Газета День Литературы - Газета День Литературы # 75 (2002 11)

• Название: Газета День Литературы # 75 (2002 11)
• Автор: Газета День Литературы
• Жанр: Публицистика

---

... Южный лес (в русских лесах ведь "плоды" с деревьев не падают, если только Мандельштам не имеет в виду шишки) и смерть плода на фоне долгой жизни дерева и леса... О чем это? Разумеется, о разнице масштаба времени. Понять, что ты — еврей, означает понять, что твой народ уже пережил многие могучие нации и наверняка переживет ту, в чьей гуще сегодня оказалась твоя семья. Конкретно в применении к нашей теме это означает, что евреи долговечнее и сильнее русских. Ни одного русского уже не останется на земле, а евреи будут жить. Отсюда уже несложно заключить, что к культуре содержащего его сегодня народа еврей не имеет права относиться с почтением и любовью. По отношению к этой культуре должна быть ирония, дистанция, как выражается С. Аверинцев — "перпендикуляр". В каждую бочку русского меда настоящий еврей должен добавлять ложку дегтя, а дело это, по-человечески говоря, невеселое...

При этом еврей не имеет и возможности разумно критиковать что бы то ни было в устройстве государства-хозяина, ведь тогда он из еврея превратился бы в члена одной из противоборствующих партий этого государства. Всегда в любом народе есть те, кто с пеной у рта кричат, что идти нужно только налево, как есть и те, кто доказывает, что идти можно только направо. Есть, в конце концов, еще те, кто утверждает, что нужно оставаться на месте. Лишь евреи знают, что, пойдет ли этот (в нашем случае, русский) народ направо, налево или останется там, где он есть, он все равно погибнет. Но и это знание они не могут высказать прямо и вынуждены намекать на него скепсисом, унынием, порой презрительным отказом стыдиться привычек, которые нееврейской нацией считаются стыдными, порой — странным совмещением несовместимого, восторгом от неудачи, например...

Мандельштам любит примерять на себя экстаз власти в той или иной культуре, вживаясь в душу не только русского, но и католика, грека или какого-нибудь офицера Антанты. Вот как Мандельштам поет славу католическому Риму:

Поговорим о Риме — дивный град!

Он утвердился купола победой.

Послушаем апостольское credо:

Несется пыль, и радуги висят.

А теперь он воспевает православную (греческую) державность:

Вот дароносица, как солнце золотое,

Повисла в воздухе — великолепный миг.

Здесь должен прозвучать лишь греческий язык:

Взят в руки целый мир, как яблоко простое.

Вот Мандельштам даже примеряет на себя шотландские ценности:

Я не слыхал рассказов Оссиана,

Не пробовал старинного вина;

Зачем же мне мерещится поляна,

Шотландии кровавая луна?

Однако во всех этих стихотворениях после мажорного начала следует снижение и приземление; Мандельштам, выражаясь современным жаргоном, "опускает" каждую из осваиваемых им культур, намекая на ее кратковременность в сравнении с долгой жизнью еврейства. Точно так же, разумеется, он поступает и по отношению к культуре русской — с ней-то это "опускание" проделывается наибольшее количество раз, наиболее тщательно. Я не буду перегружать эту статью примерами: их слишком много. Но вот небезызвестное стихотворение Мандельштама о русском солдате, датированное декабрем 1914 года:

В белом раю лежит богатырь:

Пахарь войны, пожилой мужик.

В серых глазах мировая ширь:

Великорусский державный лик.

Только святые умеют так

В благоуханном гробу лежать:

Выпростав руки, блаженства в знак.

Славу свою и покой вкушать.

Разве Россия не белый рай

И не веселые нашим сны?

Радуйся, ратник, не умирай:

Внуки и правнуки спасены!

Тут ирония, конечно же, убийственная: "Только святые умеют так // В благоуханном гробу лежать". Иронизирует поэт прежде всего над русской воинской доблестью — я вообще не знаю ни одного русскоязычного литератора-еврея, который бы не прошелся на эту тему. Мандельштамовский "чудо-богатырь в гробу" — из той же серии. И опять мы можем понять евреев: если мы согласны с тем, что русский народ когда-то исчезнет, то мы должны согласиться и с тем, что это произойдет скорее всего после крупного военного поражения. И никакие суворовские традиции не помогут, как не помогла в свое время ассирийцам еще живая память о былых ассирийских же триумфах...

... Да, мы это знаем — что мы, русские, исчезнем, — но знаем мы и слова греческого Евангелия: "Соблазн должен прийти в мир, но горе тому, через кого он придет". Русские должны погибнуть, но горе и позор тем, кто спешит нас хоронить или злорадствовать о нашей гибели. При том, что поражение России не состоится еще несколько веков, такое преждевременное злорадство говорит просто о недалекости русскоязычных евреев-литераторов. Увы, принадлежность к древнему народу отнюдь не страхует от глупости литературной, как, кстати, и от глупости чисто житейской...

Теперь несколько слов о С.С.Аверинцеве. Для примера его "научных изысканий" сошлюсь на уже упомянутое его предисловие к двухтомнику Мандельштама 1990 года. На стр. 39 Аверинцев, вслед за Н.Я.Мандельштам, совершенно серьезно рассуждает о том, чем гибель Иерусалима отличалась от гибели Санкт-Петербурга. Но ведь, простите, ни Петербург, ни Иерусалим не погибли, оба города существуют! Столица ассирийской империи Ниневия исчезла, так же как и города Вавилона сегодня, действительно, нет, просто физически нет на земле (остались только восстановленные для туристов развалины), а Петербург и Иерусалим существуют. Тем не менее, Аверинцев "подводит теоретическую базу". Большинство остальных трудов Аверинцева написаны сходным методом, в указанном же предисловии особенно обилен разбор С. Аверинцева вокруг двух наиболее известных стихотворений Мандельштама — "Мы живем, под собою не чуя страны" и "За гремучую доблесть грядущих веков".

Несколько слов об этих стихах скажу и я. Стихотворение "За грядущую доблесть", по-моему, прямо комично: Мандельштам думает, что пишет на века! (Для "грядущих веков"). А ведь вряд ли столь долго будет длиться ослепление России, временно потерявшей способность отличать лекарство от яда и литературу русскую от антирусской. Если в России начнётся, наконец, давно назревшее возрождение, то оно будет сопровождаться чисткой нашей культуры, из которой и будут удалены Мандельштам и ему подобные. Если же в обозримом будущем не начнётся, то Россию и русский язык ждет гибель, и значит, Мандельштам опять становится никому не нужным...

Это все, что я могу сказать о стихотворении "За гремучую доблесть". Что касается знаменитого Манделыптамовского выпада против "кремлевского горца", то это, и впрямь, был поступок борца, возможно, впрочем, внушенный все той же Ахматовой. Она и Мандельштам были особенно близки сразу после революции семнадцатого, но их связь продолжалась и позднее, до самого ареста Мандельштама. Свои отношения поэт и поэтесса использовали, чтобы подогревать интерес к себе окружающих ("Любовники они или нет?"). Ахматова продолжала эту игру в своих воспоминаниях "Листки из дневника (О Мандельштаме)" ("Вопросы литературы", 1988, №2). Читаем: "После некоторых колебаний решаюсь вспомнить в этих записках, что мне пришлось объяснить Осипу, что нам не следует так часто встречаться, что может дать людям материал для превратного толкования наших отношений. После этого, примерно в марте 1918 г., Мандельштам исчез" (с. 195-196).

В еврейской литературной среде именно Ахматова с ее якобы "железной логикой" считалась "стратегом", взбалмошный же Мандельштам неплохо воспринимал ее оценки, намеки, может быть даже — не высказанные вслух. Если выразиться очень грубо, то цель Ахматовой была — "лечь" под Сталина, а не под Мандельштама. В общем и целом ей это удалось: она написала соответствующие верноподданнические стихи (которые Аверинцев называет "жуткими" и "откровенно мертворожденными") и осталась жить; Мандельштам же откровенно оскорбил Сталина и погиб...

Характерно, однако, то, как именно Мандельштам оскорбляет Сталина. "Мы живем, под собою не чуя страны, // Наши речи за десять шагов не слышны" — вот что его волнует, то, что Сталин якобы урезывал права иудеев. Но здесь позволительно спросить: неужели Мандельштам и правда верил в то, что евреи способны перехватить у русских власть в России и направить наше развитие по модели хазарского каганата? Эта вера сквозит во всем его творчестве, более того, во всем поведении советских евреев, одним из выразителей коллективной точки зрения которых он был. Неужели они не видели и не видят громадной разницы между находившейся на задворках мировой политики Хазарией и Россией с ее признанной всеми ролью ведущего мирового государства?