Сюгоро Ямамото - Красная Борода

• Название: Красная Борода
• Автор: Сюгоро Ямамото
• Издательство: Радуга
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-05-002532-Х

В сборних известного японского писателя Сюгоро Ямамото (1903—1967) включены роман «Красная Борода», повесть «Девушка по имени О-Сэн» и рассказы. Через судьбы героев романа и повести — людей отверженных и беззащитных — автор рисует яркую картину быта и нравов Японии в период позднего феодализма. В рассказах С. Ямамото, согретых теплым юмором, раскрывается духовный мир простых людей современной Японии.

---

Местные жители носили застиранную до дыр, бессчет­ное число раз штопанную и перелицованную одежду. Даже решившись справить обновку, они пользовались главным образом услугами старьевщиков — покупали у них остатки материи или ношеную одежду, которую потом перешивали.

Семья Рё-сан не была исключением в этом отношении. Одежда детей была перешита из старья, рубашки и брюки, блузки и юбки лицевались и штопались. Время от времени этим занималась Мисао, но справедливости ради следует сказать, что большая часть работы ложилась все же на плечи Рё-сан. Дети постоянно находились у него на глазах, и, естественно, он первым замечал непорядок в их одежде.

Дети в меру своих сил кое-что делали по хозяйству. Ханако ходила еще только во второй класс, но уже научи­лась чинить и штопать одежду. Таро и Дзиро занимались стиркой. А когда у них выпадала свободная минутка, помо­гали Рё-сан изготовлять щетки.

—  Не пойму, что вы за дети? — нередко говорила Мисао, обращась к мальчикам. — Разве это мужская рабо­та — заниматься стиркой? Заранее вижу: растратите себя по пустякам и ничего путного из вас не получится.

Дети отмалчивались. Учитель в школе не раз поучал: старайтесь обслуживать себя сами. Но если об этом сказать матери, она, чего доброго, высмеет и самого учителя. Поэтому они предпочитали не отвечать.

—  Я сейчас в таком положении, что должна готовить себе отдельно, — время от времени напоминала Мисао.

И она действительно готовила себе мясо, требуху тунца и закуски.

—  Я жду ребенка, — повторяла она при этом, — и мне нужна питательная еда.

Никто не обращал внимания на ее слова. Лишь самая маленькая, Умэко, — ей пошел всего пятый год, — почуяв запах жареного мяса, невольно поворачивалась к плите.

—  Чего глаза пялишь? — кричала Мисао, враждебно глядя на девочку. — Твоя мать в таком положении, что ей надо есть за двоих! Даже соседи удивляются, как это я могу рожать при таком скудном питании.

—  И это тухлое мясо не дают съесть спокойно, — плак­сивым голосом жаловалась она в другой раз. — Уж если тебе так хочется — на, жри! — И она кидала содержимое тарелки в лицо Умэко, а сама принималась истерически рыдать.

Отец будущего ребенка был известен всем соседям. Год назад на их улице поселился молодой человек по имени Енэ­мура. Мисао сразу обратила на него внимание, но дело осложнялось тем, что к нему стала проявлять живейший интерес и вдова О-Томи. Короче говоря, ни одна из женщин не захотела уступить. О-Томи жила одна, свободного вре­мени хоть отбавляй, и, само собой, это давало ей большие преимущества по сравнению с Мисао, обремененной пятью детьми.  Однажды Мисао, заметив, что Ёнэмура тайком  пробрался к О-Томи, ворвалась к ней в дом и учинила гран­диозный скандал. Сбежались соседи. Ёнэмура же, восполь­зовавшись суматохой, незаметно улизнул. Мисао стала всячески поносить парня, кричала, что он вытягивает из нее деньги, чтобы развлекаться с О-Томи. Так местным женщи­нам удалось выяснить два давно мучивших их вопроса: каким образом Мисао удается завлекать стольких мужчин и почему ее семья бьется в тисках нужды, несмотря на трудо­любие Рё-сан.

Мисао доставляла заказчикам изготовленные Рё-сан щетки и получала за них деньги. Рё-сан никогда не интере­совался, сколько платили за его щетки, и Мисао могла тра­тить заработанные мужем деньги по своему усмотрению. Правда, какие уж там доходы у щеточника? Для своих воз­любленных Мисао могла выкроить лишь малую толику — на стаканчик-другой самогона.

Ёнэмура снимал койку у разнорабочего Тауры, иногда нанимался на поденную работу, но она ему быстро надоеда­ла. Работал он не более десяти дней в месяц, а остальное время бездельничал.

У каждой из двух влюбленных в него женщин были свои преимущества. Ёнэмура хорошо это усвоил и умело дей­ствовал на два фронта. Однако после скандала О-Томи покинула эти места, и фанфары победы протрубили в честь Мисао, монопольно завладевшей Ёнэмурой.

Надо сказать, что отцы пятерых детей Мисао время от времени требовали к себе внимания.

—  Послушай, как там мой сын Таро? Говорят, у тебя завелся молоденький. Должно быть, поэтому ты так похо­рошела.

—  Как поживает Ханако? Почему совсем глаз не кажешь? Будет тебе за молодыми ухлестывать. Загляни как-нибудь, вспомним старое.

—  Не будь такой неприступной, Мисао, — уговаривал ее отец Сиро. — Поглядеть на тебя — ты женщина в самом соку, и, сдается мне, одного молодого тебе не хватает. Будет время — заходи, повеселимся.

Отец Дзиро считал, что действия намного эффективней  слов. Поэтому, повстречавшись с Мисао где-нибудь в без­людном месте, он молча тащил ее в кусты.

Все это происходило на глазах у соседей. Мисао ни­сколько не стеснялась и не сердилась на прежних ухажеров. Она даже бравировала этим, стараясь возбудить зависть у женщин.

Соседи посмеивались над Рё-сан, а иногда и намекали ему на неприличное поведение его жены. Но Рё-сан лишь скромно опускал свои маленькие круглые глазки и добро­душно улыбался.

—  Со дня сотворения Японии не было у нас такого наив­ного добряка, — говорили между собой мужчины.

И все же иногда Рё-сан ревниво разглядывал лица детей. Сидя вместе с ними за обеденным столом, он неожиданно ставил на стол чашку и начинал переводить удивленный взгляд с Таро на Дзиро, затем на Ханако, Сиро и Умэко.

—  В чем дело, отец? — спрашивал кто-нибудь из де­тей. — Что-нибудь случилось?

Но Рё-сан тихо качал головой и, ласково улыбаясь, отве­чал:

—  Нет-нет, все в порядке. Просто гляжу на вас и думаю: как, однако, вы выросли за последнее время!

Однажды вечером Дзиро вернулся домой в слезах. Такое случалось с этим забиякой и раньше, поэтому сначала никто не обратил на него внимания.

Рё-сан делал очередную щетку, а Таро покрывал лаком дощечку. Ханако первая заметила, что Дзиро ведет себя необычно.

—  Что с тобой, Дзиро? — спросила она. — Перестань плакать. Видишь, Умэко тоже вот-вот расплачется.

—  Отец, — прошептал Дзиро, размазывая грязными руками слезы по лицу, — это правда, что все мы не твои дети?

Таро, Ханако и Сиро, затаив дыхание, смотрели на Рё-сан. В их глазах светилась надежда именно сейчас узнать то, о чем каждый из них уже подумывал.

Рё-сан отложил в сторону работу и медленно обвел взглядом всех пятерых. Его лицо, как обычно, освещала улыбка, и лишь маленькие круглые глазки слегка сузились.

—  Вы — мои дети, — произнес Рё-сан, помолчав. —  Поэтому я люблю и берегу вас. Если же вы не любите меня, не считаете своим отцом, Значит, я для вас и в самом деле не отец. Не так ли, Дзиро?

Дзиро вытер тыльной стороной руки глаза и жалобно прошептал:

—  Но все говорят, давно говорят, что мы не твои дети.

—  Люди разное говорят. О вашем отце, к примеру, они болтают, что он, мол, безвольный человек, тюфяк. — Рё-сан хрипло рассмеялся. — Но это неправда. Ваш отец — человек сильный и никому не уступит в драке. В детстве я был забиякой похлеще Дзиро — никому не давал спуску.

Рё-сан закатал рукав рубашки на левой руке и показал детям длинный коричневый шрам.

—  Это след от ножевой раны — однокашник пырнул. Я в ту пору в шестом классе учился. — И Рё-сан стал подробно рассказывать, как он посрамил самого главного хулигана в классе, от которого даже учителя страдали.

Дети слушали, замирая от страха. И только Таро стыд­ливо потупился. По-видимому, ему одному была известна подлинная история со шрамом.

—  Вот каков ваш отец! — заключил свой рассказ Рё-сан. — Если понадобится, я и с тремя и с пятью справлюсь. Слабого я не задену, а уж сильному не спущу. А что до рабо­ты, то, если нужда будет, могу за день и двести и триста щеток сделать. Скупщикам невдомек, сколько я могу нара­ботать, вот они и болтают, будто я лентяй. Понял, Дзи­ро? — Рё-сан добродушно улыбнулся. — Так как же, дети? Кому вы больше верите: своему отцу или всяким там скуп­щикам и незнакомым людям?

—  Тебе, отец, — в один голос заверили его дети. И лишь самая маленькая, Умэко, не поняв, о чем речь, оглядела всех и указала пальчиком на Ханако:

—  А я — своей старшей сестричке. Все от души рассмеялись.

Тяжкое дело — травиться!

После ужина я сидел в оди­ночестве, читал книгу и время от времени потягивал сакэ, закусывая пойманными накануне бычками. Неожиданно раздвинулись сёдзи, и появилась Эйко из заведения «Киёкава».

—  Сэнсэй, я заметила вашу тень на сёдзи, вот и решила заглянуть. Похоже, дела у вас идут неплохо. Угостите? — сказала она, указывая на двухлитровую бутыль сакэ, кото­рую я не успел спрятать.

Сакэ мне принес Такасина. Сам он не пьет, а от кого-то получил в подарок три бутыли — две оставил для гостей, которые частенько собирались у него дома поболтать у оча­га, а одну отдал мне. В ту пору я только еще начинал пони­мать вкус сакэ и больше двух го[84] зараз не выпивал. Да и с деньгами было туговато, поэтому, когда хотелось выпить, я покупал обычно одно го. Можно себе представить, как я был счастлив, став обладателем такого богатства. И тут, как назло, заявилась Эйко. Служила она в небольшой хар­чевне, где смазливые и разбитные служанки оказывали осо­бые услуги посетителям. Одной из таких девиц была Эйко.