Андрей Бондаренко - Метель

• Название: Метель
• Автор: Андрей Бондаренко
• Жанр: Детективная фантастика

В последние годы в России издано много романов о так называемых «попаданцах». То есть о наших современниках, попавших – волею судеб – в далекое прошлое и не имеющих при этом под рукой Машины Времени, чтобы вернуться назад. Но, может быть, есть и другие сценарии пребывания наших современников в прошлом? Может быть, «попаданцы» все-таки могут вернуться назад, ничего в этом прошлом не изменив? А если они возвращаются, то, собственно, с какими трофеями?

---

– Так, а бумаги-то и нет под рукой! – вспомнил Петька. – Как же без неё разжигать костёр? Воспользоваться берестой? Где же её взять – в хвойном лесу? Стоп! Как это – нет бумаги? А потрёпанная книжка в автомобильном бардачке? Должна же быть хоть какая-то польза от дамских детективных романов? Вот, сейчас и выясним! Сейчас-сейчас…

Однако, бумажные страницы, безжалостно вырванные из книги, почему-то (из природной женской вредности?) не желали загораться. Вернее, они загорались, но уже через пару-тройку секунд упрямо и безнадёжно тухли. Пришлось Петру, вспомнив навыки, полученные в розовой юности во время редких турпоходов, опять отправиться в лес и, подсвечивая «умирающим» фонариком, надрать с толстых стволов сосен несколько пригоршней сухого белого мха.

«Женщины – существа непонятные и, безусловно, вредные», – надоедливо шелестел внутренний голос. – «От них всегда следует ожидать подвоха. Или же просто – всяческих нелогичных неожиданностей…».

Как бы там ни было, но через некоторое время костерок, всё же, разгорелся. Дров он не жалел, и вскоре костёр разгорелся уже вовсю, сыто загудел и весело затрещал, щедро разбрасывая во все стороны снопы красно-алых искр.

– Пора остановиться, – решил Пётр. – В плане подбрасывания новых дров. Как бы джип того…, не рванул…

Снегопад прекратился, ветер стих, от долгожданного костра исходил нешуточный жар. Петька, смахнув в очередной раз крупные капли пота со лба, снял с плеч тулуп и легкомысленно сбросил его на снег. Подумав немного, он сходил в лесок, притащил ещё пару-тройку дельных брёвнышек и наспех изготовил из них некое подобие скамьи, на которую и уселся, задумчиво наблюдая за красно-оранжевым пламенем и бордово-аметистовыми углями костра.

Уже ближе к рассвету, когда на востоке заметно посветлело (посерело?), до его слуха долетело глухое конское ржание и далёкий бойкий перезвон колокольчиков-бубенчиков.

«Сейчас всё и определится!», – вынырнул из сладкой дрёмы настойчивый внутренний голос. – «В смысле, относительно нашего истинного расположения во Времени…».

Пётр вскочил на ноги, зачем-то поочередно потрогал ладонью эфес сабли, висящей на левом боку, и рукоятку незаряженного седельного пистолета, размещенного за кушаком, после чего замер в ожидании, прислонясь к толстому стволу ближайшей сосны. А, собственно, что ему ещё оставалось делать? Только покорно и терпеливо ждать…

Вскоре из загадочного предрассветного сумрака вынырнула, в сопровождении заливистой колокольной мелодии, тройка голенастых каурых лошадок, за которой угадывался санный возок. Точная копия вчерашнего, с гордо торчащей из крыши чугунной печной трубой, но только обшитый не чёрной, а тёмно-рыжей – в ярких отблесках костра – кожей.

«И что мне теперь делать? Как себя вести? Что говорить-рассказывать? Кто подскажет?», – всерьёз затосковал Петька. – «Кого это черти принесли на своих тоненьких хвостах? Очередных «реконструкторов»? Или, быть может, мирных жителей первой четверти девятнадцатого века? Ладно, разберёмся! Чай, не тупее тупых…».

Странно, но он – в повседневной жизни – обыкновенный и ничем непримечательный экономист столичного «Водоканала», целенаправленно чурающийся всяких неожиданностей и неясностей, сейчас чувствовал острейший охотничий азарт – от предстоящей встречи с Неизвестностью. В солнечном сплетении – рядом с сердцем – неожиданно потеплело, будто бы туда поместили яркий уголёк из походного костра, а в висках, наоборот, появились – невесть откуда – холодно-разумные льдинки.

«Прорвёмся, братишка!», – оптимистично заверил внутренний голос. – «У главных героев – всяких и разных – остросюжетных приключенческих романов всегда и всё получается. Ни так ли? Почему же у тебя, взрослого и здорового мужика, не получится? Обязательно получится. Обязательно и всенепременно!».

Конная повозка остановилась невдалеке, и бородатый кучер, выряженный в бесформенный суконный зипун, с островерхим войлочным колпаком на голове, видимо, никого не увидав рядом с костром, сердитым басом спросил-пригрозил:

– Кто будете такие, ась? Если добрые люди, то спокойно, с чистым сердцем выходите на свет. Если же злые ночные тати, то бегите прочь. У меня пистоль имеется при себе. Враз – пальну!

– Пальнул один такой, как же, – презрительно и вальяжно ответил Петр, вразвалочку выходя из-за сосны. – С тобой, холоп драный, разговаривает гусарский подполковник Пьер Бурмин! Слыхал о таком, паскуда лапотная? В батоги захотел? Так я это мигом организую! Чихнуть не успеешь…

Реакция на это наглое заявление превзошла все, даже самые смелые ожидания. Рослый бородатый мужик торопливо, нервно подрагивая всем телом, соскочил с облучка возка на снег, сорвал с головы (как выяснилось, лохматой до невозможности) войлочный колпак и, бухнувшись на колени, жалобно и раболепно запричитал:

– Батюшка, Пётр Афанасьевич! Не признал сразу! Каюсь! Не вели казнить! Не рассказывайте об этом барину! Христом Богом молю…

«Ничего себе, сочные пирожки с нежными телячьими почками!», – мысленно удивился Петька. – «Оказывается, что я в этих краях (в этих Временах?) персона весьма известная. Да, надо быть предельно осторожным и аккуратным, чтобы не ляпнуть чего лишнего невпопад…».

Пока он, молча, размышлял-сомневался, широко распахнулась дверца возка, и из него неуклюже выбрался – спиной вперёд – низенький господин с непокрытой черноволосой головой, облачённый в шикарную енотовую шубу до колен.

«Вот, и барин к нам пожаловал!», – услужливо подсказал внутренний голос. – «Тот самый, которому «не надо об этом рассказывать». Ну-ну…».

Барин обернулся, пристально вгляделся в Петра и неожиданно завопил как резанный, широко и приветливо разводя руки в стороны:

– Пьер, морда запьянцовская! Дурилка дуэльная! Сколько лет! Сколько зим! Как же я рад, сто тысяч чертей!

«Нос картошкой, чёрные усы, пышные бакенбарды, тёмно-карие глаза – чуть навыкате», – мгновенно (скорость мысли многократно превосходит скорость света!) пронеслось в голове. – «Это же Денис Васильевич Давыдов, собственной персоной! Тот самый, со знаменитой картины известного художника О.Кипренского…».

Петька медленно – шаг за шагом – пошёл навстречу Денису Васильевичу (настоящему ли?), оглашая, в свою очередь, округу громкими и радостными воплями:

– Брат Давыдов! Пиит хренов! Какая нежданная встреча!

Во время дружеских крепких объятий, сопровождавшихся звонкими приветственными междометиями и старательным похлопыванием друг друга по спинам и плечам, Пётр понял, что имеет дело с самым настоящим Денисом Давыдовым: – «Этот непривычный и странный запах…. Дешёвая, избыточно-терпкая туалетная вода, неизвестный сладковато-приторный аромат (пудра?), крепкий «капитанский» табак, кроме того, присутствует и отчётливая нотка нафталина…. Б-р-р-р! Та ещё смесь, незабываемая! Нет, человек из цивилизованного двадцать первого века так пахнуть не может…. Следовательно, что? Следовательно – добро пожаловать в 1812-ый год! Что же, профессор Гафт – в очередной раз – оказался прав: Время «пробило» ещё раз. Только вот – когда? Ведь, не было же – и в помине – фиолетовой бесшумной метели! Может, во время подлого удара светло-зелёной молнии? Ладно, из этого предположения и будем исходить. Другого-то, всё равно, пока нет…».

Неожиданно Петька почувствовал, как «енотовые» плечи Давыдова замерли и ощутимо напряглись, а руки, только что рьяно похлопавшие его по спине, наоборот, безвольно опустились вниз.

«Он, наверное, тоже унюхал незнакомый букет запахов-ароматов!», – тут же запаниковал нервный внутренний голос. – «Унюхал, и сразу же догадался о коварной подмене! Сейчас такое начнётся! Только держись…».

Глава седьмая Первая кровь

Впрочем, тут же выяснилось, что внутренний голос паниковал преждевременно и совершенно напрасно. Давыдов, резко отстраняясь от Петра, удивлённо выдохнул, неуверенно тыкая пальцем в сторону дымного костра:

– Что это такое братец, а?

– Костёр, – машинально ответил Петька. – Развёл вот, понимаешь. Чтобы окончательно не околеть от зимнего холода…

– Да я про другое толкую тебе! Что это – зелёненькое такое? Блестящее…, странное? С большими чёрными кругами по бокам?

«Эге, да это же он спрашивает о японском внедорожнике Глеба Нефёдова!», – догадался Пётр и ответил, стараясь быть максимально достоверным и естественным:

– А хрен его маму знает! Насквозь непонятная и необычная штуковина…. Иду, смотрю – стоит! Железная вся из себя, внутри – кресла отличной кожи, вокруг валяются осколки битого стекла…. Дай, думаю, остановлюсь и слегка полюбопытствую. Вот, и костёр запалил такой высокий и яркий, чтобы оглядеть странную находку получше. Но, честью клянусь (ай, как опрометчиво!), так ничего и не понял, – помявшись секунду-другую, добавил на всякий случай: – Бесовские происки, надо думать. Например, на этой железной колымаге-телеге наглые ведьмы следовали на свой традиционный шабаш. Ведь в прошлую ночь, как раз, было полнолуние. А тут началась сильная метель, не видно ни зги. Колымага и врезалась – на полном ходу – в толстенное дерево. Ведьмы и прочие шишиги со страху разбежались по ближайшим лесам, а разбитую телегу бросили…