Эдвард Бульвер-Литтон - Кенелм Чиллингли, его приключения и взгляды на жизнь

• Название: Кенелм Чиллингли, его приключения и взгляды на жизнь
• Автор: Эдвард Бульвер-Литтон
• Издательство: Правда
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1985

В последнем романе английского писателя Э. Бульвер-Литтона (1803–1873 гг.) "Кенелм Чиллингли" сочетаются романтика и критический реализм.

Это история молодого человека середины XIX столетия: мыслящего, благородного, сознающего свое бессилие и душевно терзающегося. А. М. Горький видел в герое этого романа человека, в высшей степени симптоматичного для своей эпохи.

---

— А зачем вы убежали от меня и спрятались здесь, когда должны были танцевать со мной? — возразила маленькая леди, с инстинктом, свойственным ее полу, уклоняясь от прямого ответа на заслуженный укор.

— Я не убегал от тебя и, конечно, не имел в мыслях прятаться, иначе ты так легко не нашла бы меня. Но что это за молодая леди была с тобой? Подозреваю, что она тоже обстреливала меня, так как она-то, кажется, убежала, чтобы спрятаться.

— Нет, она не стреляла в вас. Напротив, она хотела остановить меня, и если б не удержала моей руки, вы получили бы другой бутон — и еще какой! гораздо больше прежних. Разве вы не знаете Лили?

— Нет, не знаю. Так это Лили? Ты должна представить меня ей.

К этому времени они уже вышли через маленькую калитку, как раз напротив дорожки, по которой Кенелм пришел сюда. Тут на лужайке собрались дети: одни лежали на траве, другие прохаживались взад и вперед в ожидании очередного танца.

Среди детей появилась Лили — она шла очень быстро. Девочка бросила Кенелма и побежала за своей приятельницей, вскоре догнала ее, но не сумела уговорить остановиться. Лили подошла к утоптанной площадке, заменявшей бальный зал. Тут детвора обступила ее и скрыла изящную фигуру от взоров Кенелма.

Миссис Брэфилд встретила его.

— Лили приехала!

— Знаю, я видел ее.

— Ну что, правда, она красива?

— Чтоб ответить вам как следует, надо посмотреть на нее поближе. Но, прежде чем вы меня представите, разрешите спросить, кто такая эта Лили?

Миссис Брэфилд на миг задумалась, но ее ответ был краток и, казалось бы, не нуждался в долгом обдумывании.

— Она — мисс Мордонт, сирота и, как я вам уже говорила, живет у своей тетки, миссис Кэмерон, вдовы. У них прелестнейший коттедж на берегу реки, или скорее ручья, в одной миле отсюда. Миссис Кэмерон — самая добрая и прямодушная женщина. Что касается Лили, то, по совести, я могу хвалить только ее красоту, потому что она до сих пор сущее дитя, ее ум совсем еще не развит.

— Встречали ли вы мужчину, я уже не говорю о женщине, чей ум был бы вполне развит? — пробормотал Кенелм. — Я знаю наверное, что мой ум еще не развит и никогда не разовьется вполне на сей земле…

Миссис Брэфилд не слышала этого замечания: она искала глазами Лили и увидела ее наконец, когда окружавшие ее дети разбежались, чтобы снова начать танцы. Взяв Кенелма за руку, она подвела его к молодой девушке, и тут состоялось формальное представление.

Разумеется, настолько формальное, насколько это возможно на лужайке, залитой солнечным светом и среди радостей лета и детского смеха. При таких обстоятельствах формальности не могли быть продолжительны. Не знаю, как это случилось, но через несколько минут Кенелм и Лили перестали быть друг другу чужими. Они сидели на скамье под сенью липы, в стороне от остальной веселой компании. Он слушал, потупив глаза, а она, устремляя живой и подвижный взор то к земле, то к небу, болтала весело, свободно. Голос ее напоминал журчание веселого ручейка с нежным серебристым звуком и улыбкой искрящихся струй.

Нет сомнения, что это совсем не соответствовало условностям хорошо воспитанного общества. Принято, разумеется, чтобы мужчина говорил, а девушка слушала, но я честно передаю то, что было. Притом Лили столько же знала об условностях жизни в светских гостиных, сколько жаворонок, только что вылетевший из гнезда, знает о преподавателях пения и клетках. Она была еще ребенком, и миссис Брэфилд не ошибалась, говоря, что ее ум совсем не развит.

О чем она рассказывала во время первой беседы между ними и что заставляло задумчивого Кенелма слушать ее так безмолвно и с таким напряженным вниманием, этого я никак не могу сказать и не сумею набросать на бумагу. Боюсь, что в ее рассказах было много эгоцентрического, как вообще бывает в рассказах детей, — она говорила о себе, о тетке, о своем доме и подругах. По-видимому, все ее приятельницы были такими же детьми, как она сама, только еще моложе; во главе их была Клемми — та самая девочка, которая так привязалась к Кенелму. И среди этой живой болтовни блистали искры настоящего остроумия, яркого воображения и даже поэзии — в выражении и чувстве. Если это был разговор ребенка, то никак уж не глупого.

Как только кончились танцы, все дети опять столпились около Лили. Видно было, что она здесь общая любимица, а так как маленьким гостям наскучили танцы, предложены были новые забавы, и Лили уговорили играть в пятнашки.

— Очень рад познакомиться с вами, мистер Чиллингли, — произнес приятный голос, и прекрасно одетый, благообразный мужчина протянул Кенелму руку.

— Мой муж, — сказала миссис Брэфилд не без гордости.

Кенелм сердечно ответил на гостеприимное приветствие хозяина дома, который только что вернулся из конторы, оставив там все свои заботы. Достаточно было взглянуть на него, чтобы понять, что он благоденствует и вполне этого заслуживает. Его лицо говорило о ясном уме и добром нраве, а сверх того — о деятельном, энергичном характере.

Широкий гладкий лоб, живые карие глаза, твердо очерченный рот, счастливое довольство собой, своим домом, всем миром сквозило в его приветливой улыбке и подтверждалось металлическим тембром голоса.

— Конечно, вы пообедаете с нами, — сказал мистер Брэфилд. — И если не очень стремитесь провести вечер в Лондоне, то и переночуете у нас.

Кенелм колебался.

— Обязательно оставайтесь до завтра, — упрашивала миссис Брэфилд.

Кенелм все еще медлил с ответам. Но в это время его взгляд упал на Лили, которая под руку с пожилой дамой приближалась к хозяевам с очевидным намерением проститься.

— Не могу отказаться от такого соблазнительного приглашения, — ответил наконец Кенелм и отступил перед Лили и ее спутницей.

— Благодарю вас за приятнейший день, — сказала миссис Камерон хозяйке. — Лили было очень весело. Жалею только о том, что не могла прийти пораньше.

— Если вы идете домой, — сказал мистер Брэфилд, — то позвольте проводить вас. Мне надо потолковать с вашим садовником насчет фиалок. У него они гораздо лучше, чем у меня.

— В таком случае нельзя ли пойти и мне? — спросил Кенелм у Лили. — Из всех цветов на свете я больше всего люблю фиалки.

Немного погодя Кенелм уже шел рядом с Лили по берегу речки, впадавшей в Темзу. Миссис Кэмерон и Брэфилд шли впереди, так как по тропинке только двое могли идти рядом.

Вдруг Лили покинула своего спутника, увлеченная редкой бабочкой, кажется, "султаном Марокко". Сидя на осоке, бабочка грела на солнце свои желтые крылышки. Лили удалось поймать это прелестное создание в свою соломенную шляпу, которую она прикрыла вуалью. Овладев такой замечательной добычей, Лили скромно возвратилась к Кенелму.

— Так вы коллекционируете насекомых? — спросил философ, настолько удивленный, насколько было это возможно при его характере.

— Только бабочек, — ответила Лили, — но, знаете ли, ведь бабочки не насекомые, а души.

— Символы душ, хотите вы сказать? По крайней мере, греки так живописно представляли их себе.

— Нет, настоящие души — души детей, которые умерли в колыбели некрещеными. Если о них позаботятся, они проживут год и за это время их не съедят, то превращаются в фей.

— Весьма поэтичная идея, мисс Мордонт, обоснованная так же разумно, как и всякие рассказы о превращениях одного живого существа в другое. Может быть, вы объясните то, чего не могут сделать философы: скажите мне, как вам удается узнать, что новая идея представляет собой факт?

— Право, не знаю, — ответила Лили в большом замешательстве. — Может быть, я прочла в книге, а может быть, во сне видела.

— Будь вы философом, вы и тогда не могли бы придумать более мудрого ответа. Но вы сказали, что о бабочках надо заботиться; в чем же состоит ваша забота: вы натыкаете их на булавку и сажаете в ящик под стекло?

— Натыкать на булавки? Ах, как вы можете так говорить! Вы заслуживаете того, чтоб феи защипали вас!

"Боюсь, — с сожалением подумал Кенелм, — что у моей собеседницы вовсе нет ума, который следовало бы развить, или, выражаясь мягче, она совсем еще невинный младенец".

Он покачал головой и ничего не ответил.

— Вот придем домой, и я покажу вам свою коллекцию, — продолжила разговор Лили. — Кажется, они у меня вполне счастливы. Я уверена, что некоторые из них знают меня — они едят из моих рук. С прошлого лета, когда я начала собирать их, у меня умерла всего одна бабочка.

— Стало быть, они прожили: у вас год и уже должны превратиться в фей.

— Надеюсь, что многие и превратились. Как только исполняется год, я сейчас же выпускаю их на свободу, — ведь вы понимаете, что в клетке им никак не превратиться в фей. Теперь у меня только те бабочки, которых я поймала прошлой осенью или нынешним летом; самые красивые появляются лишь осенью.