Максим Федоренко - Русский гамбит генерала Казанцева

• Название: Русский гамбит генерала Казанцева
• Автор: Максим Федоренко
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Политика
• Год: 2003
• ISBN: 5-224-04413-8

Попытки распознать существо общественно-исторических процессов, происходящих в человеческом обществе, стране, регионе — задача каждого ответственного политического деятеля или крупного государственного администратора.

Государственное понимание этих процессов обычно наступает как следствие большого жизненного опыта, дополненного знаниями предшественников и мыслителей, пропущенных через фильтры множества собственных размышлений и ситуаций государственной практики.

Фактические материалы для книги были взяты непосредственно из боевой практики генерала В. Казанцева и его политической деятельности на посту Полномочного представителя Президента Российской Федерации в Южном федеральном округе, из личных размышлений, результатов научных поисков и выводов о путях преодоления Россией затяжного политического и экономического кризиса в переломный момент ее истории.

Книга дополнена научными обоснованиями, основанными на материалах оригинальных исторических и политических исследований.

---

В противовес стереотипам, складывавшимся в исторической науке, развивающейся в СССР, иные теоретические воззрения о формировании государственных пределов России формировались в философском наследии И. А. Ильина. Согласно его наблюдениям, Российское государство слагалось не по произволу государей, правящего класса или тем более простонародья, а в силу факторов, объективно направляющих процесс формирования территориально-государственной общности на северо-востоке Евразии.

Россия в его трудах предстает как органическое единство территорий и народностей, а все утверждения об агрессии со стороны русского народа и борьбе за свою свободу других, по убеждению И. А. Ильина, несостоятельны. На просторах России на протяжении веков, а по сути, изначально, происходило преимущественно добровольное единение народов, и за счет этого устанавливалась полиэтническая государственная стабилизация, «европейско-азиатское, а через него и вселенское равновесие».

Постепенно превращаясь в многонациональную державу, Россия выступала отечеством для многих входивших в ее состав народов. При формировании ее территории использовалось и военное принуждение, но оно официально не воспринималось как покорение в обычном смысле. Главным критерием при этом выступала, прежде всего, безопасность сопредельно расселявшегося населения империи.

В «чистом» виде солидаризация народов в пределах одного государства, как свидетельствует мировой опыт, фактически происходила только в Швейцарии. Однако российский размах этого явления намного превзошел его параметры в этой западноевропейской стране. Во всех остальных случаях включение инонациональных сообществ в те или иные государственные пределы осуществлялось, как правило, путем поглощения, с установлением для всех унифицированного, без какой-либо политической дифференциации, общественного устройства. Многие бывшие империи превратились вследствие этого из многонациональных в этнически однородные монолиты или приблизились к ним (например, Германия и Китай).

Сходные процессы происходили и в США. В одной из своих речей в начале ХХ века на тему об «истинном американстве» Т. Рузвельт, являвшийся тогда типичным выразителем общественного мнения в своей стране, затронул и вопрос о прибывающих переселенцах: «Мы должны сделать из них американцев во всех отношениях: по языку, политическим взглядам и принципам, по пониманию и отношениям к церкви и государству. Мы приветствуем немцев, ирландцев, стремящихся стать американцами, но нам не нужен чужеземец, не желающий отказаться от своей национальности. Нам не нужны немцы-американцы, ирландо-американцы, образующие особый слой в нашей общественной и политической жизни. Мы никого не можем признать, кроме американцев».

Россия же, как и Швейцария, считает И. А. Ильин, «сколько получила народов, столько и соблюла». В государственном устройстве России сочетались элементы как федерализации (упорядоченное единение и самобытность частей, их самостоятельность в законных пределах), так и унитарной централизации (политическое включение и срастание). Им соответствовали и параллельные надстроечные государственные формы: корпоративная (объединение по свободной воле на основе общего интереса) и учредительная (объединение не снизу, а сверху на основе опеки и повиновения).

До 1917 года учредительная (монархическая) форма правления, по его мнению, уживалась с корпоративным самоуправлением инонациональных общин, что в иных универсалистских полиэтнических образованиях в таком соотношении не встречалось. Элементы эти не были, безусловно, во всех деталях сбалансированы и не имели полной гармонии в сочетании и взаимодействии. Возможности и пути дальнейшей интеграции народов откладывались на будущее.

Таким образом, устоявшихся четких научных представлений об особенностях России как государства не существовало до революционных потрясений в начале ХХ века, а возможные пути совершенствования российской государственности в определенных кругах активно обсуждались исключительно в революционном контексте. Стремление преодолеть назревшие проблемы как можно быстрее, но все же эволюционным путем, явилось причиной реформаторских инициатив С. Ю. Витте и П. А. Столыпина.

Для тогдашнего состояния общества эти инициативы предполагали недопустимо резкие и фундаментальные изменения. По ряду мнений, начавшаяся их практическая реализация так и не позволила в конечном итоге преодолеть наметившийся кризис существовавшей тогда системы управления, но прервала эволюционный процесс ее самоорганизации.

Впрочем, через короткий промежуток времени в российской государственной практике были реализованы такие преобразования, что мнения о чрезмерности преобразований «по Столыпину» были сразу позабыты. Кризису государственной власти способствовали, конечно, и другие факторы, но одной из важнейших причин явилось все-таки отсутствие официальной государственно-идеологической доктрины, способной адекватно заменить стареющую абсолютисткую монархическую идею политически привлекательной эволюционно достижимой альтернативой.

Между тем потребность в ее конкретно-исторических разработках с каждым витком усиления общественного кризиса резко возрастала, но война и неудачи столыпинских реформ явились непреодолимой преградой для проведения не только практических преобразований, но и теоретических обсуждений.

Революционные потрясения 1917 года как бы подвели этому черту. В разразившейся круговерти радикалистских перемен все противоборствующие силы в борьбе за власть вынуждены были опираться на сколоченные наспех программы государственного строительства, чаще всего составлявшиеся на основе заимствований чуждого опыта или умозрительных концепций, а иногда действовали вслепую.

Дореволюционное формирование государства Российского протекало в основном иным — «естественным» путем. В предисловии к своей «Истории государства Российского», изданной в 1815 году, Н. М. Карамзин, в частности, призвал «… с любопытством читать предания народа, который смелостью и мужеством снискал господство над девятою частию мира, открыл страны, никому дотоле неизвестные, внес их в общую систему географии, истории и просветил… без насилия, без злодейств, употребленных другими ревнителями христианства в Европе и в Африке, но единственно примером лучшего».

Проблема формирования территориальных пределов Российского государства активно обсуждалась и в российской исторической публицистике. П. В. Киреевский в письме к М. П. Погодину, написанному еще в 1845 году, заметил, что на основе насильственного подчинения формировались страны Запада, но не Россия. К такому же заключению пришел и Н. Я. Данилевский: «…большую часть… пространства занял русский народ путем свободного расселения, а не государственного завоевания…», которое «… играло во всем этом самую ничтожную роль, как легко убедиться, проследив, каким образом достались России ее западные и южные окраины…» Развивая эту мысль, он обратил внимание и на то, что русский народ «терпел много неправд и утеснений… но сам никого не утеснял…».

Роль восточно-славянской колонизации в формировании целостности имперского пространства, получившего впоследствии название евразийского, оказалось замеченным в отечественной исторической науке еще во второй половине XIX века. Главным в русской истории, как установил С. М. Соловьев, было то, что «государство при расширении своих владений занимает пустынные пространства и населяет их, государственная область расширяется преимущественно средством колонизации…».

Этого же мнения придерживался и В. О. Ключевский, также указавший на расширение русской колонизации «вместе с государственной… территорией». При этом, как считал он, «происходило заселение, а не завоевание края, не порабощение или вытеснение туземцев».

С огромным влиянием восточных реальностей на особенности российской государственности призывал считаться крымско-татарский просветитель Исмаил-бей Гаспринский. Русские границы рассматривались им «как наследие татар». Учитывая складывающуюся конфессиональную ситуацию в России, Исмаил Бей Гаспринский полагал, что ей «… в будущем …суждено будет сделаться одним из значительных мусульманских государств» с сохранением вместе с тем на международной арене позиций «великой христианской державы»44.

В начале XX века развитие знаний о российской государственности получило дополнительную конкретизацию. В 1901 году С. Ю. Витте предложил разгадку многих ее специфических черт искать в «этнографической незавершенности». В дополнениях к познанию России в 1907 году Д. И. Менделеев обоснованно указывает, подтверждая наблюдения западноевропейских ученых, на одну из положительных функций империй, создавших «условия для общения народов…» Из-за укоренившихся негативных представлений на этот счет правомерность таких взглядов стала осознаваться лишь на исходе ХХ века.