очередную «великую услугу» стране. В связке с ними уже в который раз выступили «яблочники». Что ж, скажем и тем, и другим за это великое спасибо. Размахивая своими красными и розовыми флагами, они, как и предупреждал Виктор Степанович, проложили дорогу другим, еще более зловещим знаменам.

* * *

Примаков, которому предложили заменить Черномырдина, поначалу, довольно упорно, отказывался идти в премьеры, уверял, что пост министра иностранных дел, который он в то время занимал (с припиской «и.о.»), его вполне устраивает. Однако, в конце концов, согласился.

Вряд ли Ельцин и его окружение всерьез надеялись, что Примаков и подобранные им министры действительно способны решить те задачи, которые было необходимо решить, однако ситуация в стране после дефолта 17 августа была настолько тяжелая, что самым важным в тот момент представлялось несколько успокоить народ, в котором по-прежнему преобладали «левые», прокоммунистические настроения, добиться этого с помощью соответствующей риторики, на которую Примаков и его единомышленники были большие мастера.

Впрочем, и Ельцин, и его приближенные считали, что правительство Примакова вполне может просуществовать до выборов 2000 года: по-видимому, в Кремле искренне поверили, что Евгений Максимович в самом деле, с ним об этом заранее договорились, не будет претендовать на роль главы государства и, соответственно, не станет помехой для того, на кого поставит власть.

Большинство россиян встретило назначение академика с одобрением. Это назначение действительно в какой-то степени успокоило людей. Имидж сугубо положительного, рассудительного, мудрого, доброго дядюшки, который всегда являл собой этот деятель, в самом деле, вселял в простых людей надежду, что новый премьер сумеет выправить положение, выровнять накренившуюся и изрядно уже зачерпнувшую воды государственную лодку. После семи неспокойных лет реформ многие, наверное, даже большинство жаждали примаковской положительности и надежности.

В общем, правительство Примакова сразу же окрестили «красным», или, по-другому, левым, левоцентристским. Оно и было таковым и по своему составу (экономический блок, например, в нем возглавил бывший председатель советского Госплана Юрий Маслюков), и по тяготению (впрочем, не слишком афишируемому) к старым советским методам управления экономикой, основанным на госрегулировании.

Коммунисты, естественно, считали Примакова «своим» премьером. Не раз заявляли о необходимости оказывать его правительству «максимальную поддержку». При этом, стараясь вывести его из-под атак противника, уверяли, как и он сам, что это правительство вовсе не «красное» оно «буржуазное», но при этом реально оценивает сложившуюся обстановку, старается поднять экономику и повысить уровень жизни народа.

В свою очередь, и Примаков стремился защитить коммунистов от обидчиков.

Понятное дело, чтобы выполнить явно чрезмерные «социальные» обещания, которые с самого начала стал раздавать академик, нужны были деньги. Где их взять? Традиционный советский способ их добычи включить печатный станок. Уже в сентябре (а Примаков, напомню, был утвержден премьером 11-го числа этого месяца) было напечатано семнадцать с половиной миллиардов рублей. Если учесть, что за первые семь месяцев 1998 года выпустили лишь семьсот миллионов «новых» рублей, контраст был разительный. Из этих-то свеженапечатанных миллиардов в основном и стали выплачивать задержанные зарплаты бюджетникам, денежное довольствие военным, стипендии студентам.

Ясно, однако, было, что вслед за массовым выпуском «пустых» купюр неминуемо последует всплеск инфляции. Предотвратить его можно было, только получив откуда-то реальные деньги. Почти весь срок примаковского премьерства заняло упорное, отчаянное выпрашивание иностранных кредитов, прежде всего кредитов МВФ.

Однако руководители международных финансовых организаций не торопились их давать академику. В общем-то, западные эксперты без труда заметили неприемлемые для них тенденции в экономической политике нового правительства. Неустанные примаковские уверения, что «отката от реформ не будет», естественно, не могли их ввести в заблуждение.

Время шло, а экономическая ситуация в стране не улучшалась. В аналитическом докладе, подготовленном Институтом экономических проблем переходного периода одной из самых авторитетных организаций в сфере экономической науки, подводились в общем-то неутешительные итоги этих начальных месяцев деятельности правительства Примакова и давались довольно мрачные прогнозы:

«Популистский курс, проводимый властями после августовского кризиса, привел к серьезному ослаблению денежной политики. Причем, если сразу после кризиса наращивание денежного предложения (то есть чрезмерный выпуск «пустых» денег. − О.М.) происходило на фоне снижающихся темпов инфляции и не сопровождалось заметным снижением валютного курса, то к концу 1998 года началось ускорение инфляции и увеличение темпов падения рубля».

«По нашим оценкам, − говорилось в отчете, − осуществление на практике мер, заявленных правительством Примакова в сентябре — декабре 1998 года… потребует роста денежной массы в 1999 году от 55 до 170 процентов, что приведет к инфляции в пределах от 65 в оптимистичном сценарии до 250 процентов − при пессимистичном прогнозе. К концу 1999 года… курс рубля должен будет опуститься до 80 рублей за доллар».

Вообще, прогнозы независимых экспертов, которые анализировали экономическую деятельность правительства Примакова Маслюкова, становились все тревожней. Поговаривали даже о возможном повторении дефолта.

Но отставку «Примуса» приближали не только экономические неуспехи. Как уже говорилось, когда его выдвигали на пост премьера, с ним было заключено своего рода джентльменское соглашение, что он не будет претендовать на пост президента. Однако в какой-то момент в его настроении произошла неожиданная метаморфоза. Как часто бывает в подобных ситуациях, ему, по-видимому, понравилось располагать колоссальной властью, назначать министров, держать в руках все блоки экономики… Так или иначе, во время одной из встреч он неожиданно сообщил руководителю Администрации президента Валентину Юмашеву о созревшем у него плане: в 2000-м он все-таки «пойдет» в президенты (больше, мол, «идти» некому), а года через два уступит место другому, более молодому.