Ковалевская Елена - Письмо с которого все началось

• Название: Письмо с которого все началось
• Автор: Ковалевская Елена
• Жанр: Книги

---

Беллатор оказался велик ростом, выше Гертруды на ладонь точно, широкоплеч, с неулыбчивым взглядом льдисто-голубых глаз уроженца северных провинций союза. Облачен был в довольно легкий доспех: бригантину с бархатной основой, пронзительно синего цвета, наплечники и наручи, дополнительно усиленные на левой руке. На голове у него – неглубокий круглый шлем с длинным наносником, а на поясе меч, который я прежде никогда не видела.

В это время на площадь ступили первые боевые братья в цветах своих орденов: августинцы в зеленом, а иеронимцы в темно-лиловом. Они шли двумя колоннами, каждая из которых возглавлялась знаменосцем, несущим полотнище на высоком штандарте с изображением святого покровителя. Следом, построившись в ряд по десять, шли, сверкая доспехами, лучшие воины ордена, и ауберга в частности. После, отставая от них на пару ярдов, рослые монахи в снежно-белых одеяниях мерной поступью, чуть враскачку на большом изукрашенном цветами помосте, несли позолоченный крест, увитый терниями и розами. И тот час же многоголосый перезвон охватил площадь, колокола на всех храмах откликнулись разом. Он поплыл, заполняя окрест. Толпа радостно взорвалась приветственными криками. Затем пошли юные послушники и аколиты, в белых расшитых стихарях с корзинами в руках, украшенными лентами. (Аколит (лат. acolythus, – сопровождающий, служащий) – (автор) – церковнослужитель-мирянин ребенок, который выполняет определенное литургическое служение. Чаще всего этот ребенок в дальнейшем пойдет по стопам священнослужителя. В обязанности аколита входит зажжение и ношение свечей, а также ряд других функций. Стихарь – короткое (до середины бедра) облачение из легкой белой ткани, по покрою – рубаха с присборенными на кокетке рукавами и передним и задним полотнищами) Они разбрасывали перед собой и в стороны лепестки роз и пшеницу – символы райской жизни и нынешнего благополучия на земле. Люди протягивали к ним руки в надежде поймать пшеничные зерна, ведь кому достанется хотя бы одно, будут счастливы весь следующий год. За ними, под переменивший тональность колокольный перезвон появились двое носилок с золотыми ковчежцами со святыми мощами апостолов Иеронима и Августина. Дюжие братья, обличенные в альбы, по трое с каждой стороны положили ручки носилок себе на плечи, и ровным шагом двигались по бело-алому ковру, устилающему камни. (Альба – одеяние белого цвета (или совсем светлого оттенка иного цвета) покроя длинного платья до пола, с длинными рукавами, скроенное таким образом, что плотно прилегает к телу.) Восторженный вопль, раздавшийся в момент, когда мощи показались на площади, перекрыл даже звуки праздничного благовеста.

Тут стоящие на площади беллаторы слаженным движением, все как один обнажили свои странные мечи и вскинули их в приветственном салюте. Я сразу же принялась его разглядывать у ближайшего ко мне ко мне воина. Клинок оказался прямым, но с нехарактерной заточкой – полуторной, словно у фальшиона. Лезвие хоть и носило следы многочисленных рубок, было выполнено из очень хорошей стали, такой, что мне аж завидно стало. А еще оно оказалось довольно длинным, два с половиной фута точно, и широкое, я даже заметила утолщение ближе к концу. Утяжеление что ли? Эфес весьма необычный: рукоятка под одинарный хват, а перекрестье уж вообще ни в какие ворота не лезет – ассиметричное, в форме неглубокой чашки, но как-то задранной в сторону, словно бы руку прикрывающее. Оно что должно защищать кисть бойца? (Героиня впервые видит перед собой ранний вариант палаша) Воин перехватил мой изучающий взгляд, задержал на мне свой, посмотрев в упор пару секунд, словно вьюгой по коже продрал. Ох… Вот обмороженные буркала! Я постаралась принять незаинтересованный вид, и поспешила переключить внимание на продолжающую двигаться процессию.

Показался богато украшенный паланкин, в котором восседал Его Святейшество Папа Геласий IX в белой парчовой каппе и митре, с пасторалом в руках. (Каппа – верхнее облачение, по покрою напоминающее плащ-накидку, закрывающее руки на ?. Митра – прямоугольный в основании головной убор, представляющий собой две скрепленные между собой лопасти (формы пятиугольника или усеченного овала), переднюю и заднюю, с двумя тесемками, свисающими сзади. Пасторал – папский посох, с загнутым верхним концом.) С абсолютно прямой спиной он сидел, не касаясь кресла. Взгляд его был невозмутим и безмятежен. Вслед ему понесли не менее красивые портшезы с главами празднующих орденов. Правда, место командора августинцев его высокопреосвященства Урбана, сейчас занимал епископ Бернар, в парадной сутане, подпоясанной широким полотняным поясом с белой окантовкой и кистями, в епископской шапочке на макушке. А вот кто же вместо адмирала Форсина? Того я знала, поскольку видела, когда была неподалеку от Святого города в гавани Исбаунт. Неужели прежний командор почил в борзе? Надо же, а я ничего и не знала. Однако нового командора иеронимцы, похоже, себе еще не выбрали, поскольку в портшезе сидел епископ в одеянии первого достойного доверия, только выражение лица у него было как у человека очень недалекого. Ну ладно, не мне судить об уме священнослужителей пресвитерия. Далее, конечно же, пронесли Ее Благочестие Саскию, родную сестру нынешнего главы Святого Престола. Вот сморщенная урючина! Как всегда в черном! Даже в праздничный день не изволила поменять цвета одежд. Мне отсюда было видно, насколько хмурым взглядом благочестивая окидывала площадь и радостную толпу, плотнее поджимая и без того тонкие губы. А потом пошли священнослужители саном поменьше: епископы, епископы-суффраганы, прелаты, прокураторы и прочая шушера. Процессия растянулась минут на десять.

Я вытягивала шею, вставала на носки, стараясь увидеть, что же делается впереди, поскольку рассматривать мимо-проходящих и мимо-проносимых у меня не было ни какого желания. Там пред Главным Собором должно было разворачиваться основное действо. Несмотря на свой немаленький рост, мне не удавалось разглядеть происходящего. Ах ты ж! Посмотреть-то охота! Я принялась толкать локтем в бок старшую сестру.

– Чего? – недовольно спросила она, тоже приподнимаясь на цыпочки.

– Ну что там? – спросила я, стараясь перекричать шум толпы.

– Где? – сначала не поняла меня та. – У собора что ли?

– Ну!

– Хреново видно, – пояснила Герта, безуспешно пытаясь рассмотреть поверх голов.

У меня мелькнула идея; опершись сзади на плечи старшей сестры, я подпрыгнула вверх. Мне удалось разглядеть, как дюжие братья сняли с плеч паланкин Папы, и как он сошел на мостовую перед собором.

– Ты что творишь?! – взвилась Гертруда, после того как я подскочила вверх. – Совсем рехнулась?!

– Ты что?! Интересно же! – пояснила я, прижавшись щекой к ее уху.

Колокола слаженно выдали последний сложный перезвон и умолкли. На мгновение наступила оглушающая тишина, а потом площадь наполнилась приглушенным гулом многотысячной толпы. Я рискнула подпрыгнуть еще раз; чтобы немного задержаться, уперлась руками в плечи сестры. Едва опустилась на мостовую, как Гертруда шустро развернулась ко мне.

– Еще раз так сделаешь, тебя выкинут вон! – пообещала она. Мы стояли нос к носу, вернее нос к подбородку, поскольку теснота и давка была еще та.

– Я же только посмотрела, – оторопело выдала я.

– Это ты потом беллаторам объяснять будешь, – прошипела она. – Они уже на тебя косятся. Ты вроде первая из нас должна соображать: что можно делать, а что нельзя!

Я ничего не ответила, только фыркнула и бросила взгляд на воина стоящего слева: тот неотрывно смотрел на меня. Вот блин! Ладно, попробуем по другому. Склонившись к Марку стоящему сбоку от меня, и, бросив ему на ухо: 'Не пугайся!', – ухватила его за пояс и приподняла вверх.

– Видно? – поинтересовалась я, стараясь пристроить его зад на своей груди.

– Да! – раздалось сверху.

Я, поудобней перехватила парнишку, буквально усаживая его себе на левое плечо, и искоса посмотрела на беллатора. Тот напряжено бросил взгляд в нашу сторону, но, видимо решив, что мальчик не представляет опасности, не стал зацикливаться только на нас, а продолжил напряженно разглядывать толпу.

– Ну? – нетерпеливо спросила я, одновременно подкидывая Марка, чтобы он не съезжал вниз.

– Его Святейшество Папа Геласий стоит лицом к храму, – прокомментировал парень увиденное, потом, помолчав минуту, продолжил: – А теперь разворачивается к нам. Говорит что-то. Даже руки простер. О!

– Что? – Гертруда, тоже не видя происходящего, заинтересованно вскинула взор на Марка.

– Ему один из епископов празднующего ордена руку целует, – пояснил тот. – А теперь другой. Папа что-то им говорит, а они кланяются. Ух ты ж! Мощи в храм понесли. Похоже не пройдут в двери… Не-е… Прошли. А сейчас хор строится.

– Какой? – подала голос Агнесс впервые за пол часа.

– Обычный, – даже немного удивился Марк. – Тот, который всегда в Главном Соборе поет.