Светлана Бондаренко - Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1963-1966 г.г.

• Название: Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1963-1966 г.г.
• Автор: Светлана Бондаренко
• Издательство: АСТ
• Жанр: Публицистика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-055670-0

Поклонники творчества братьев Стругацких!

Перед вами — повествование в документах и воспоминаниях, продолжающее цикл «Письма. Рабочие дневники» в серии «Неизвестные Стругацкие».

Этот том посвящен становлению творчества известных писателей (1963–1966 гг.).

---

2. Получил письмо из «Международной книги». В связи с выходом в свет в Японии сборника советской н.-ф. просят выслать биографию и фотопортрет. Я написал, что фотопортрет дашь ты, и изобразил им биографию. Но в общем-то ничего не понял: о каком сборнике идет речь? О японском или нашем для Японии?

3. В ленинградской «Смене» (орган обкома ВЛКСМ) от 15.03 опубликована статья «Фантастика и философия» (О книгах бр. Стругацких). Очень хвалебная статья-пустышка, по сути — рекламная статья: читайте, мол, не пожалеете. Автор — Лев Куклин, ленинградский поэт, большой наш поклонник. Я его немножко знаю, но гораздо меньше, чем следовало бы, чтобы ожидать такой статьи. Приятно. И приятно, что это — в то же время, когда и долбеж в ЦК. Некий сбой налаженной машины. Правда, у меня осталось ощущение, что статья сокращена и что в редакции что-то слышали об ошибках братьев, но что это за ошибки — не разобрались. Во всяком случае в перечислении наших произведений отсутствует ТББ, но присутствует ХВВ — надо полагать: недослышали, что к чему.

4. Случайно встретился в писдомовской пивной с Урбаном. <…> Из его бормотания я понял, в частности, что ХВВ ему понравилась и он написал рецензию в «Вечерку», однако там не приняли, хотя сами заказывали.

5. Спасибо тебе за статьи Нуделя и Лема. Лема статья небезлюбопытна. Теперь я понимаю, почему у него всегда такое рыхлое многословное начало (это он разгоняется, пишет, что в голову взбредет) и такой вялый необязательный конец. А что касается статьи Нуделя, то я как с первой трети ее начал хихикать, так хихикал до самого конца, хотя хихикание становилось все печальнее. Ты мне дай его адрес, я напишу ему поздравление. Очень оригинальная статья. Резюмировать ее можно так: бр. Стругацкие — молодцы ребята, ставят важные проблемы и пишут интересные книги, ни одна из которых им не удалась. Надо тебе сказать, что в общем-то я с ним согласен, так оно и есть, но он-то, по-моему, совсем не это хотел сказать. И очень там любопытные чьи-то пометки карандашом. Чьи, не знаешь?

6. Давай-ка уточним время твоего приезда, а то я что-то перестал понимать. Вроде бы договаривались мы на первую половину апреля, а тут приезжает Дмитревский и говорит, что ты будешь во второй. Изложи свои соображения.

7. Насчет чего Нудель абсолютно прав, так это что все наши герои — романтические герои. Герой должен срать, думать о том, что волосы вот у него секутся (в паху), баба хорошая прошла, ухватить бы ее за пару мест и т. д. И видишь ли, братец, если мы хотим делать настоящую лит-ру, нам придется к этому прийти. Как в свое время мы поняли, что никогда не сделаем настоящей лит-ры, если замысел будем начинать с технической проблемы, так нам предстоит понять и прочувствовать, что герой настоящей вещи должен пахнуть, совокупляться, вкусно жрать, видеть сны с поллюциями и т. д. В общем-то мы это понемножку начали в ЗПвГ, но в дальнейшем все эти тенденции придется усилить.

8. Да! Читал нашим ребятам ЗПвГ. Ребята обалдели. Общее мнение было: совсем свихнулись наши писатели + это, конечно, первая их настоящая книга. Вообще говорили много и интересно. Но вот что ясно: идеи, что лес = будущее, все-таки никто не понимает, надо уточнять; разговор машин плох — единогласное мнение всех от Манина до Копылова — придется нам его, вероятно, выбросить, потому что переделывать его невозможно.

Ну, жду ответа, жму, твой [подпись]

P. S. Поцелуй Ленку. Передай приветы:

a) Юлику Кагарлицкому, которого я немедленно полюбил на всю жизнь.

b) Шурке Миреру, о котором даже Гор сказал: очень, очень умный молодой человек. Очень.

c) Ариадне, которая сама была на себя не похожа на этом симпозиуме: такая добрая, ласковая, всепрощающая. В первый раз я такое видел.

Статья Рафаила Нудельмана, так печально позабавившая БНа, сохранилась. Из-за ее большого объема (2,5 авторских листа — половина ПКБ!) приведем лишь некоторые ее выводы.

ИЗ АРХИВА. НУДЕЛЬМАН Р. ФАНТАСТИКА И СОВРЕМЕННОСТЬ

<…>

Здесь мы хотели бы более подробно, чем обычно, поговорить о творчестве Стругацких. За 8 лет Стругацкие опубликовали 10 книг; о них много — и порознь — писали, то хваля, то ругая; но что представляют собой эти 10 книг, взятые вместе? И что они дают для понимания фантастики?

Я предлагаю (тем, кому это интересно) как бы заново перечитать эти 10 книг, одну за другой. Отдав в свое время должное их увлекательности, богатству воображения и выразительности деталей, давайте теперь — остынув от первого впечатления — попытаемся проследить внутренний ход мысли, невидимые связи, тянущиеся от одной книги к другой. Попытаемся проникнуть из мира явлений в мир сущностей.

Интересная вещь! За внешним своеволием, кажущейся случайностью, калейдоскопичностью сюжетов, тем, за скачками хронологии у Стругацких скрывается невероятно логическая, почти рационалистически развивающаяся система.

Это отличает их от большинства других фантастов. Идейная, тематическая и даже хронологическая связанность отдельных книг Стругацких значительно сильнее, чем, например, у Лема или Ефремова; только у Брэдбери за каждым рассказом так отчетливо ощущается присутствие единого «второго мира».

Это нельзя оценивать как достоинство или недостаток; это — особенность творчества, с которой нужно считаться. Тем более случайными и поверхностными могут оказаться наши суждения, если мы будет оценивать отдельные книги Стругацких или даже отдельные моменты этих книг.

<…>

Но присмотримся внимательнее. Вам ничего не напоминает исходная ситуация? Три опытных, бывалых героя, один — благородно-сдержанный, другой — простоватый и неловкий, третий — утонченный и изящный; и новичок, затесавшийся в их компанию и вскоре ставший главным среди равных… Это ведь почти Дюма! Атос, Портос, Арамис и… Быков. Именно так переплелись традиция и новизна в первой книге Стругацких. Фантасты везде чуть-чуть сдвигают акценты, чуть-чуть переосмысляют традицию, но в этом «чуть-чуть» — главное.

Композиция повести проста: подготовка к полету, полет, пребывание на Венере, никаких вторых планов, перемещений во времени и прочих усложнений. Но первая, «земная», часть повести явно господствует над остальными по степени авторского интереса. Почему?

Герои расставлены по традиции: Быков — тот самый простак, который необходим, чтобы слушать в подходящий момент лекции на научно-популярные темы. Но по мере развертывания событий он явно перерастает эту роль, он меняется, и к этому изменению приковано главное внимание Стругацких. Почему?

Даже выбор маршрута, даже неизбежные приключения — всё говорит о традиции и в то же время выпирает из нее. Только, казалось бы, завязалось во время полета загадочное сплетение событий, как тут же оно безжалостно и насмешливо обрубается самым прозаическим объяснением. Зачем?

Всё говорит о том, что традиция использована полемически, что сквозь старую форму космического романа пытается пробиться какое-то новое, непривычное содержание.

<…>

На каждом историческом повороте заново ставятся «вечные проблемы». Так случилось и на сей раз. Но новый подход к проблемам диктует и новый стиль. Поле зрения писателя нарочито сужается, появляется подчеркнутая будничность, боязнь высоких фраз, внимание к «земному», к детали, мелочи, интерес к нравственным механизмам человеческого поведения. Пафос в подтексте и будничная, иронически окрашенная простота на поверхности — между ними, как между полюсами, возникает сюжетное напряжение. И само действие движется теперь не от приключения к приключению, а взрывчато, неожиданно, трагедийно — и именно в этих местах контакта внешнего с подспудным пафос, героизм прорывается на поверхность, оттесняя иронию.

<…>

Именно поэтому в центре их мира стоит «простой» человек — инженер Быков. И главное их внимание привлекают не сами приключения Быкова, а то, каким он в них становится. Стругацкие пытаются использовать форму приключенческого, космического романа для повествования о становлении человеческого характера.

Тем самым в их рассказ о будущем органически входят представления, размышления, порожденные современностью. Человек в фантастике Стругацких становится мостиком, переброшенным из настоящего в будущее; именно через него течет навстречу нам река времени.

Это обстоятельство мне хотелось бы подчеркнуть. Фантастика у Стругацких (и здесь, и позже) не превращается в аллегорическую литературу и в то же время не порывает с той действительностью, в которой мы реально существуем; не теряя своего особого интереса как литература о будущем, она приобретает общечеловеческий интерес как литература о настоящем.

Еще одно замечание о членении композиции. Теперь, мне кажется, можно уже утверждать, что оно выражает последовательные витки спирали авторской мысли. Это в высшей степени характерно для книг Стругацких. Многие писатели-фантасты мыслят «сюжетно», т. е. развитие сюжета со всеми его отступлениями, возвращениями и переплетениями соответствует развертыванию основного конфликта. У Стругацких сюжет, как правило, прост, почти прямолинеен. Они художественно мыслят целыми частями книги, кусками композиции, пытаясь заложить в каждый такой кусок единую «тему» (пользуясь музыкальным термином), один из тезисов своей мысли.