Валерий Шамбаров - Государство и революции

• Название: Государство и революции
• Автор: Валерий Шамбаров
• Жанр: История

Книга Валерия Шамбарова "Государство и революции" является логическим продолжением его работы «Белогвардейщина». В ней прослеживается история антисоветской борьбы от победы коммунистического режима до его падения, рассматриваются особенности внутреннего и внешнего положения нашей страны в разные периоды ее жизни. На основе богатого фактического материала в книге по новому, порой под неожиданным углом, освещаются некоторые важные страницы истории XX столетия и предлагается обобщенная модель, позволяющая объяснить закономерности становления социалистической системы и ее эволюции. Анализируя соотношение государственных и революционных, национальных и идеологических, духовных и политических ценностей, автор исследует в этом ключе как события советских лет, так и катастрофы 1990-х, выстраивая их в единую взаимосвязанную картину, и приходит к выводу о начинающихся в настоящее время процессах возрождения Российской державы.

---

Сталин тут же отреагировал следующим шагом навстречу — отставкой Литвинова. В зарубежной литературе почему-то утвердилось мнение, будто опала постигла его из-за неудачи с демаршем в сторону Запада, т. е. из-за промедления с ответом на его предложения. На самом же деле он висел в воздухе еще тогда, когда делал эти предложения, раз посольство в Берлине уже действовало без его ведома. И опала была вызвана не неудачей линии наркома, а самой этой линией. Немцам даже сочли нужным лишний раз растолковать случившееся. 5. 5 поверенный в делах в Берлине Астахов заявил высокопоставленному дипломату Ю. Шнурре, что отставка Литвинова, "вызванная его политикой альянса с Францией и Англией", может привести к "новой ситуации" в отношениях между СССР и Германией. А назначенный на место Литвинова Молотов вообще никогда не занимался дипломатической работой, то есть заведомо был свободен ото всех обещаний и заверений предшественника. Кое-какой опыт в иностранных делах он имел, но только в качестве руководителя Коминтерна, а это было далеко не одно и то же, что сферы официальной международной политики. Поэтому в данных сферах он мог лишь озвучивать волю Сталина, да и считался одним из самых верных его псов. Наконец, что тоже немаловажно, в отличие от Литвинова, он не был евреем.

Германия реверанс приняла и мгновенно сделала еще несколько шагов навстречу — похоже, была к ним готова. По команде Геббельса вся пресса тут же сменила тон, прекратив всякие нападки на «большевизм» и обрушившись на «плутодемократию». В партийных изданиях последовали разъяснения, что геополитические установки фюрера некоторыми понимаются неверно: мол, «лебенсраум», то есть жизненное пространство на Востоке, о котором он так часто говорил, на самом деле заканчивается на советских границах. И причин для конфликта с СССР у Германии совершенно нет, если только Советы не вступят в "сговор об окружении" с Польшей, Англией и Францией. А посол в Москве Шуленбург, вызванный в Берлин для консультаций, вернулся оттуда с предложениями о выгодных товарных кредитах на долгосрочной основе.

Так что никакого настоящего «торга» с Западом, собственно, и не было. Сталин просто тыкал в глаза международной общественности свою готовность к сотрудничеству "во имя мира". И до последнего момента морочил головы западным «союзникам», всячески выставляя на вид их собственную вину в срыве соглашений. А заодно подсказывал Гитлеру, какие территории его интересуют. Уж конечно, он прекрасно знал, что ему «демократы» несколько государств не подарят. Да если бы и подарили, это, скорее всего, был бы лишь еще один Мюнхен. Точно так же, как Гитлер, получив Чехословакию, отнюдь не считал себя должником и послушным союзником Запада, так и Сталину с чего было становиться верным другом англичан, получив Прибалтику и часть Польши? Что бы ему помешало даже в случае уступки всем требованиям заключить потом союз с Гитлером, который был ему гораздо ближе по духу, чем демократические лидеры? Да неужели не нашел бы благовидного предлога разорвать с ними отношения! И ясное дело, по их вине. Так же, как по их вине сорвались переговоры о едином антифашистском фронте. Впрочем, тут они и сами хороши были, поскольку эффективных военных соглашений с СССР заключать и в самом деле не собирались, а делегации в Москву слали для отвода глаз. Время потянуть — авось, само рассосется, свою общественность успокоить, да может, и Гитлера на пушку взять возможностью союза.

И весьма характерно, что за демонстративной шумихой англо-франко-советских переговоров так и остались тайной настоящие переговоры — с немцами. То, что они должны были проходить, это факт. Не мог же, в самом деле, Риббентроп нежданно примчаться в Москву с готовыми предложениями, которые советская сторона так же с ходу подмахнула после беглого прочтения. Наверняка понадобилась огромная и кропотливая работа по предварительному согласованию всех деталей. В архивах германского МИД обнаружена инструкция, направленная послу в Москве еще 30. 5: "В противоположность ранее намеченной политике мы теперь решили вступить в конкретные переговоры с Советским Союзом".

Сами же переговоры шли настолько конспиративно, что о них не знали даже члены сталинского Политбюро и гитлеровские военачальники. По данным дипломата и сталинского переводчика В. М. Бережкова, конкретная подготовка пакта велась с 3. 8 в Берлине — между Астаховым и нацистским дипломатом Шнурре, и в Москве, между послом Шуленбургом и Молотовым. Т. е. началась эта подготовка даже раньше, чем англофранцузская делегация с множеством проволочек выехала в СССР. Политбюро Сталин проинформировал лишь 19. 8, неожиданно для присутствующих сообщив о намерении заключить пакт с Германией. А в 23 часа 21. 8 германское радио передало сообщение, что Рейх и Советы договорились заключить пакт о ненападении. За сутки до его подписания. Т. е. все вопросы были уже утрясены, и в Берлине были уверены, что союз будет заключен.

А утром 22. 8, когда Риббентроп только еще направлялся в Москву, Гитлер провел в Оберзальцберге совещание с командующими видами вооруженных сил, где тоже с полной уверенностью говорил: "С самого начала мы должны быть полны решимости сражаться с западными державами. Конфликт с Польшей должен произойти рано или поздно. Я уже принял такое решение весной, но думал сначала выступить против Запада, а потом уже против Востока. Нам нет нужды бояться блокады. Восток будет снабжать нас зерном, скотом, углем…"

На этом же совещании он говорил и другое: "С осени 1933 года… я решил идти вместе со Сталиным… Сталин и я — единственные, которые смотрят только в будущее… Несчастных червей — Даладье и Чемберлена, я узнал в Мюнхене. Они слишком трусливы, чтобы атаковать нас. Они не смогут осуществить блокаду. Наоборот, у нас есть наша автаркия и русское сырье… В общем, господа, с Россией случится то, что я сделал с Польшей. После смерти Сталина, он тяжелобольной человек, мы разобьем Советскую Россию. Тогда взойдет солнце немецкого мирового господства".

Нам неизвестно, был ли кем-то Гитлер дезинформирован насчет тяжелой болезни Сталина или сам верил в то, во что ему хотелось верить — что с ним бывало неоднократно, или просто очередной раз блефовал перед подчиненными, что за ним тоже частенько водилось. Но отсюда тоже видно, что к советскому лидеру он относился с большой долей уважения, считая его достойной политической фигурой. И то, что стратегический план, о котором он говорил еще в 32–33 гг. — сначала покончить с Западом, а потом напасть на Россию, оставался в силе.

Кстати, для использования державшегося про запас "русского козыря" именно в 1939 г. у фюрера была еще одна очень весомая причина. Дело в том, что средства для экономического скачка в Германии, чудес "четырехлетнего плана", милитаризации промышленности, вооружения огромной армии были добыты нацистскими "финансовыми гениями" за счет грандиозных афер и авантюр. В общем-то, вся мощь Третьего Рейха базировалась на натуральных "финансовых пирамидах", которые вот-вот грозили рухнуть. Германия очутилась на грани чудовищного дефолта, который мог обрушить ее обратно в состояние кризиса и похоронить все достигнутое. Поэтому Гитлеру требовались уже не только территориальные приобретения, но и война сама по себе, как таковая. Война, которая спишет все долги и перечеркнет все проблемы. Так что "новый Мюнхен" за счет Польши, если бы даже такой и состоялся, был фюреру абсолютно не нужен, даже опасен. Он боялся вмешательства в последний момент каких-нибудь очередных «миротворцев». А стало быть, и надобность в поддержании «дружбы» с Западом отпала. А для неизбежной войны «друзей» он мог найти только на Востоке.

И фюрер их нашел. После подписания договора сразу же развернулось самое тесное сотрудничество. 1. 9 немецкие войска вторглись в Польшу, а 17. 9, когда польская армия уже была разгромлена, границу перешли советские дивизии. На следующий день они встретились с немцами, организовывались совместные "парады победы", культурно-массовые и спортивные мероприятия. Отношения между сторонами установились прекрасные — тем более, что часть офицерства, служившая еще с догитлеровских времен, воспитывалась в духе дружбы с Россией и издавна считала ее естественным союзником, а произошедшее — долгожданным торжеством здравого смысла над временными разногласиями. Шло и дальнейшее политическое сближение. Интересно отметить, как «начинающие» агрессоры нацисты перенимали в большой политике богатый коммунистический опыт. Например, при составлении коммюнике по поводу оккупации Польши Сталин указал, что в немецком варианте факты изложены "слишком откровенно". И сформулировал вопрос так: дескать, целью России и Германии является "восстановление мира и порядка в Польше, которые были подорваны развалом польского государства, и оказание помощи польскому народу в установлении новых условий для его политической жизни". Немцы от такой формулировки были просто в восторге.