Светлана Фортунская - Повесть о Ратиборе, или Зачарованная княжна-2

• Название: Повесть о Ратиборе, или Зачарованная княжна-2
• Автор: Светлана Фортунская
• Жанр: Фэнтези

Первая часть продолжения повести про сказочную княжну Ладу, живущую на Украине начала XXI века.

Пока княжна  почивает зачарованным сном, её волшебная свита достойно разрешает магические и бытовые проблемы, встречает дорогих гостей, спорит, колдует, влюбляется, хулиганит помаленьку...

---

— Спасибо, Пес, — вежливо поблагодарил я. На кошачьем, разумеется. — Однако не стоило беспокоиться – я и сам вполне справился бы. С этой-то…

Пес в ответ пробурчал (разумеется, на собачьем):

— Знаю я, как ты справляешься. Я его, дурака, пожалел…

Тем временем – пока мы с Псом разбирались с этой заядлой собачкой – старушка уже слезла с Ратибора, отряхнулась, подхватила на руки своего песика и все это время продолжала кричать, грозить небесными карами и земной милицией и Ратибору, и его, как она выразилась, "дружкам", и пропойце Бублику, и даже всему зверинцу.

То есть нам.

"Дружки", трое молодых парней, гыгыкали, переглядываясь, а один из них спросил:

— А кто это Бублик? И мы-то тут причем? Мы просто выйти хотели…

— Шляются тут всякие… — пробурчала старушка и удалилась, шаркая. При виде четырех молодых парней старушке, должно быть, стало боязно. Собачка у нее подмышкой еще немножко потявкала: "Хулиганы! Негодяи! Милиции на вас нет!" – на собачьем, разумеется. Потом успокоилась.

Местные псы, заинтересованные этой сценой, замолкли и сели на хвосты – наблюдать, что будет дальше.

Ратибор поднялся с земли, отряхиваясь.

Я вспрыгнул к нему на плечо

— Дверь-то захлопнулась! Попроси, чтобы тебе открыли, — прошептал я ему на ухо.

— Э-э… Добры молодцы, — начал было Ратибор, но я дернул его за ухо:

— Не так! Скажи: "Ребята, откройте мне дверь. Пожалуйста",

Ратибор послушно повторил мои слова.

Парни, уже отошедшие на несколько шагов, обернулись.

— А у нас ключа нету, мы не здешние, — сказал один из них. — Мы из облэнерго, счетчики проверяем…

И ушли.

— Да ладно, — сказал Ратибор, — я и сам справлюсь! Смотри, Кот Котофеич, и учись!

Но опять не случилось — дверь распахнулась сама собой, и из парадной выглянул Крыс.

— Ну, и долго вы будете копаться? — спросил он, пошевелив усами. — Сами меня торопили, а сами…

И мы наконец вышли на финишную прямую, ведущую к цели нашего похода.

Глава двадцать седьмая, в которой мне опять не удается научиться отпирать замки

Каждый человек должен жить, и пусть живет!

Сыщик Баккет

Ох уж эти старушки!

Прямо стихийное бедствие какое-то!...

Нет, конечно, старость заслуживает и уважения, и сочувствия, даже и некоторого пиетета, и снисходительности.

Все это так, и подавляющее большинство бабушек вполне заслуженно пользуются и почетом, и терпимостью, проявляемой по отношению к ним окружающими: их родными, близкими и просто соседями. Я не говорю "друзьями", потому что их друзья в большинстве своем такие же бабушки и дедушки, да и система отношений между друзьями не та, друзья друг для друга остаются молодыми – как в те времена, когда они только подружились.

Помнится мне, как-то, еще в бытность мою человеком, даже раньше – мальчиком, довелось мне наблюдать такую сценку: две бабульки стояли на улице возле окна (а дом был старый, наполовину вросший в землю), и стучали в стекло, и заглядывали, и говорили друг другу; "Неужели ее дома нет! Куда она могла уйти! Да нет, она же знает, что мы придем!"

В это время из ворот этого самого дома вышла третья бабулька, и крикнула: "Девочки, да что же вы! Заходите!"

Для себя они оставались девочками…

Но я сейчас не об этом, я не о подавляющем большинстве достойных старушек.

Я о вредном меньшинстве.

Есть такие бабульки (и дедульки, если на то пошло, но дедулек меньше. Не потому, что дедульки достойнее, а от того, что доживает их до преклонного возраста мало), так вот: есть такие бабульки и дедульки, которые, пользуясь старческой, то есть почти что депутатской неприкосновенностью, отравляют жизнь окружающим. Причем не только близким – но и совсем посторонним людям, а также и животным.

Вот как нам с Ратибором нынешняя старушка.

Они считают, что они знают все, потому что старые. Они свято верят в то, про что во втором классе сельской школы им так рассказала учительница. Они подозрительны маниакально и обладают маниакальной страстью к сплетням, а также и к ненужным вопросам – их любопытство потрясает основы Вселенной. Но любопытны они не к научным знаниям, а к тому, кто, где, когда и с кем. Или к каким-нибудь шарлатанским сведеньям – о конце света, о пророчествах Нострадамуса или о крысах-убийцах в московском метро. Они изводят участковых врачей, повествуя о своих болезнях часами и требуя немедленно: а – определить болезнь, бэ – выписать лекарство и цэ – чтобы лекарство это немедленно помогло. То, что их болезнь называется старостью, а от старости лекарств нет, они понимать не хотят.

Нет, конечно, их тоже жалко – старость, как известно всем с малолетства, вовсе не радость.

Но все же лучше, чтобы таких бабулек было поменьше, и жили они от нас подальше, и сталкивались мы с ними поменьше.

Однако я опять отвлекся.

Итак, мы вошли в парадную, поднялись на второй этаж и остановились перед дверью в пятую квартиру.

Дверь была когда-то обита дермантином, теперь потрепанным, изрезанным в некотоых местах ножом или просто изорванным. В прорехи вылезали серые клочья ваты. Обивочные гвозди наполовину высыпались.

Пес сказал:

— Они здесь. Оба.

Ратибор засучил рукава, готовясь.

— Да ты вначале позвони, может, отворят, — посоветовал Крыс. — Зачем зря напрягаться?

А Пес просто толкнул носом дверь – дверь со скрипом открылась.

— Тут и не заперто вовсе, — пробормотал он, входя.

Ну да – кому было запирать дверь?

Они, конечно, были оба тут. Телом.

Души же их обоих пребывали в блаженной нирване, которая дается алкогольным опьянением и за которую приходится потом платить тяжелым похмельем. Ворону, во всяком случае.

Означенный субъект валялся на столе, раскинув крылья и вытянув шею. Глаза его были закрыты, а клюв, наоборот, раскрыт.

— Он не умер? — озабоченно осведомился Пес.

Ворон пошевелился, приоткрыл мутный желтый глаз и издал странный полузадушенный звук.

— Ой, ему плохо! — завопил Пес.

— Ему хорошо, — сухо отозвался я.

Я был очень зол на Ворона.

Да, я нанюхался давеча валерьянки и вел себя в результате не вполне адекватно – но ведь я же не специально! А этот отправился за водкой – и специально набрался, и к каким трудам и хлопотам всех нас привело его недостойное поведение! А еще меня ругал!

Нет, ему нет оправдания!

Но тут я опомнился – Ворон-то на самом деле меня не очень ругал. Так, слегка пожурил.

С пониманием отнесся – не то, что Домовушка!

Ворон снова издал странный звук.

— Щас блевать начнет, — злорадно захихикал Крыс. — Вот умора!

Я только потянулся, но Пес уже опередил меня, отвесив Крысу изрядного тумака.

— Я те дам радоваться! Птичке плохо!

Птичка открыла второй глаз, приподнялась и обвела на нас мутным желтым взглядом.

— И н-не надейтесь! — заорал он. — Я вас всех… — каркнул что-то неразборчивое и снова рухнул на стол.

— Он хотел сказать: "поимею!" — хихикнул Крыс. Что-то напало на него веселое настроение, надо бы испортить!

— Нет, он хотел сказать, что всех нас переживет, — по младости лет наивный Пес обо всех вокруг думал только хорошее. До поры до времени, конечно.

— Исходя из его обычной болтовни в пьяном виде, он хотел сказать, что всех мудрее, — сухо сказал я.

— Пер-р-репью! — вдруг выкрикнул Ворон, не открывая глаз, даже не оторвав от стола головы. И снова полузадушенно каркнул.

Так что каждый из нас ошибался. В меру своего опыта.

А Ратибора что-то было не слышно.

Я повертел головой и только сейчас обратил внимание на окружающую обстановку.

И, собственно, на хозяина квартиры.

Хозяин квартиры, то есть Бублик, спал в кресле, откинув голову так, что были видны его небритая шея и острый кадык.

И храпел. Громко.

Нет, конечно, он брился – дня три назад.

Возможно, он даже и мылся – в прошлом месяце.

И тогда же менял носки.

Может быть, он даже и наводил порядок – в позапрошлом году. Или даже раньше.

В квартире воняло плесенью, немытым телом, какой-то острой закуской, грязными носками и еще чем-то, чем воняет в домах, где никогда не открываются окна, редко моется посуда, а мусор выносится раз в два-три месяца. И где курят дешевые сигареты, пьют паленую водку, крепленое вино, пиво и другие спиртные напитки. И иногда их проливают.

Мебель образца шестидесятых годов – если эту рухлядь можно было назвать мебелью – носила следы длительного и небрежного использования, не всегда по назначению.

Чайник, к примеру, стоял на телевизоре, а на диване валялись сапоги и две воблы.

В доме даже имелись книги — шкаф потерял одну ножку, и вместо нее были подсунуты несколько томов Гоголя.

Но что было замечательно – все плоские поверхности в квартире – стены, дверцы шкафа, оконные стекла (частично) были украшены изображениями красавиц большей или меньшей степени раздетости. Даже с потолка блистали зубами и телесами две красотки.