Ростислав Самбук - Ювелир с улицы Капуцинов

• Название: Ювелир с улицы Капуцинов
• Автор: Ростислав Самбук
• Жанр: Прочие приключения

---

– Будут у меня. С собою – ничего!

Этой ночью Петро не спал. Лежал тихо как мышь, едва дыша. Все представлял себя в разных положе shy;ниях. Как разговаривает с губернатором, как едет в Бреслау… Дядя Карла Кремера рисовался ему краснолицым, солидным субъектом, с кольцами на паль shy;цах. Грубоватый коммерсант, которого он окрутит за день. А потом он, Петро, свой человек и в гестапо и в военной комендатуре…

Богдан ворочался с боку на бок и удивлялся Петру: так повезло человеку, а он лег и сразу заснул. Я бы на его месте… Но постой – и у нас завтра что-то наклевывается. Вуйко Евген предложил надеть сапоги и куртку. Следовательно, едем куда-то за город. Зачем? Неужели к партизанам?! К тем самым, которые ликвидировали этого Кремера. Боже мой, как истосковались руки по оружию! Вообразил себя в засаде над дорогой. Из-за угла на большой скорости выскакивает черный “лимузин”. В руках задрожал ав shy;томат… Так вас, так! Вот это жизнь!

Унтер-офицер в черной эсэсовской форме проводил Модеста Сливинского на второй этаж, подал знак подождать в приемной. Пан Модест опустился на стул у стены. Черт его знает что!.. Хотя пана Модеста и предупредили, что его примет сам Отто Менцель, который хочет по-дружески побеседовать с ним, колени у пана Сливинского предательски дрожали. От гестапо всякого можно ожидать и от “парафии”[8] Отто Менцеля лучше держаться подальше. Ведь и излишняя благосклонность шефа тайной полиции может оказаться не менее опасной, чем враждебность или недоверчивость.

Тяжелая дубовая дверь открылась, и тот же эсэсовец пригласил Сливинского в кабинет. Пан Модест, собрав все свои силы, переступил порог с высоко поднятой головой, всем своим видом показывая, что в кабинете Отто Менцеля он чувствует себя так же, как и в салоне пани Стеллы. То, что он увидел в первое мгновенье, придало ему храбрости. Да, он выбрал правильный тон – сам герр Менцель вышел из-за своего массивного стола и с приятной улыбкой поспешил навстречу Модесту Сливинскому.

– Очень рад видеть пана Сливинского у нас, – чуть ли не пропел, пожимая длинные холеные пальцы пана Модеста. – Наконец-то вы пожаловали к нам в гости…

Вспомнив, как его пригласили и везли “в гости”, Модест Сливинский снова почувствовал предатель-скос дрожание в коленях, но, благодарение богу, Отто Менцель указал ему на глубокое удобное кресло. Пан Модест нахально вытянул ноги в модных пестрых носках, оглянулся вокруг и сказал с наигранной беззаботностью:

– У вас неплохой кабинет, герр Менцель. Светлый и со вкусом обставленный.

– Вы думаете? – захохотал тот. – Я уже привык к нему и не замечаю. Да и вкус у нас невзыскательный…

– Что вы, что вы! – возразил пан Модест. – Посмотрите, как гармонирует цвет этого ковра с тонами портьер! Какое богатство красок!

– Правда? – притворно усмехнулся Менцель. Ковры, портьеры и всю мебель притащили сюда из квартиры известного польского ученого, и Модест Сливинский был первым, кто обратил внимание на их изящество и красоту. – Мне очень приятно, что вы так высоко оцениваете мои дилетантские попытки…

Пан Модест смотрел на этого чурбана, который весь утонул в большом кожаном кресле. Какой идиот, простите, пустил слух о жестокости и зверствах Отто Менцеля? У этого краснолицего субъекта вид вполне добропорядочного человека. Как прислушивается он к его, Модеста Сливинского, суждениям, как предупредительно заглядывает в глаза! Пан Модест все больше утверждается в мысли, что перед ним уравновешенный пожилой господин. Вот разве только пальцы подозрительно грубоваты; но что поделаешь, у человека не может быть все абсолютно гармонично.

Пан Модест заложил ногу за ногу и, покачивая чуть ли не пе shy;ред носом Менделя до блеска начищенным ботинком, уве shy;рен shy;но, даже с оттенком некоей снисходительности, произнес:

– Должен вам заметить, герр штандартенфюрер, что вы ма shy;ло знаете и плохо используете украинских патриотов. Мы мог shy;ли бы принести значительно большую пользу.

– Вы так думаете? – Менцель сощурился. Эта беседа, ко shy;то shy;рой он придал такой необычный тон, забавляла его. Смешно бы shy;ло смотреть, как пыжится и поучает его этот осел в модном гал shy;стуке. Но иногда можно позволить себе небольшой спектакль.

И, продолжая игру. Менцель произнес елейным голосом:

– Возможно, вы и правы… Мне лично очень понравилась та, гм… как бы это сказать?., лояльность, которую вы с такой откровенностью высказали у госпожи Стеллы Но это же только слова, – вздохнул, – а что в наше время слова? В лучшем случае – мелкая разменная монета. А ведь вы, герр Сливинский, привыкли иметь дело с крупными купюрами. Не так ли?

Пан Модест испугался. На что этот Менцель намекает? Нет, он не позволит залезать в свой карман!

– Не одни слова, – притворился, что не понял намека, – но и сердца… И не только я… Многоуважаемый наш шеф пан Бан shy;дера не раз заявлял, что лучшие силы украинской нации…

– Оставьте и вашего шефа, – небрежно махнул рукой Мен shy;цель, – и ваши лучшие силы… – Кто-кто, а штан shy;дар shy;тен shy;фю shy;рер знал, чего стоит вся эта шайка.

– Позволю взять на себя смелость возразить мно shy;го shy;ува shy;жа shy;е shy;мому пану, – обиделся Модест Сливинский. – Наша ук shy;ра shy;ин shy;ская полиция на деле доказала, что верно служит фюреру!

“Банда трусливых пропойц, – подумал Менцель. – Спо shy;соб shy;ны лишь на акции против мирного населения…”

– Украинская полиция и отряды ОУН[9], – продолжал Сливинский, – будут и в дальнейшем вести решительную борьбу с коммунизированными элементами.

“Долго этот наглец собирается разглагольствовать? – подумал Менцель. – Пора прекратить комедию!..”

Штандартенфюрер грубо ухватил Модеста за пуговицу пиджака и резко оборвал разговор.

– Не только полиция. Вы… вы будете вести эту борьбу! – Усмехнулся, увидав, как вытянулось лицо “гостя”. – Да, вы!.. Мы надеемся, что вы поможете нам в нашей трудной будничной работе.

Пан Модест сник. Вот оно что!.. Теперь понятно, зачем они вызвали его…

Как бы прочитав мысли пана Модеста, Менцель взял со стола листок бумаги.

– Прошу ознакомиться и подписать, – сказал он. – И запомните: это большое доверие и честь!

Стараясь не показать гестаповцу, как дрожат у него пальцы, Сливинский взял бумажку. Так и есть – обязательство агента гестапо, а это ох как нежелательно! Собственно, Модест Сливинский не прочь помогать ведомству Отто Менцеля, но зачем оставлять следы? Многолетний опыт научил пана Модеста уклоняться от подписывания всяких там бумажек – кто может знать, как потом все обернется…

Делая вид, что внимательно вчитывается в пункты обязательства, Сливинский украдкой посмотрел на Менцеля и сделал попытку спастись:

– Герр штандартенфюрер может быть вполне уверен, что я никогда не откажусь помочь немецкой нации в ее героической борьбе. Все мы обязаны это делать в меру своих сил и возможностей. – Не заметив ничего угрожающего на лице шефа гестапо, Сливинский продолжал: – Однако зачем вам эта формальность, герр штандартенфюрер? Подпишусь я здесь или нет – мое отношение к великой Германии останется неизменным!

Отто Менцель медленно поднялся, заложил руки за спину, не спеша обошел стол, снова опустился в кресло и, откинувшись на высокую спинку, холодно и надменно уставился на своего собеседника. Он смотрел долго, с удовольствием наблюдая, как побелел этот развязный субъект, потом резко бросил:

– Меня не интересуют ваши соображения. Хотя, откровенно говоря, они несколько удивили меня. Будьте благодарны, что мы доверяем вам, пан Сливинский…

– Ха-ха-ха… Вы не так поняли меня, герр штан shy;дартенфюрер, – заискивающе произнес пан Модест, вскакивая с места. Угодливо улыбаясь, он стоял, как провинившийся гимназист. – Ха-ха-ха… Я всегда го shy;тов… – Потянулся за ручкой, подписался, непослушными пальцами пододвинул бумажку Менцелю. – А как же, это честь, великая честь…

Штандартенфюрер небрежно бросил подписанное обязательство в ящик стола, а оттуда вытащил какую-то измятую бумажку.

– Как это вам нравится, пан Сливинский? Ознакомьтесь!

Модест читал, но ничего не понимал. Буквы прыгали перед глазами, сливались в сплошные черные линии. “Большевистская листовка… – сообразил на shy;конец. – Гляди, черт бы их побрал, еще шевелятся…” Заставив себя сосредоточиться, наконец прочитал:

“Граждане!

Наступил час расплаты, поднимайтесь на борьбу с захватчиками, за свободу народа, за родной край!”

– Ай-ай-ай, – покачал головой, – и такая дрянь в нашем городе. Это здесь, герр штандартенфюрер, распространяют коммунистические афишки?

Сказал, даже не подозревая, как больно терзает сердце Менцеля. Не мог же Сливинский знать, что начальство чуть ли”с ежедневно жестоко распекает шефа гестапо за листовки, которые систематически появляются в городе, за мятежные лозунги на заборах и стенах. А совсем недавно кто-то пристрелил ночью двух патрульных из числа эсэсовцев. И где – чуть ли не в центре города! Сколько ядовитых слов наговорил по этому поводу Менцелю сам губернатор! Конечно, не забудут ему и того, что позавчера на паровозе, вышедшем из депо после долгого ремонта и тащившем на Восточный фронт огромный эшелон, вдруг произошел взрыв. Пять вагонов полетели под откос – пять вагонов вместе с солдатами…