Тахави Ахтанов - Избранное в двух томах. Том первый

• Название: Избранное в двух томах. Том первый
• Автор: Тахави Ахтанов
• Издательство: Жазушы
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1978

Тахави Ахтанов — представитель среднего поколения казахских писателей. Участник Великой Отечественной войны. Его стихи и очерки печатались еще во фронтовых газетах. Первый роман «Грозные дни» вышел в 1956 году. Через два года был напечатан в журнале «Дружба народов». В дальнейшем, на русском языке выдержал пять изданий. Переведен также на немецкий язык и некоторые языки народов СССР.

Второй роман писателя — «Буран», за который автор удостоен Государственной премии Казахской ССР имени Абая. Роман опубликован я журнале «Новый мир» (1965) Переведен на немецкий, персидский языки, а также на языки народов СССР.

В первый том его избранных произведений вошли роман «Грозные дни» и драматическая поэма «Клятва». Второй том составили роман «Буран», «Индийская повесть», рассказы, эссе и размышления писателя

Тахави Ахтанов является также одним из ведущих казахских драматургов. Им написаны десять драматических произведений. Наибольшей популярностью среди зрителей пользуются драмы «Сауле», «Печаль любви», «Отец и сын», «Клятва». Писатель занимается литературоведением и переводами.

---

А когда приблизились, то оказалось, что это не пес, а высокий холм. Во впадине бежал прозрачный ручеек. Все это он видел как во сне, но впечатления тех дней и теперь сохранили для него свою сказочную прелесть. В те времена в его детской памяти степь впервые начертала письмена своих тайн. Потом он исколесил босиком все ложбины, все шероховатые бугры. Сколько раз валялся он в кудрявых, волнуемых ветром ковылях...

И сейчас, кажется, щеки Ержана еще чувствуют прикосновение этих мягких и в то же время строптивых ковылей. А назавтра, когда проснешься в войлочной юрте, в открытом тундике виден клочок синего-синего, высокого-высокого неба. Ни на мгновенье не прекращается пение жаворонка. Удивительно, как это в крохотном тельце жаворонка может вместиться такая широкая, нескончаемо льющаяся песня!

Ержан смотрит на едва дрожащую в голубом небе черную точку. Он лежит неподвижно, и грудь его распирает от счастья. За спиной раздается топот копыт, слышатся голоса людей, пригоняющих скот. Кто-то кричит: «Эй, придержи-ка гнедого с отметиной, я съезжу в аул Шалгынбая!»

Жасан с Куаном тоже встали. «Эй, Жасан, давай кто быстрее до речки добежит», — предлагает длинноногий Куан. «Ты все равно опередишь. Позови Ержана, а я пока закатаю штанину», — отвечает Жасан. В это время, не утерпев, подбегает Ержан. Степь дышит утренней прохладой. Вся окрестность видна отчетливо. Можно разглядеть далекое зимовье, расположенное у Жароткел. Мягко ложится под ногами зеленая, пропитанная росой трава. Что там до речки, они и до коновязи бегут вперегонки!

И конечно, длинноногий Куан всех обгоняет. «Я поранил себе ногу об осоку, не могу бежать», — говорит Жасан. «Ну, разве плох твой братишка? — горделиво спрашивает Куан, ударяя себя в грудь. — Я и темно-рыжей трехлетке не уступлю. Ого!»

Ребята с задором ловят жеребят. Прежде чем поймать и привязать их, они дразнят тех, кто постарше, гоняют — это ли не игра! Потом идут к реке. По дороге в траве ловят кузнечика. Летом в речке с перекатами вода прозрачно-чистая. Отчетливо виднеется дно. Вон короткий, шероховатый, плотный пестрый окунь, вон белый, как серебро, лещ, а ближе к поверхности воды снует мелкая рыбешка. Они ловят рыбу. Окунь, тычась, долго играет крючком. «Окуни, лещи, попадайтесь на мой крючок», — приговаривает Ержан. — «Окуни, потяните крючок вниз!»

Ержан рос среди простых казахов. Они обучали его езде на лошади, и как пригонять скот домой, и как ловить коней куруком.

Все, что знали сами, все, что усваивали с детских лет, передавали мальчику. Он услышал от них удивительные сказки, песни, поэмы, легенды. А потом началось ученье. Из года в год он узнавал все больше, и тайны мира исподволь открывались ему. То, что он узнавал из книг, постепенно входило в жизнь.

...Эшелон остановился на разъезде. Ержан медленно прохаживался вдоль вагонов и вдруг услышал мягкий женский смех. В десяти шагах от санитарного вагона разговаривали и смеялись две девушки. Одна коренастенькая, широколицая, с коротко остриженными волосами. Другая тоненькая, на щеках румянец. С коренастенькой Ержан знаком. Вот она с бедовой улыбкой на губах то, качнувшись, наклоняется к подруге, то откидывается назад. Она рассказывает что-то очень смешное. Это санитарка санвзвода батальона Кулянда. А вторая?

Ее Ержан тоже видел раза два. Но незнаком. Кажется, в батальоне она недавно. Военная форма мешковато сидит на тонкой фигуре, не идет девушке.

Голенища ее кирзовых сапог слишком широки. Гимнастерка, перетянутая в поясе, топорщится на спине. Будто на подростка надели отцовскую одежду. И только пилотка, сидящая набекрень, ей впору и придает совсем юному лицу задорное и даже игривое выражение.

Подойти к ним? Ержан колебался, борясь с робостью, пока его не выручила счастливая мысль: просто неудобно не поздороваться с Куляндой, с которой он знаком. И он подошел к девушкам довольно храбро; однако слово «здравствуйте» прозвучало неуверенно. Кулянда тотчас же сделала серьезное лицо, повернулась к Ержану и ответила приветливо:

— Добрый день, Ержан.

Ее подруга, широко раскрыв большие глаза, внимательно посмотрела на Ержана. Кажется, вспомнила, где она могла видеть этого лейтенанта. Ержану почудилось, что девушки нарочно молчат со смиренным видом, чтобы поиздеваться над его неловкостью. Но отступать было поздно, и он сказал, набравшись смелости:

— Кажется, я помешал вашему интересному рассказу, Кулянда? Продолжайте, пожалуйста. Э, вы не зря замолчали. Вероятно, вы говорили обо мне что-нибудь смешное.

— Нет, нет... — поспешно проговорила Кулянда.

— Да, знаю я вас, девушек! У вас такая привычка: только сойдетесь и давай высмеивать джигитов.

Все это Ержан говорил Кулянде, но краем глаза следил за ее подругой. Лицо у подруги было овальное, темное от загара, но загар не погасил румянца, верхняя губа слегка вздернута, что говорило о ее капризном характере. И кажется, по-детски любопытна.

В ней не было и тени ложной стеснительности. Все так же внимательно оглядывая Ержана, она сказала:

— Выходит, вы ничего не знаете о девушках.

Она сказала это с той прямотой, с какой ребенок разговаривает со взрослым.

Ержан почувствовал себя свободней: не нужно выбирать слов и притворяться остроумным и развязным малым — все это ни к чему с такой простой и искренней девушкой.

И он ответил, радуясь, что говорит прямодушно:

— Не знаю девушек? Тем лучше. Просто не хочется, чтобы тебя выставляли на посмешище.

— Какой смысл высмеивать незнакомых людей? Например... вас?

— В таком случае давайте знакомиться. Кулянда что-то не торопится это сделать.

— Ой, я совсем забыла! Познакомьтесь. Раушан в нашем взводе недавно, — сказала Кулянда.

Ержан молодцевато вытянулся и протянул руку:

— Ержан.

— Раушан, — проговорила девушка.

Есть такое свойство у молодых людей: в минуты душевного подъема они становятся болтливы. Это и случилось с Ержаном.

— Вот и хорошо, что вы в нашем батальоне, — говорил он оживленно. — Вместе будем воевать. В дивизии наш батальон на лучшем счету. И командиры, и бойцы как на подбор. Наверно, вы уже сами убедились. И Кулянда, конечно, рассказывала вам.

— Человеку хорошо там, где он привык. И я привыкну, ведь я совсем недавно у вас.

— Конечно, привыкнете. Да, к слову: я вас уже видел раньше. Перед отъездом мы были в Аксае на тактических занятиях. Тогда я вас видел с Коростылевым. Не помните? Но я думал, что вы из другой части. — Ержан перевел дух. Потом предложил: — Идемте пройдемся немного.

— Нет, поздно, сейчас, наверное, тронется, — опасливо сказала Кулянда.

— В таком случае приглашаю вас в наш вагон. Познакомитесь с бойцами. В дороге будет веселей. Песни споем.

— Нет, нельзя, нас командир будет искать, — упорствовала Раушан.

 

В это время дали сигнал к отправлению. Что-то повлекло Ержана к вагону девушек. Он снова оробел. Это, конечно, не совсем удобно. Впрочем, командир санвзвода круглолицый курносый гигант Коростылев ему хорошо знаком. Вот и повод.

— Как живешь, старшина? Пришел проведать тебя, Иван Федорович, — сказал Ержан, входя в вагон и изо всех сил стараясь говорить непринужденно.

— Медикам болеть не положено, — пробасил Коростылев. — Проходи вперед, молодой человек.

Он не очень-то радушен, этот Коростылев, и его обращение «молодой человек» прозвучало так: «Знаем вас, юнцов, сразу видно, что притащился к девушкам».

После такого приема Ержану следовало бы уйти, но поезд тронулся. Волей-неволей Ержан остался.

В вагоне было тесно, и Ержан не знал, как разговаривать с девушками на глазах малознакомых людей. Но он, так сказать, уже ступил на бревно и даже добрался, балансируя руками, до середины, стало быть, надо, несмотря на опасность сорваться, идти до конца.

Как ни стеснялся Ержан людей, он довольно независимо подвел Раушан к двери вагона, сказав:

— Сегодня мы проехали мои родные места.

— Вот как? Вы родились в этих местах? — откликнулась Раушан. — Наверное, ваши родители вышли к поезду попрощаться?

— Нет. Они живут далеко от железной дороги. А заранее я не мог им сообщить. — Ержан вздохнул. — Сегодня я прощался с родной стороной. Вы только поглядите на эту степь. Красиво! Прощай, степь! Жди нас с победой!

Ержан взмахнул рукой.

— Ничего я здесь не нахожу красивого, — недовольно сказала Раушан. — Вот уже второй день ни деревца, ни речки, ни кочки. Скучно.

Ержан ошибочно думал: все, что нравится ему, должно нравиться и ей, что радует его, должно радовать и ее. Слова девушки отрезвили его. Он проговорил сдержанно:

— Это у железной дороги так скучно. А впереди мы еще будем проезжать много красивых мест: речка Каинды, речка Талды, горы.

Раушан не хотелось огорчать Ержана. Она сказала:

— И в наших местах есть горы и реки. Наши горы не такие высокие, как алма-атинские, но они красивее.

— Вы где родились?

Она рассказала, что росла в маленьком городе Восточного Казахстана, а родилась около Кокчетава. Но те места она помнит плохо.