Айн Рэнд - Источник. Книга 2

• Название: Источник. Книга 2
• Автор: Айн Рэнд
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-7198-0130-8

На протяжении нескольких десятилетий этот роман остается в списке бестселлеров мира и для миллионов читателей стал классикой. Главный герой романа, Говард Рорк, ведет борьбу с обществом за свое личное право на творчество. Фанатичная косность окружающих вынуждает его предпринимать экстраординарные действия. И совсем необычна связь Рорка с влюбленной в него женщиной, которая впоследствии становится женой его злейшего врага. Через перипетии судеб героев и увлекательный сюжет автор проводит главную идею книги — ЭГО является источником прогресса человечества. Идея непривычная для России; тем интереснее будет широкому кругу читателей познакомиться с героями, которые утверждают ее своей жизнью.

Части 3 - 4.

---

— Почему вам кажется, что этот брак столь плох?

— Ну что ж, это… Черт побери, вы же знаете, что это совсем не то!

— Я знаю. А вы?

— Послушайте, она очень опасная женщина.

— Да. Но это не главный ваш аргумент. Ваш главный аргумент иной: он опасный мужчина.

— Что ж… в каком-то смысле… да.

— Мой уважаемый редактор, вы меня отлично понимаете. Но бывают обстоятельства, когда полезно сформулировать, что и как. Это помогает… сотрудничеству. У нас много общего, хотя вы все время от этого открещивались. Мы — две вариации одной темы, если можно так выразиться. Или играем с двух сторон против одного центра, если вы предпочитаете собственный стиль. Но наш дорогой босс — совсем другая мелодия. Совершенно иной лейтмотив — разве нет, Альва? Наш любимый босс — всего лишь случайность среди нас. А на случайности нельзя полагаться. Вы годами сидели на краю своего кресла, наблюдая за мистером Гейлом Винандом. Не так ли? Поэтому вы понимаете, о чем я толкую. Вы также знаете, что мисс Доминик Франкон тоже ария не из нашей оперы. И вам не хотелось бы, чтобы именно это влияние отразилось на жизни нашего босса. Должен ли я объяснить подробнее?

— Вы умный человек, Эллсворт, — серьезно сказал Скаррет.

— Это давно известно.

— Я поговорю с ним. Вам лучше этого не делать. Он вас не переваривает, вы уж меня извините. Но не думаю, что и я смогу что-то сделать. Если уж он что надумал, то это серьезно.

— Я не ожидаю, что у вас что-то получится. Вы можете попытаться, если хотите, хотя это бесполезно. Мы не сможем предотвратить этот брак. В моих правилах признавать неудачу, если она неизбежна.

— Тогда почему же вы…

— Вам это рассказываю? В порядке обмена, Альва. Снабжаю информацией.

— Я ценю это, Эллсворт. Честное слово, ценю.

— Будет весьма благоразумно и впредь ценить это. Газеты Винанда, Альва, так просто не сдадутся. В единении сила. Ваш стиль.

— Что вы имеете в виду?

— Только то, что нас ожидают тяжелые времена, друг мой. Поэтому лучше держаться вместе.

— Господи, я же с вами, Эллсворт. И всегда был с вами.

— Не совсем так, но Господь с ним. Меня волнует лишь настоящее. И будущее. Как залог нашего взаимопонимания — что вы думаете насчет того, чтобы при первой же возможности отделаться от Джимми Кернса?

— Я вижу, вы ведете к этому уже несколько месяцев! А что плохого в Джимми Кернсе? Он умный мальчик, многообещающий. Лучший театральный критик в городе. У него острый ум.

— Да, ум у него есть — собственный. Но мне не кажется, что вам нужно что-то острое — если не считать вашей собственной остроты. И думаю, что надо быть осторожнее с многообещающими мальчиками.

— А кого посадить на его место?

— Жюля Фауглера.

— Ну, черт возьми, Эллсворт!

— А почему нет?

— Этот старый су… Он нам не подходит.

— Подойдет, если захотите. Подумайте, какое он сделал себе имя.

— Но это же самый невыносимый из всех старых…

— Хорошо, не берите. Мы еще поговорим об этом позже, просто отделайтесь от Джимми Кернса.

— Послушайте, Эллсворт. Для меня все равны, любимчиков

у меня нет. Я выкину за дверь Джимми, если пожелаете. Но не понимаю, что от этого изменится и, кроме того, какое это имеет отношение к предмету нашего разговора?

— Не понимаете, — согласился Тухи. — Но скоро поймете.

— Гейл, ты знаешь, что я хочу видеть тебя счастливым, — говорил в тот же вечер Альва Скаррет, сидя в удобном кресле в кабинете Винанда на крыше небоскреба. — Ты знаешь, что я ни о чем больше не думаю.

Винанд, вытянувшись на кушетке, закинув ногу на ногу, молча курил.

— Я знаю Доминик много лет, — продолжал Скаррет, — задолго до того, как ты услышал о ней. Я люблю ее. Люблю, можно сказать, как отец. Но согласись, она не та женщина, в которой твои читатели хотели бы увидеть миссис Гейл Винанд.

Винанд молчал.

— Твоя жена — общественная фигура, Гейл. Она становится ею автоматически. Она принадлежит обществу. Твои читатели вправе ожидать от нее некоторых вещей. Она должна быть символом, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Вроде королевы Англии. Можешь ли ты надеяться, что Доминик поднимется до этого? Можешь ли надеяться, что она вообще будет соблюдать приличия? Более непредсказуемой личности я не знаю. У нее ужасная репутация. Но хуже всего — только подумай, Гейл! — разведенная! А мы тратим тонны краски, ратуя за святость семейного очага и чистоту женщины! Как твои читатели переварят это? Как прикажешь мне подать им твою жену?

— Тебе не кажется, что лучше прекратить этот разговор, Альва?

— Да, Гейл, — смиренно сказал Скаррет.

Предчувствуя серьезные последствия, как после жестокой схватки, Скаррет ожидал примирения и искал его.

— Я понял, Гейл! — вскричал он весело. — Я понял, что мы сможем сделать. Мы снова возьмем Доминик в газету, вести рубрику, но другую — объединенную рубрику о доме. Знаешь, хозяйственные советы, кухня, дети и все такое. Это отразит все нападки, все увидят, какая она домовитая и милая, несмотря на все ее девичьи заблуждения. Пусть женщины ее простят. Мы введем особый раздел — «Рецепты миссис Гейл Винанд». Тут уже подойдут ее фотографии — клетчатые платья, переднички, скромная прическа.

— Заткнись, Альва, пока я тебе не дал по морде, — сказал Винанд, не повышая голоса.

— Да, Гейл. — Скаррет попытался встать.

— Сиди. Я не закончил. — Скаррет послушно ждал. — Завтра утром, — сказал Винанд, — ты разошлешь указание во все наши газеты. Ты напишешь, чтобы просмотрели все архивы и нашли все фотографии Доминик Франкон, которые могли сохраниться в связи с ее старой рубрикой. Ты напишешь, чтобы все это было уничтожено. Ты напишешь, что впредь упоминание ее имени или использование ее фотографии в любой из моих газет будет стоить работы всему руководству. В нужное время ты опубликуешь сообщение о нашей свадьбе во всех газетах. Без этого не обойтись. Но это будет самое краткое сообщение, на которое ты способен. Без комментариев. Без статей. Без снимков. Шепни, кому надо, чтобы как следует это запомнили. Это означает увольнение для всех, включая тебя.

— И никаких репортажей — когда вы поженитесь?

— Никаких, Альва.

— Но Господи Боже мой! Это же сенсация! Другие газеты…

— Мне безразлично, что делается в других газетах.

— Но… почему, Гейл?

— Ты все равно не поймешь.

Доминик сидела в вагоне у окна и прислушивалась к стуку колес под полом. Она смотрела, как за окном в сгущающихся сумерках проплывают сельские пейзажи Огайо. Голова ее покоилась на изголовье сиденья, руки безвольно свисали с поручней. Она составляла как бы единое целое с вагоном и двигалась вместе с его оконными рамами, полом и стенками. Края открывавшейся перед ней панорамы расплывались в сгущавшейся темноте, но окно оставалось светлым — вечерний свет поднимался с поверхности земли. Она позволила себе понаслаждаться этим странным освещением; оно заполнило купе и царило в нем, пока Доминик не прогнала его, включив свет.

Она не ощущала какой-то цели. В этой поездке ее не было, главной оставалась сама поездка — металлические звуки движения. Она чувствовала слабость и опустошенность, ее Я растворилось в безболезненном упадке сил, довольное тем, что все исчезает и становится неопределенным, кроме пейзажа за окном.

Когда в замедлившемся движении за стеклом Доминик различила надпись «Клейтон» на выцветшей вывеске под карнизом станционного здания, она поняла, чего ждала. Поняла, зачем села в этот поезд, а не в скорый, зачем внимательно изучала расписание, хотя тогда для нее оно было всего лишь бессмысленным перечнем названий. Доминик схватила чемодан, пальто и шляпку. Побежала. У нее не было времени одеться — она боялась, что пол под ней двинется и унесет ее отсюда. Она пронеслась по узкому коридору, сбежала по ступенькам. Спрыгнула на платформу, почувствовав, как зимний холод обжег обнаженную шею. Остановилась и посмотрела на здание станции. За ее спиной, уносясь одаль, прогрохотал поезд.

Тогда она надела пальто и шляпку. Прошла по заляпанному жевательной резинкой деревянному настилу сквозь тяжелый поток жара от железной печки в зале ожидания и вышла на площадь за зданием станции.

Она увидела последние лучи уходящего солнца над низкими крышами. Увидела растрескавшуюся мостовую и маленькие домики, прилепившиеся друг к другу; облетевшие деревья со скрюченными ветвями, сухой клок сорной травы в дверном проеме заброшенного гаража, темные витрины магазинов, открытую аптеку на углу и отблеск мутного желтого света в ее низко посаженных окнах.

Она никогда здесь не была, но чувствовала, как это местечко властно заявляет свои права, надвигаясь на нее со всех сторон с пугающей настойчивостью. Как будто какая-то темная масса затягивала ее. Она положила руку на пожарный гидрант и почувствовала, как холод просачивается через перчатку к коже. Город приветствовал ее прямым проникновением, которого не могли остановить ни ее одежда, ни ее сознание. Оставался покой неизбежности. Надо действовать, и ее действия были простыми, известными заранее. Она спросила прохожего, где здесь новое здание универмага Джейнера.