Татьяна Апраксина - Послание к коринфянам

• Название: Послание к коринфянам
• Автор: Татьяна Апраксина
• Жанр: Альтернативная история

Три месяца назад биохимическая корпорация "Сфорца С.В." выиграла террористическую войну и спасла статус кво. Ни одно доброе дело не остается безнаказанным - теперь мировое правительство считает угрозой своему существованию... корпорацию "Сфорца С.В." вообще и руководство ее Флорестийского филиала в частности и поголовно.

Нельзя сказать, что они так уж неправы. Потому что оторвите господина Сфорца от работы ради судебного разбирательства, и в качестве защитно-оборонительной реакции он в лучшем случае устроит шоу. В худшем это шоу назовут революцией.

Версия от 07.03.2010.

---

- Извините, не могу этого позволить. Крыша простреливается. А я еще не отстранен.

- Ну наконец-то!.. Так. Через... пятнадцать минут извольте быть здесь, форма одежды - городская повседневная, и никакого оружия. Никакого, Максим. Совсем.

- Зачем?

- Гулять пойдем.

- А почему никакого оружия?

- Потому что мы идем гулять. Не я гулять, а вы работать, а мы гулять. С вами. И поторопитесь.

- Х-хорошо...

На самом деле - ничего хорошего. Городская повседневная форма для вечерних прогулок - это что-нибудь пестрое и блестящее, свободное и полумятое. И сандалии на босу ногу. Чувствуешь себя омаром. Сначала кипятком облили, теперь из панциря выколупали. Осталось только съесть, чем дорогой начальник, видимо, и займется где-нибудь в городской подворотне. И правильно, нечего у себя в доме мусорить.

И пустые мечты разводить нечего. Если и съест, то только фигурально. И легче от этого, скорее всего, не станет.

- А куда мы торопимся?

Франческо Сфорца переодеваться не стал, не нужно ему переодеваться. На нем все висит и от одного взгляда мнется, если это не парадный выходной костюм. Эти сидят как положено, пуганые.

- Вероятно, к закату. - Работодатель раскидывает руки, прогибается назад, потягивается. Хрустит всеми позвонками и суставами. - Посмотрим. Но торопиться надо. Я совершенно уверен...

- Пешком?

- Конечно же. На автомобиле не гуляют, на нем перемещаются. Вот переместимся до города - и пойдем.

На автомобиле гулять нельзя... зато по можно. По крыше, например, он едет, а ты гуляешь, на свежем воздухе. Со вкусом. Работодателю эту идею лучше не предлагать. Попробует.

Переместимся - хорошее, точное слово. Господину Сфорца не нужна телепортация, он ее уже открыл. Хорошо, что обычно он все-таки пользуется услугами шофера. Экономит время. И нервы окружающих. Потому что до города мы именно телепортировались. Теперь точно известно, что признаками процесса являются перегрузка и свист в ушах. Маршрут "главное здание - платная парковка на окраине" преодолен минут за пять.

Почему именно эта парковка, уже понятно. Она автоматическая, охраны на площадке нет. Некому шарахаться - все боги в гости к нам. Некому приставать с вопросами. Механизмам все эти вещи безразличны. Кстати, обрати внимание, что ты делаешь. Ты забалтываешь проблему и возвращаешься в привычную колею. А от тебя вряд ли хотят именно этого.

Улица пуста. Склады, склады, охрана за заборами, а пешеходам тут делать нечего. Раздолбанный асфальт - это не траки, это всего лишь колеса тяжелых грузовиков, радоваться надо - присыпан кирпичной и цементной мелкой пылью. Радоваться надо... надо, вот Сфорца и радуется. Грузовики, кирпич, цемент, склады, плотно спрессованная пыль, вдоль по улице еще стелется запах перегоревшего топлива - на жуткой гадости все-таки ездят грузовики. Жизнь, которая создает себя.

- Среди теорий о причинах моего прибытия во Флоресту лидируют две. Хитроумный замысел и очередной каприз, - задумчиво говорит работодатель.

- А на самом деле? - значит, что-то другое.

- Попытка к бегству, - подумал и добавил: - Удачная. Мне было тридцать и я встретил женщину, которую должен был любить всю жизнь. Представляете, Максим? Ну вот, выяснилось, что именно ей я не нужен. Ни на всю жизнь, ни вообще. А переставать любить я не умею.

Действительно, не умеет. Даже ту женщину, которая, наверное, осталась в Европе. До сих пор. И так - всегда, от первого дня. Прибавление, никакого вычитания. Никого не забывать, ни с кем не расставаться на самом деле. Вот себя я в этот круг не включал. А должен был понять.

- У меня туман стоял такой, что я работать не мог. А тут эта война - и лицензия. Я о ней услышал, потому что от скуки новости смотреть начал. И подумал - работы много, перспективы хорошие, а еще все это очень далеко и совсем по-другому. Рецепт старый, но помог же он кому-то... А где-то месяца через три-четыре, я понял, что здесь происходит и как тут все покалечили. Я бы сбежал, да поздно было уже.

Тут ничего не нужно отвечать, только слушать. Собеседник знает, что его слушают, не оглядывается - идет, балансируя на бордюре, размахивает руками, вышагивает как журавль-переросток, и рассказывает. То ли просто так, то ли с каким-то совершенно неявным смыслом.

- И так оно мне все осточертело - хоть вешайся... Тогда я и пошел первый раз шататься по этому городу. Один и с голыми руками. И, знаете ли, почувствовал себя Гаутамой каким-то.

- До майского полнолуния еще две недели.

- Не дождетесь! - хохочет Сфорца.

Он в Нирвану не пойдет, он Нирвану обойдет, а она спасибо скажет за подобный оборот. Потому что появленья просто не перенесет. Вот.

- Дома все в шрамах. И люди тоже, снаружи и изнутри. И это еще ничего, в шрамах - это живые. А умирают же, и будут умирать. И не хотят уже ничего другого, заняты. Вот так я шел-шел, и вышел во-от сюда.

За разговором они взобрались уже до конца улицы - нет, не до конца, там дальше просто спуск, градусов под сорок, авария, которая ждет, где бы ей случиться.

Внизу, в раковине холмов, лежал город, и море начиналось из него, светлое и плоское, как лист металла.

- Максим, - с легкой досадой говорит спутник, - да перестаньте вы закрываться. Скучно же.

У него это называется "скучно" - не воспринимать сразу все происходящее, полностью, без малейших фильтров, видеть не туннель реальности, а весь мир. Видеть, слышать, обонять. Скучно, но иногда необходимо выныривать, сужать поле зрения, сводить число измерений к четырем. Быстро решить вопрос - и обратно.

Не закрываться. Видеть каждое освещенное окно и силуэты за стеклами. Огоньки машин и сами машины. Дальний поезд - медленный, это местная кольцевая узкоколейка, развозит рабочих по окрестным деревушкам, скоро их не будет совсем, втянутся в город, станут пригородами. Стайка лодок за маяком, вторая, чуть подальше - видно, косяк там. Чайка сидит на светофоре. Человек рядом вбирает все это не последовательно, а сразу. Думает - можно жить.

Ему есть для чего жить. Будет, что бы ни случилось, даже если все связи оборвутся, уйдут в никуда. Город не исчезнет, останется стоять - или можно построить его заново. Есть что-то, главное, неуничтожимое. То, что никогда не оставит и не откажется, не отступится, а всегда будет принимать и ждать, нуждаться в тебе и отбирать все, что есть, требовать внимания и сил, жертв и времени, жадное и ненасытное.

- Ну вот, - говорит Франческо Сфорца. - Вот примерно это вам и нужно. Если подойдет, пользуйтесь, дарю.

Вот вам и Четыре Истины наоборот. Жизнь хороша, причиной тому - любовь, и можно сделать ее еще лучше, достало бы любви. Будда Гаутама в нирване своей перевернулся бы. Зато в другом ведомстве одобрили бы, тут и у многоименного мистера иезуита консультироваться не надо. И так понятно: одобрили бы. Одобряют.

А ведь это нечто меня никогда не отпустит. Вот сейчас шагну вперед, вниз по склону - и все. Навсегда. Влип и пропал. Не смогу отказаться, перестать слышать, уехать. Ни ради какой надобности, ни по чьей просьбе. Умру здесь - и прорасту. Страшновато.

- Спасибо, - говорит заместитель по внешней безопасности. - Заворачивать не нужно, я так унесу.

И щедрая рука дарителя со всей силы толкает промеж лопаток - так, что летишь вперед, на прогретую землю, в траву.

Испуганная цикада шарахается в сторону. Только выкопаешься, только начнешь партнера приманивать, а тут летают всякие, большие и тяжелые, траву мнут. Ну извини. Я сейчас встану, и ты сможешь сыграть сначала.

Ты сначала, я сначала. Сейчас все мы займемся своим делом. Я - гулять, ты... тоже. Сейчас. Представляешь, насекомое, до меня дошло, почему этот толкатель по улице идет так, что у зрителей морская болезнь начинается. От дерева к котенку, от котенка к траве, поднимающейся из трещины...

И непременно надо попробовать этот способ.

Скорпион

Снаружи здание Совета напоминает маленький коралловый риф. Полипы, мидии, моллюски покрупнее, по дну ползают крабы-машины, сверху время от времени тычутся рыбы-вертолеты, непонятно, кем считать монорельс - что ж, за радужные стекла, общую поджарость, а также за жадность и неразборчивость, с которой он проглатывает всех, будет произведен в мурены. А люди внутри проходят по ведомству микроорганизмов, без которых эта сложная конструкция не перестанет существовать, конечно, но утратит цвет, блеск и движение - и станет еще одним обломком на дне... как Тир и Ниневия. И хорошо еще, если когда-нибудь кто-то поднимет его осколки из толщи вод, поставит под стекло...

Здание - коралловый риф, а город неподалеку - крепость на берегу. Очень старая крепость. Усталая седина камня, паутина улочек-морщин, но город стар как ветеран, силен и крепок, и не утратит естественного, вросшего в хрящи и кости достоинства. Город над водой, башня под водой. Разные миры. Город не сдался, не стал сателлитом второго по величине управленческого центра мира. Лион на своем веку перевидал правителей, режимов и властных структур больше, чем рыбок в коралловом рифе. Смотрит с высоты своего четырех-пятиэтажного росточка на башню - свысока, покровительственно. Постой здесь с мое, посмотрим, что с тобой станет. И правда. Посмотрим.