Монах Лазарь (Афанасьев) - Оптинские были. Очерки и рассказы из истории Введенской Оптиной Пустыни

• Название: Оптинские были. Очерки и рассказы из истории Введенской Оптиной Пустыни
• Автор: Монах Лазарь (Афанасьев)
• Издательство: Литагент «Благозвонница»05f8fb0f-8952-102d-9ab1-2309c0a91052
• Жанр: Религия
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91362-057-6

Эти очерки и рассказы из истории Введенской Оптиной Пустыни – новое, переработанное автором издание его известной книги «Оптинские были».

Монах Лазарь (Афанасьев) – оптинский монах и сам в прошлом насельник обители. Может быть, потому удалось ему так проникновенно, с чувством благоговейной любви и благодарности изобразить эту жемчужину русского духа и культуры. Многие рассказы и очерки почерпнуты из никогда не публиковавшейся скитской Летописи. С особым душевным трепетом знакомимся мы с прославленными оптинскими старцами и подвижниками, их высокой молитвенной жизнью.

Повествование охватывает период существования Оптиной Пустыни от возродившего ее в конце ХVIII века игумена Амвросия до убиенных в 1993 году оптинских новомучеников иеромонаха Василия и иноков Ферапонта и Трофима.

Рассказывается здесь и о тех замечательных людях, которые были так близки оптинскому духу – И.В. и Н.П.Киреевских, К.Н.Леонтьеве, Великом Князе К.Р.

---

Весной о. Трофим нес послушание пахаря. Много нужно было успеть сделать: вспахать участки Оптиной и Шамордина, огороды монастырских рабочих. Кроме того, о. Трофим не мог отказать бедным одиноким старушкам в слезных просьбах вспахать огород или привезти дров. Все это он делал с Иисусовой молитвой. Помогая бедным и больным между своими делами, он, чтобы успеть все, бегал бегом – с ведрами воды, с дровами… Там, где он пахал, всегда бывал хороший урожай, а на картофельных участках не было колорадского жука. Жители окрестных деревень это заметили. Иные приходили в монастырь спросить у о. Трофима, какую молитву он читал «от жука», когда пахал… «Да Иисусову молитву!» – отвечал он. Как ни спешил он, чтобы и послушание выполнить, и беднякам помочь, иногда то и другое не удавалось хорошо рассчитать, – он получал епитимью, обычно поклоны. И он делал их с полным сознанием своей греховности, как заслуживший наказание от Господа.

Однажды приехал в Оптину Пустынь из Братска, где жили родные о. Трофима, молодой священник о. Андрей. Здесь познакомился с земляком – о. Трофимом. Батюшка был еще неопытным в духовном отношении и много почерпнул полезного для себя из бесед с иноком. Он стал молиться по четкам, добиваясь непрестанной Иисусовой молитвы. О. Трофим подарил ему свои четки и просил не смущаться этим: «У меня их много, – сказал он, – в кармане, в келлии, в кабине трактора». Потом о. Трофим начал покупать духовные книги и церковную утварь и отсылать бандеролями о. Андрею в Братск, в храм преподобного Андрея (Рублева). Впоследствии о. Андрей будет крестить многочисленных родственников о. Трофима в Братске и станет их духовником. Но это уже после смерти о. Трофима.

Когда о. Трофима начали готовить к постригу в мантию (это было уже в начале 1993 года), он сказал: «Не хочу быть ни иеродиаконом, ни священником, а вот монахом быть хочу – настоящим монахом до самой смерти». Но не так отдаленной казалась ему в то время его смерть, памятованию которой он, как и Иисусовой молитве, с Божьей помощью сумел приобучиться. Летом 1992 года он как-то сказал, что надеется прожить еще «полгода». А перед Рождественским постом: «До Рождества доживу, а вот до Пасхи – не уверен»… В то же время он готовил для некоторых людей пасхальные подарки.

Во время Великого поста о. Трофим был в храме ежедневно. «Он пономарил, – вспоминает о. М. – Старались его заменить, но он проявлял большое рвение к исполнению своей чреды». Несмотря на свою силу, он так уставал, что однажды в храме даже упал – однако быстро встал и продолжал свое дело. В предрассветном сумраке, когда люди шли на полунощницу многие удивлялись, что о. Трофим, обычно ходивший быстро, еле брел… Господь давал ему силы. Вспоминают, что в Страстную седмицу он налаживал колокола. «Я любовалась о. Трофимом, – рассказывает пожилая трудница К. – Работаю на цветниках, а о. Трофим рядом работает на звоннице, обновляя к Пасхе колокольную снасть».

Инокиня С. видела и другое. Звонит как-то о. Трофим один. Падает снег… И вот с последним ударом припал инок-звонарь к гудящему колоколу щекой, закрыл глаза… Лицо изможденное, усталое. Отзвонив, приходит он в храм и снова «летает», и кажется, что силы в нем иссякнуть не могут. Он не только звонит и пономарит, но ищет – кому и в чем надо помочь. Вот починил электрочайник, необходимый в храме для приготовления запивки св. Причастия, а потом помог штукатуру, белившему в соборе к Пасхе, устранить течь, от которой размокал один из углов… Тогда рядом с братскими келлиями еще оставались и дома мирян. В одном из них жила бабушка Елена. «Увидел, что я унываю, – рассказывает она об о. Трофиме, – и спрашивает: "Что ты, матушка, такая грустная?" – "Ограда моя завалилась…" – "О, это мы сейчас исправим!" – Поставил мне новую ограду к Пасхе, все вымыл, вычистил сад».

Отроковица-киевлянка Н. П., приехавшая в Оптину Пустынь в Страстную Субботу 1993 года, привезла святыню – частицы облачения священномученика Владимира, митрополита Киевского и Галицкого, и раздавала братии. О. Трофиму дала перед пасхальным крестным ходом. Эта отроковица, в шестилетнем возрасте попавшая под чернобыльское облучение, была очень больна и часто приезжала в Оптину, где ей было легче. «С 10 до 12 лет, – вспоминает она, – я жила в Оптиной Пустыни, и без родителей было сперва одиноко… И тут Господь мне послал как наставника о. Трофима. Мой духовный отец не благословил меня пересказывать наши с ним разговоры. Но один разговор могу передать. "Отец Трофим, – говорю, – опять я провинилась и давно не писала домой". А он вздыхает: "Да и я давно домой не писал". А потом сказал, потупясь: "Вот мы оставили родных и приехали сюда работать Божией Матери. Неужели Царица Небесная оставит их?"

О. Трофим был веселый и часто подкармливал меня фруктами. Теперь я понимаю, что он не ел фрукты на братской трапезе, а приносил их мне…

Когда уже перед самым крестным ходом я отдала о. Трофиму частицу мантии священномученика Владимира Киевского, он благоговейно приложился к ней и сказал: "Как жаль, что я не знаю ничего о его жизни". – "Отец Трофим, – сказала я, – у нас в Киеве сейчас выходит книга о священномученике Владимире. Я обязательно привезу ее вам, и вы все прочтете". – "Если доживу", – ответил он так серьезно, что у меня оборвалось сердце. Я даже рассердилась: "Ну как вы можете так говорить? Вы обязательно доживете! Слышите, обязательно!" Приложился он еще раз к частице мантии и ушел с ней благовествовать свою последнюю Пасху».

Никто особенно не замечал, как проводил о. Трофим пасхальную ночь. Но отдельные моменты известны. Храм был полон – очень много было людей из Козельска, Москвы и других мест. Отец Трофим носил записки от свечного ящика и несколько раз наталкивался в тесноте на незнакомого отрока, стоявшего у входа в алтарь. «Ты чего здесь вертишься?» – спросил о. Трофим. Тот отвечал: «Думаю… можно ли мне войти в алтарь?» – «А ну, брысь отсюда, – сказал о. Трофим, – и чтобы больше я тебя у двери не видел». Но не прошло и нескольких минут, как о. Трофим разыскал в толпе отрока. «Прости меня, брат, ради Христа, – сказал он. – Может, в последний раз на земле с тобой видимся, а я обидел тебя». На вопрос игумена Т., причастился ли он сегодня, – о. Трофим ответил: «Да», – и лицо его осветилось радостью.

Когда служба в Оптиной кончилась, двор монастыря опустел. Иеромонах А., направляясь в Скит на раннюю Литургию, проходил мимо братского корпуса и услышал стук сапог – это сбегал по деревянной лестнице о. Трофим. «Благословите, батюшка, – сказал он, – звонить иду». Тот спросил: «Да как же ты будешь один звонить?» – «Ничего, сейчас кто-нибудь подойдет», – сказал о. Трофим. Он заглянул в храм – там уже началась уборка… И вдруг увидел о. Ферапонта, который тоже собирался звонить. И они начали славить Воскресение Христово, два лучших оптинских звонаря. О. Трофим не заметил, как упал, пронзенный насквозь, о. Ферапонт. В следующую секунду был поражен ударом в спину и он. Теряя сознание, он подтянулся на веревках и, произнеся: «…Боже наш, помилуй нас…», – несколько раз ударил в набат, дав тем самым сигнал к тревоге. Убийца, однако, успел поразить еще и о. Василия у ворот, ведущих на дорогу в Скит…

Убийцу потом нашли и арестовали. Но помнить имя его нет никакой нужды, а судьба его в руках Божьих. Убийство иноков – дело сатаны. Они приняли мученическую смерть как Христовы воины и удостоились от Него самых прекрасных венцов, кровь их пролилась на помост звонницы в Святое Христово Воскресенье!

Получив телеграмму о смерти о. Трофима, мать, братья и сестры его очень горевали. Мать, Нина Андреевна, была больна, но собралась с силами, встала и поехала с сыновьями в Оптину К погребению не поспели. И вот сыновья вернулись в Братск, а Нина Андреевна осталась в обители. Вот только тут пришла она к вере и даже стала творить Иисусову молитву по Трофимовым четкам… Стала она посещать все службы, начиная с полунощницы. Через сорок дней ее благословили ехать домой и приводить к вере своих детей и внуков. Когда отвезли ее на вокзал, оптинская машина на обратном пути вдруг остановилась, и ее никак нельзя было завести. «Решили искать, кто бы дотащил нас на буксире до Оптиной, – рассказывал шофер, ныне иеромонах. – Полез я за буксировочным тросом и увидел, что мать Нина забыла рюкзак. "Да это же Трофим нас остановил, – говорю, – скорей на вокзал!" И действительно, машина тут же завелась, и мы, развернувшись, полетели на вокзал и успели отдать Нине Андреевне рюкзак до отхода поезда».

В Братском соборе о. Андрей дал Нине Андреевне комнату и послушание – убирать храм. Сыновья иногда забирали ее оттуда, но она возвращалась опять. Ей казалось, что убиенный сын, о. Трофим, с ней тут и помогает ей и в духовной жизни, и в трудах. А самый большой ее труд был – молитва за некрещеных детей своих. По ее молитвам Господь и детей ее, и других родственников, тоже некрещеных, привел к вере, и однажды в храм преподобного Андрея (Рублева) явились четырнадцать человек родни – креститься. Летом 1997 года Нина Андреевна снова поехала в Оптину Пустынь с двумя внучками. 18 августа ее одели в подрясник и дали послушание трудиться в пекарне.