Юрий Самсонов - Путешествие за семь порогов

• Название: Путешествие за семь порогов
• Автор: Юрий Самсонов
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1969

Это очень увлекательная история одного мальчика Гриньки, его собаки Карата, это путешествие-приключение. Писатель не столько выдумывает, сколько рассказывает о хорошо известной ему жизни в Братске (хотя название города и заменено на Светлогорск).

---

Проскочили шиверу — буруны, кипящие на мелководье перед порогом. И тут началось… Лодку швырнуло в воздух, затем она шлёпнулась на воду, и клочья пены полетели в лицо. Карат забился под скамейку, а Серёга кричал что-то, но ни Гринька, ни Люська не слышали его. Гринька не столько услышал, сколько догадался — черпак! Он с трудом оторвал руку от борта и схватил черпак. Теперь он всем телом чувствовал гуденье лодки. Она могла не выдержать и развалиться. Могла опрокинуться. Могла просто подпрыгнуть и выкинуть пассажиров. И ничего уже нельзя было изменить. Течение увлекало лодку туда, где ещё выше и круче кипели между чёрными камнями волны, а вода гремела, как неутихающий взрыв.

Серёга, сцепив зубы, тяжело ворочал вёслами, стараясь удержать лодку вдоль течения. Гринька вычерпывал воду, захлёстывающую борт. Обмирая, он смотрел через голову Серёги: скоро ли это кончится? И глазам своим не поверил: на носу лодки, ни за что не держась, стояла Люська в своём красном, как огонёк, платьишке. Когда лодка подпрыгивала — подпрыгивала и она. Когда нос зарывался в волну, пена захлёстывала голые Люськины ноги. А лодку несло самой серединой порога, вскачь по белым водяным буграм… Казалось, всё это длится бесконечно, хотя на самом деле не прошло и минуты, когда лодку перестало швырять и мягко закачало на шивере. Бледный Серёга поднялся, схватил Люську за косу и дал ей тумака.

— Дура, — сказал он и стал стягивать рубаху, насквозь мокрую, так же, как и штаны.

Глядя на Серёгу, разделся и Гринька, сразу же стиснутый ледяным ветром, плотным, как компресс.

А Люська, потирая шею, сказала, улыбаясь:

— Кто не трусил, тот сухой.

Так был пройден Похмельный, потом Бражный.

И снова тянулись берега, нетронутые, безлюдные. После Донги на островах встречались иногда приземистые постройки, стога сена, бродили лошади и коровы, которых никто не пас: ничто им тут не угрожало, удрать было некуда. И опять на десятки километров — ни дыма, ни столба, ни тропинки. Так добрались до Шамана.

10

Среди ночи Серёга разбудил Гриньку, передал дежурство. Люську от дежурства освободили.

— Пойдёшь серединой, — сказал он. — Острова обходи подальше, а то на мель сядем.

Он завернулся в полушубок и уснул.

Гринька честно не спал. Вести лодку при лунном свете было легче, чем в сумерках, когда всё расплывчато, нечётко, когда сбивают с толку полосы тумана. Лодка слушалась, Гринька держался фарватера, как было велено, и носом не клевал, хотя потом его и пытались обвинить в этом. Но в первую очередь виноват был, конечно, Серёга, знавший эти места больше по чужим рассказам. Нетрудно было ошибиться…

Неизвестно, что там произошло, — может, уши заложило, а может, он на минуту прикорнул, но рёва Шамана Гринька сразу не расслышал. Он очнулся, когда лодку уже закачало. Ещё не поздно было повернуть к берегу, но Гринька растерялся и стал расталкивать крепко спящего Серёгу. На это и ушли последние драгоценные секунды. Когда Серёга проснулся, было поздно. Лодка с размаху боком налетела на камень, перевалилась через него, налетела на другой, и даже здесь, среди непрерывного грома, было слышно, как хрустело дерево…

Полная воды, теперь она стояла среди скользких чёрных камней, блестевших под луной, а вокруг бурлила чёрная вода. Попытки вычерпать воду ни к чему не привели: воды не становилось меньше. Просто сейчас не было видно, что лодка треснула пополам. Мотор лежал в стороне, а винта и в помине не было — срезало начисто.

Ребята выбрались на большой плоский камень. Испуганные, ошарашенные спросонок, они даже не поняли, какой избежали опасности. Полушубок уцелел у одной Люськи, а Серёга и Гринька остались в чём были. Турока вымыла из лодки всё, что могло уплыть. Единственное, что удалось спасти, — это спиннинговые удилища, застрявшие под сиденьями. Больше у них ничего не уцелело. И ничего не оставалось делать, как сгрудиться и ждать рассвета в надежде на случайных рыбаков. Идти по скользким камням, по бегущей воде, обманчивой и неверной от лунного блеска, было верной гибелью.

Люська одеревеневшими пальцами расстегнула мокрый полушубок, стянула его с себя, накинула сверху на Гриньку и съёжилась вся, прижавшись к нему. С другой стороны к нему пристроился Серёга, и все они вместе облепили Карата. Так, сидя на корточках, они дрожали, пока не зашевелился Серёга.

— Брёвна! — крикнул он вдруг. — Брёвна, ребята!

— Что?

— Брёвна, говорю! Не понимаете, что ли? Видали, сколько брёвен?

Ободранные, изжёванные каменными челюстями порога, повсюду торчали концы брёвен.

— До берега на них доплывём!

От холода, от усталости ребята долго не могли понять, что он хочет от них. Но даже и поняв, не захотели двигаться с места. Было скверно, но то, что он предлагал, было ещё хуже. Это значило растерять остатки тепла.

Но Серёга добился своего. Пришлось немало повозиться, чтобы освободить, а потом удержать на воде три брёвнышка. Ребята легли на них животами, оттолкнулись от камней и поплыли. Только беднягу Карата они потеряли — он как плюхнулся в воду, только его и видели: мелькнула в воде остроухая морда и скрылась.

Шивера раскачала их, обдала водой и понесла к темнеющему острову. Потом брёвна процарапали песок на мели и остановились. Ребята поднялись, совершенно занемевшие от стужи, и огляделись. По длинной песчаной косе бежал им навстречу и заливался безудержным лаем Карат. Наверно, с полчаса посидели ребята, приходя в себя, а потом уже по розовой от зари мелкой спокойной воде побрели к сумрачному лесистому берегу.

Спички, спрятанные в коробке из-под леденцов, оказались сухими, и скоро возле зимовья заплясал костерок. Карат дремал перед огнём, время от времени вздрагивая во сне, ребята сушили одежду и грелись.

Серёга тряпкой, накрученной на палку, протирал ружейный ствол изнутри, а запасливая Люська вытаскивала из размокшего кармана хлебную мякоть и, посадив на прутик, поджаривала её над костром.

— Пожалте, господа, к столу, — сказала она. — Обед подан.

До этого голод ещё можно было терпеть, потому что хотелось только тепла. Но сейчас ребята почувствовали: если немедленно не поесть, они тут же умрут. Очнулся Карат и тоже уставился блестящими глазами на хлеб. Однако все терпеливо ждали. Люська честно поделила его на четыре части. Каждому, и Карату тоже, досталось по небольшому куску.

— Теперь не пропадём, — бодро сказал Серёга. — Погреемся — и за удочки. А я с ружьём похожу, глядишь, что попадётся.

11

Дело будто бы лёгкое: взмахнуть удилищем и одновременно отпустить из левой руки грузило, которое вместе с якорьком увлечёт за собой леску с катушки и плюхнется в воду далеко-далеко. Тут «сразу начинай сматывать леску. Вся наука. Но у Гриньки блесна то падала у самых ног, то летела не в ту сторону, угрожая зацепить Люську или Карата. Вообще этот здоровенный тройной крючок внушал Гриньке страх.

А Люська только размахнётся — р-раз! — и далеко от берега булькнет грузило, а потом застрекочет катушка, приволакивая блесну. Пусто! И снова — р-раз!

Гринька отошёл подальше от Люськи и кидал, кидал, пока не стало хоть как-то получаться. Один раз закинул блесну почти так же далеко, как Люська, начал сматывать леску, но вдруг заело. Видно, якорёк за что-то зацепился. Гринька стал дергать удилище, дёргать незаметно, чтобы Люська не увидела, и вдруг заметил, что туго натянутая леска ходит под водой из стороны в сторону, а катушка трещит.

— Люська! Гляди, гляди!

— Тащи! — завизжала она.

Гринька растерялся. Кого тащить? Это его тащат! Люська бросила своё удилище, подскочила, но поздно: леска стала свободно сматываться на катушку. Показалась крутящаяся блесна. Всё было цело. Гринька с облегчением перевёл дух.

— Порядок.

— Везёт дуракам! — Люська плюнула на песок и подняла своё удилище. — Уйди с моих глаз!

Гринька понял, что упустил рыбу. И здоровую, наверное. Он снова принялся закидывать блесну, с каждым разом всё уверенней.

И-ах! — медленно крутилась катушка. Леска натянулась струной, тронь — запоёт.

— Что это? — Люська отскочила в сторону.

Катушка постреливала всё реже. Метрах в тридцати, изогнувшись, выплыла на поверхность рыбина с растопыренными плавниками и тёмной спиной. Она шла к берегу, будто ракета, извиваясь и мотая хвостом.

— Держи! — прохрипела Люська, передавая Гриньке удилище, а сама прыгнула в воду и подхватила рыбину под жабры. Гринька бешено закрутил катушку, упал на спину, но даже и лёжа всё крутил и крутил на себя леску.

Они были сплошь в песке — Гринька, рыбина и Люська.

— Чуть не ушла, — торжествовала Люська.

А рыба и верно могла уйти: якорёк впился только в край верхней губы.

— Таймень! — определила Люська и нежно похлопала его по спине.