Лариса Соболева - Коварство без любви

• Название: Коварство без любви
• Автор: Лариса Соболева
• Жанр: Детектив
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-02369-0

Одно дело играть трагедию на сцене перед зрителями, и совсем другое – быть ее участником в жизни. Все служители Мельпомены, начиная от актеров и кончая рабочими сцены, пребывали в шоке. Ведь совершенно очевидно, что одновременно два актера не могли уйти из жизни просто так, значит, им кто-то помог покинуть этот мир. Главный герой и героиня пьесы «Коварство и любовь» недвижимо лежали на сцене. Из-за грима они выглядели манекенами, а не людьми, небрежно брошенными куклами. Возле тел уже суетились оперативники. Здесь, на сцене, произошло нечто страшное. Но что? Похоже, кто-то из присутствующих выбрал удачный момент и убил артистов прямо во время спектакля. Загадочная смерть заставила каждого невольного участника трагедии посмотреть вокруг себя: кто убийца?

---

– Думаю, человеку нельзя ставить в вину, что он плохо говорит по-русски, – мягко возразил Степа. – Это еще не преступление.

– Но не в театре, – категорично заявила Карина. – Директор – лицо всей труппы, он обязан правильно говорить, уметь общаться. В конце концов, учат иностранные языки, неужели нельзя подправить родную речь? Это основа культуры, разве не так?

– Не знаю, – оказался в тупике Степа. Ему очень не хотелось перед Гурьевой ударить в грязь лицом, однако решился на возражения: – Только я встречал людей, которые не умели выразить мысль, но с культурой у них был порядок.

– Не спорю, и я встречала таких людей, особенно в деревнях. Но они же не руководили театром. А у Эры Лукьяновны полное соответствие речи с ее поступками. Видите ли, ее необразованность – хоть она и имеет высшее образование, – ее нелюбовь к людям, пренебрежительное отношение к этике и привели к разрушению театра. Некультурный человек не может, не должен руководить культурой, я к этому вела.

– Вообще-то с вами трудно не согласиться, вы умеете убеждать.

– Наверное, человеку, не знающему театральной кухни, понять сложно, – сказала Карина с сожалением, заметив, что Степан несколько озадачен. – Тогда пойдем более простым путем. Театр это... это замкнутая система.

– Почему замкнутая? – поднял брови Степа. – Актеры на виду...

– На виду плод их труда – спектакль, не более. А то, что творится за кулисами, скрыто от посторонних и далеко не романтично выглядит. Актеры целыми днями находятся вместе, варятся в собственном соку. Актер думает о роли, живет ею, мечтает о ней, часто мечтает о роли товарища. Все. Остальная жизнь проходит мимо. Поэтому очень важно, чтобы руководители в театре были порядочные люди, тогда все службы работают четко, налажен творческий процесс, склоки сводятся до минимума. Поверьте, это так, я работала в нескольких театрах и могу сказать одно: если б после театрального училища сразу попала в этот театр, я бы закончила карьеру актрисы много раньше. Пришли некомпетентные люди, перекроили все по своему подобию.

– Вы хотите сказать, что с приходом Эры Лукьяновны...

– Да! – подхватила Карина. – Она занимала ответственный пост во времена Советского Союза, с приходом новой власти ее задвинули в контору, где она прозябала. Но, как говорится, свои своих не бросают, назначили директором! Она воспрянула духом. Первое, что усвоила, – как воровать. В этом смысле театр – раздолье. Начала с мелочи. Свои ношеные вещи оформляла через комиссионный магазин и «покупала» для театра, когда нужна была одежда для современной пьесы. Муж мой тогда был председателем профкома, человек он принципиальный, разумеется, принялся убеждать в нерациональных затратах. «Зато по-богатому», – ответила она. Понимаете, в театре – все игра, бутафория во всем. Поэтому со сцены натуральная кожа и прочие дорогие вещи часто выглядят дешевкой, а вещи, сшитые по эскизам художника и с подбором тканей, смотрятся дорогими. Еще проще объясню. Когда был дефицит на джинсовую одежду, мне сшили костюм из вельвета, который художник зафактурил под вареную джинсу. Чтобы грамотно одеть актера, художник специально учится, он знает, как вещь будет выглядеть под светом на сцене. Это понятно?

– Я понял, что Эре Лукьяновне мешали знающие люди, – сказал Степа, съев уже половину коробки конфет.

– Точно! – обрадовалась Карина. – Она быстренько избавилась от всех художников. Далее – декорации. Мы долго не могли понять, зачем тратить огромные деньги на каждый спектакль, ведь можно сделать подбор из старых декораций, тем более что приглашаемые художники разом полюбили сварную арматуру. Спектакли стали похожи друг на друга, сценическое оформление громоздким, а декорации варили и варили, железо негде было хранить. Потом нам, дуракам, разъяснили по секрету. Приходите вы к директору завода, говорите: «Мне нужно то-то». Он назначает цену, к примеру, двадцать тысяч. Вы: «Давай оформим сто по моим бумагам, а по твоим двадцать. Восемьдесят делим пополам.

– Ух ты! – воскликнул Степа.

– Ага, – осталась довольна произведенным впечатлением Карина. – Ну, ремонт вы уже догадываетесь как проводится?

– Естественно.

– Теперь костюмы. На каждый спектакль стали покупать неимоверное количество обуви и одежды на рынке наличными, а раньше мы играли в одних туфлях все спектакли. Покупали по одной цене, а в акте – ведь на рынке не было товарных чеков – указывалась сумма вдвое-втрое больше. Так во всем. Ее приятели, банкиры и предприниматели, перекачивали через счет театра аховые суммы, она брала проценты за услуги. Таким образом, Эра заручилась мощной поддержкой. Да, забыла еще один источник. Приглашенные режиссеры и художники договариваются на определенную сумму, скажем, на две тысячи долларов. Она платит вдвое больше. Половину извольте отдать Эпохе. И отдают, потому что такие деньги на дороге не валяются. Понятно?

– Что уж тут не понять, – сказал Степа, поражаясь изобретательности директрисы.

– Далее наступил следующий этап. Эре необходимо было самоутвердиться как женщине, а не только в руководящем кресле. Она принялась завлекать сначала моего мужа, он мужик видный, исполнял главные роли. Он не ответил на ее флюиды. Следующего удостоила вниманием Ушакова. Тот тоже никак. Тогда она принялась мстить... женам, мне и Ушаковой.

– Почему не мужьям? – удивился Степа нелогичности директора.

– Дело в том, что практически во всех театрах количество актрис значительно превышает мужской состав. У женщины в театре сложная судьба, ей во много раз труднее добиваться главных ролей, да и в пьесах почему-то больше мужских ролей. Мужской состав востребован, а вот женский... Поэтому, когда актриса получает роль, да в паре, а то и в тройке с другими актрисами, она кладет все силы, чтобы вырваться вперед. Но ее убрать проще, потому как заменить есть кем. Сначала Эпоха попыталась загнать нас на срочный контракт, но я быстро раскусила, что после окончания контракта последует увольнение, не подписала, уговорила и Лену Ушакову не подписывать. Однажды прихожу в театр, а на мою роль назначили другую актрису! Мотивировка – производственная необходимость. Какая необходимость! Я жива, здорова! Это фактически снятие с роли. Я пишу в двух экземплярах заявление, один оставляю себе, где требую объяснить приказ в письменной форме. Ответа не получаю. Снова пишу на имя директора, затем катаю мэру и прочим бюрократам. Я знала, что будут суды, и мне придется доказывать свою «творческую активность». Только для суда не имело значения, что я играла главные роли. Зато переписка дала обоснование, что меня намеренно выводили из репертуара для последующего сокращения. Одновременно я искала, чем буду заниматься, так как в театре, поняла, мне уже не работать...

– Почему же сразу не ушли, как только поняли все?

– О Степан! Вы не знаете, как затягивает эта петля. Не так давно мне легче было в омут броситься, чем уйти со сцены. Сцена приковывает к себе невидимыми кандалами, и ты становишься ее добровольным рабом. Вот как это выглядит.

– Похоже на болезнь, – вывел Степа.

– Абсолютно точно! Люди, пришедшие на сцену, в какой-то степени больные. Только ненормальный человек будет сносить унижения, нищету, оскорбления ради роли. И я болела, но выздоровела, спасибо Эре Лукьяновне.

– Ну а дальше?

– Дальше был выдвинут с ее стороны самый убойный аргумент: мы состарились. Нас с Ленкой и четырех актрис пенсионерок выставили на сокращение. А еще недавно действовал негласный кодекс, пенсионеров не увольняли, потому что знали: актер без театра сразу умрет. Тогда срабатывал фактор человечности. Но наше время что-то перекроило в душах, где-то отрезало, где-то прибавило, получилась Эпоха. Мне помогли отрубить концы как раз пожилые актрисы. На них страшно было смотреть. Растерянность, отчаяние, боль... Одна из них когда-то блистала, ее на руках носили, да и выглядит она великолепно, с королевской осанкой, необыкновенно красивая в своем возрасте. И вдруг такое свалилось на нее. Причем ролей на этот возраст масса, стоит только захотеть... Но эти женщины – живое напоминание Эпохе, что она сама стара. Вот когда у меня все внутри закричало: не хочу так! Меня сократили, я подала иск о восстановлении в суд, выиграла, а потом уволилась с мужем, мы уволились в никуда. Я доказала бывшим коллегам, что они дерьмо, ведь подписывались под моим сокращением друзья. Эпоха им откровенно сказала: «Всех уволю, кто будет мешать реорганизации театра».

– А что с Ушаковыми было?

– Я уговаривала Лену уйти. Она осталась, продолжила воевать. Ей снизили ставку, как бесперспективной актрисе. Ставки зарабатываются всю жизнь, это лицо актера. Представляете, что значит стать на один уровень с тем, кто недавно окончил театральное училище и не сыграл еще ни одной роли?

– Но у вас же есть какие-нибудь нормативные акты? У нас, например, могут лишить звания за провинность. Это крайняя мера.