Сергей Есин - На рубеже веков. Дневник ректора

• Название: На рубеже веков. Дневник ректора
• Автор: Сергей Есин
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-94850-025-Х

Есин Сергей Николаевич — известный писатель, драматург и публицист. Его повести и романы: «Имитатор», «Мемуары сорокалетнего», «Р-78», «Типы», «Гладиатор», «Живем только два раза», «Бег в обратную сторону» широко известны читателям.

Его Дневники охватывают последние три года XX века. Здесь — жизнь страны, жизнь Литературного института им. А. М. Горького, ректором которого он является, жизнь самого автора и многих людей, его окружающих.

Напечатанные в «толстых» журналах дневники были востребованы читателями так же жадно, как и проза писателя.

---

Я все чаще, читая того или иного автора, обращаю внимание на годы жизни. Сколько?

Ездили в Шантийи, в замок Конде и Монморанси. Прекрасный сад, спроектированный Ленотром: гений всегда должен делать много и быстро. Есть памятник Ленотру. Частный музей, подаренный собирателем, герцогом, государству. Очень много знаменитых портретов. Но все в путеводителе.

Самое яркое — в поезде: молодая пара, мальчик и девочка лет по 20–22 читали: она — «Теорему» Пазолини, не знаю, сценарий ли, или есть такой роман, а он — «Лолиту» Набокова.

Вечером в кино видели «Лунного папу» Худайназарова. Хорошо, но очень экспертно. Собственная родная таджикская этнография продается, как газ.

27 мая, суббота. Очень узок круг моих наблюдений. Утром поели и — за работу, в музеи. Решили сделать финальный аккорд — купить музейную карту на один день — 80 франков на одного. В метро опять двое русских музыкантов — аккордеонист и саксофонист. Обоим до тридцати лет — оба узнаются по специфически русской повадке, отчасти по одежде — оба в сандалетах (но у одного на босу ногу, у другого с носками), и, конечно, по музыке. Играли они с невыразимым изяществом, легко перебирая короткие пьески, и оба были так обворожительны и пластичны, что мы ими залюбовались. Играли они два перегона. Один почти у двери, а другой, облокотившись на какую-то стальную держалку. Потом аккордеонист пошел собирать деньги, а саксофонист в это время играл. Они, кстати, много играли из Вертинского «Дорогой длинною, да ночью лунною…». Мы тоже, несмотря на скудный кошелек, дали 5 франков.

1. Музей Бальзака

2. Музей Д`Орсей

3. Могила Наполеона

4. Музей великой Армии

Французы в музеях любят роскошь. Наверное, поэтому в их музеях внимание придают обстановке. В нашем понимании, когда разворачиваются щиты с документами о литературной жизни, музей Бальзака скуден. Домик в самом центре Парижа, в районе Пасси, но расположен таким образом, что никогда не подумаешь, что он, как горская сакля, спускается вниз по горе, а попадаешь ты лишь на его первый (четвертый) этаж. Садик, куда этот первый этаж выходит, хорош. В него сверху смотрит многоэтажный дом. Наибольшее впечатление произвела страница верстки, правленная рукой Бальзака. Это очень напоминает, как работаю и я, грешный, и любой писатель, уточняю и делаю выпуклее мысль. Все поля полны правкой. Правил Бальзак «по газетному» на «вожжах». Из технологии: так же, как и в «Комнате под сводами» в Ясной поляне, у французского мэтра подпилены ножки рабочего кресла. К старости писатель становится слаб глазами. Внутренняя зоркость увеличивается, а зрение слабеет.

Мало книг, подлинных вещей. И их, видимо, ценят. Смотрительница сразу подошла к витрине, где находятся личные вещи: трость — золото с бирюзой, золотые карманные часы с гербом и печатка, как только к витрине подошли мы.

Железнодорожный вокзал в центре Парижа, на набережной Сены превратили в музей. А собственно, зачем вокзалы в центре современного города? Я совершенно отчетливо вижу, как станет музеем Киевский вокзал, а, собственно, сам вокзал окажется где-то на Юго-Западе или в районе Внуково. А почему бы и нет? Станет труднее добираться до Черемушкинского или Аэропортовского рынков только перекупщикам и людям с коробами. Но овощи в Париже в коробах и мешках на метро не возят. Рынок начинает работать, как рынок, если только его охраняет власть. А сколько под перестроенный дебаркадер Киевского вокзала могло поместиться произведений искусства, хранящихся сейчас в запасниках музеев. Центральные музеи трещат от переполнивших запасники произведений искусств. Это вообще одна из крупнейших задач русской современной культуры: рассредоточить по стране когда-то свезенные в Москву и Ленинград картины, скульптуры, произведения прикладного искусства. Но ведь вот в чем вопрос: раскрадут, растащат по дачам. Я хорошо помню, как один из начальников от идеологии приказал выломать — это здание, где он работал — камин, в котором Гоголь сжег свои рукописи.

Мир вообще, повторяю, переполнен произведениями искусства очень высокого уровня, ждущих признания, но тем не менее, даже в очень крупных музеях вещей самого высокого класса не очень много. Они выхватываются из общей массы опытным зрением мгновенно. Так и в «железнодорожном» музее Д`Орсей. В огромных дебаркадерах, столь же изящных, принадлежащих своему времени — конец XIX — начало XX века, — как и Киевский вокзал, как и Эйфелева башня, разместилась огромная экспозиция. Сейчас музеи творятся не как собрание только одних раритетов, а как некое шоу, где посетитель смотрит «весь поток», отмечая, если он чуть-чуть в этом деле понимает, знакомые по репродукциям и телевидению произведения. Такой же собственно и музей современного искусства. Выставлено все, и говорю это без уничижительного оттенка. Выставлены оригиналы скульптур, украшающие мосты и здания, картины выставлявшиеся в «Салоне» — в то время скандал, — а потом вошедшие в сокровищницу мирового искусства. Есть залы с мебелью в стиле модерн, стоят макеты вокзалов, театров и отелей. Самая интересная игрушка этого музея — огромный макет Гранд-Опера, зал, в котором макет выставлен, называется «Ореrа rооm». Еще когда я, в натуре, в городе, обошел Гранд-Опера по периметру и со стороны площади Дягилева посмотрел на задний фасад, я обратил внимание на объем закулисной части: да это целая фабрика видений со своими мастерскими, хранилищем, балетными залами, кабинетами администрации и прочее и прочее. А здесь дан разрез этого здания, показана огромная империя, наглядно видно, какие гигантские полотна декораций, все эти задники, падуги во все зеркало сцены могут быть подняты вверх по всей их длине или спущены на много метров вниз, видна конструкция, показывающая, как сначала поднимали, чтобы зажечь свечи, а потом спускали в зрительный зал гигантскую люстру. Вообще, чтобы быть кратким, можно сказать, что и конец, и начало прошлого века показаны синхронизированно с направлением искусств и самой жизнью.

Самое драгоценное сокровище всего этого пышного и разнообразного парада — коллекция импрессионистов. То, что мы в свое время выхватывали поодиночке в разных музеях нашей страны, а потом и за рубежом, представлено здесь во всей своей целостности, как единый поток единомышленников, может быть, и не всегда друживших и знакомых друг с другом, но исповедующих новое видение мира. Ах, как хочется вспомнить здесь отдельные работы из коллекции миллионера Щукина, ставшие основой экспозиции музея изобразительных искусств им. Пушкина. Нам казалось всегда, как это много. Но это лишь проблески. Шедевры здесь в залах Д`Орсе.

28 мая, воскресенье. Эту последнюю во Франции запись я заканчиваю соображением: историческая Франция для меня исчерпана. Я сверил свои книжные образы и обнаружил, что люди, которые когда-то отбрасывали тень в истории — существовали. Ряд мифов развеялись — Лувр и Париж Людовика XI исчез, а другие, сформированные временем образы оказались полны сил. Существует Шартрский собор, и оттого, что он провинциальный, он больше похож на живого посланца истории, он так и ввалился к нам весь в пометах времени и со своими нуждами ремонтов и реконструкций. Самое сильное впечатление даже не от посещений дома, связанного с Прустом, а от параллельного с этим посещением чтения прустовского романа. Некоторое впечатление от жизни и других, в отличие от Фриу и Сокологорской, умонастроений, — посещение в Мело Татьяны.

Я ее, конечно, люблю, мое сердце и душа открыты для всего связанного с моей собственной историей, я, в отличие от В.С., просто люблю родственников, это дом, родственный мне по духу, и что-то неуловимо есинское разлито здесь, откровенное, смелое на язык и живое. Мы все, действительно, не умеем от всех таиться, жить в щелочке, заграждаться ставнями и т. д. В общем, я у Татьяны уже второй раз, но они опять переехали, и Марк директорствует теперь в огромном лицее в Mеnlo. Здесь квартира значительно больше и презентабельнее. Это и кухня, и парадная гостиная, и комнаты для гостей, и спальни наверху, и директорский кабинет, вход из которого ведет и в сам лицей, и в квартиру. Естественно, существует еще и отдельный ход с улицы, гараж, стоянка для автомашины, высокие потолки, камины и предметы нового времени — газ, центральное отопление и пр. и пр.

Есть большой смысл, что директор живет в большой, отличной квартире непосредственно в самом учреждении. Все правительства, включая царское, недаром селили так своих чиновников — чиновник был и заложником, и наблюдателем. Я бы без малейших колебаний переехал в институт, и это было бы и для дела, и для меня полезно. Но мы живем в других координатах порядка.

Коля, мой племянник, чей портрет висит у меня в кабинете, подрос. Чему можно позавидовать, так это его детству — огромная комната, два ящика игрушек, конструкторы, железная дорога, компьютер, свой телевизор. Сегодня в 7 часов вечера Коля на автобусе со своим классом едет в Милан. Жизнь молодого буржуазенка. Марк втянулся в этом лицее в какую-то демократически-административную склоку со своими коллегами. Жаловался, что чем меньше опыта и знаний у коллеги, тем больше амбиций. С этим я согласился, это нам знакомо по нашим. Кормили хорошим буржуазным обедом, но репертуар Тани, хотя и чуть расширился, — знаком: полуфабрикаты, но высшего качества и приготовленные с большей умелостью. Уровень их жизни несравним с уровнем жизни ректора одного из самых престижных в России вузов и известного писателя. На столе вывезенный из России хрусталь — из соседнего, им по прошлой жизни, магазина «Власта», и еще ГДРовский фарфор — из «Лейпцига».