Сюгоро Ямамото - Красная Борода

• Название: Красная Борода
• Автор: Сюгоро Ямамото
• Издательство: Радуга
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-05-002532-Х

В сборних известного японского писателя Сюгоро Ямамото (1903—1967) включены роман «Красная Борода», повесть «Девушка по имени О-Сэн» и рассказы. Через судьбы героев романа и повести — людей отверженных и беззащитных — автор рисует яркую картину быта и нравов Японии в период позднего феодализма. В рассказах С. Ямамото, согретых теплым юмором, раскрывается духовный мир простых людей современной Японии.

---

В ту ночь Котаро раскапризничался, никак не хотел уснуть, все время хватался за грудь и так крепко сжимал ее, что О-Сэн наконец не выдержала, закричала от боли и оттолкнула его.

—  Ты делаешь мне больно, Котаро! Что с тобой? Почему не спишь? Чего-то боишься?

—  Мама плохая.

—  Почему плохая? — О-Сэн приподняла голову, стара­ясь разглядеть лицо малютки.

И в этот момент она услышала чьи-то хлюпающие по воде шаги. Вначале она подумала, что еще не совсем проснулась и это ей только кажется со сна, но, вновь прислушав­шись, поняла: это не сон.

—  Тетушка О-Цунэ, тетушка О-Цунэ, проснитесь! — закричала она.

Дальнейшее происходило как в тумане.

Она запомнила, как Кандзю попытался выйти наружу, но сразу же вернулся, сказав, что в дома[46] полно воды. Потом он и О-Цунэ с испуганными лицами собирали вещи, завязывали их в узлы. Снаружи слышались крики: «Вода прибывает, спасайтесь!» О-Сэн подхватила Котаро, ото­брала у О-Цунэ тяжелый узел и выскочила на улицу, где воды уже было по щиколотки. Издали доносились крики женщин и детей и перекрывавший их звон набатного коло­кола. Она все время заговаривала с привязанным за спиной Котаро, чтобы он не испугался:

—  Гляди, Котаро, как интересно — кругом вода, все люди идут. И мама идет. Вот вырастешь большой и тоже научишься ходить.

—  Ха-ха, мама идет — и я иду с ней. Ха-ха! — смеясь повторял Котаро слова О-Сэн.

Он смеялся, но О-Сэн чувствовала, как содрогается от страха его маленькое тельце. «Какой же ты молодец — тебе страшно, а ты не поддаешься. Такой малютка, а ведешь себя как мужчина», — шептала про себя О-Сэн, и слезы умиления катились у нее по щекам.

—  Ты у меня сильный, настоящий мужчина! — О-Сэн повернула голову, стараясь коснуться его щеки. — Тебе не страшно, правда? Мы сейчас пойдем вместе со всеми про­сить благословения у Каннон[47].

Она не помнила, где и когда потеряла из виду Кандзю и его жену. В районе Саруя О-Цунэ вдруг спохватилась, что забыла дома нечто важное. Пока она спорила с мужем, идти дальшеили же вернуться, толпа оттеснила О-Сэн. Больше она их не видела. Они заранее договорились идти в сторону Юсимы, к храму Тэндзин, и О-Сэн, решив, что они все равно там встретятся, не стала дожидаться и вместе с тол­пой двинулась к храму, но там их не было.

О-Сэн устроилась во времянке позади храма и провела в нем десять дней. Пострадавших скопилось там великое мно­жество, но Кандзю и О-Цунэ не появлялись. Наводнение охватило обширное пространство от Хондзё до Фукагавы, под водой оказалась и улица Асакуса вплоть до Хирокодзи в Уэно. И все же О-Сэн надеялась: когда вода схлынет и она вернется домой, Кандзю и О-Цунэ будут уже там — ведь они ушли налегке и никак не должны утонуть.

Вода начала отступать лишь на седьмой день. О-Сэн схо­дила в Хэйэмон поглядеть на их жилище. Наводнение там наделало бед — многие дома были разрушены или унесены водой. От большого амбара, принадлежавшего Кандзю, не осталось и следа, а вот их крытая соломой хижина чудом сохранилась, хотя и покосилась изрядно. На десятый день пол более-менее просох, и О-Сэн, по совету жены Томосукэ, покинула свое пристанище и вернулась домой. Кандзю и О-Цунэ так и не появились.

Но настоящие испытания, которые пришлось пережить О-Сэн, были еще впереди. Прежде все заботы об О-Сэн и ребенке брали на себя Кандзю и О-Цунэ, поэтому О-Сэн не приходилось думать о хлебе насущном. Теперь же она могла рассчитывать лишь на собственные силы. Еще хорошо, что была крыша над головой. Жена Томосукэ принесла несколько циновок, помогла залатать крышу и стены. Пока еще стояли теплые дни — и в хижине можно было жить. Времена наступили тяжелые, следовавшие одно за другим бедствия очерствили сердца людей. Они были вынуждены в первую очередь заботиться о себе, а на помощь другим уже не хватало ни сил, ни желания. Но все же Томосукэ выде­лил О-Сэн для продажи немного деревянных обрезков, и она на вырученные деньги кое-как сводила концы с конца­ми.

Ах, если бы вернулся Сёкити, думала она, когда стано­вилось невмоготу.

Неужели он ничего не знает о пожаре и наводнении? Не может быть, чтобы слухи об этом не дошли до Осаки. А если знает, мог бы хоть весточку подать. Но всякий раз она сама себя обрывала. Ведь с самого начала он предупреждал: «Не будем друг другу писать, письма только растравляют душу, а мне надо работать». Он и в Осаку-то уехал, чтобы поскорее скопить деньги на свадьбу, и трудится там в поте лица.

С наступлением осени О-Сэн снова стала обметывать петли для застежек на таби. После пожара начали входить в моду кожаные накидки и башлыки, кожа поднялась в цене, изготовлять из нее таби было накладно, и теперь их шили из хлопчатки. О-Сэн засыпали заказами, и она вполне зараба­тывала на пропитание для себя и Котаро. Однажды, когда уже прихватывали заморозки, О-Сэн неожиданно встретила свою давнишнюю приятельницу. По пути в мастерскую, куда она несла готовую работу, неподалеку от квартала Тэнно ее окликнули по имени.

Она обернулась и увидела молодую женщину, махавшую ей рукой. Ее лицо покрывал густой слой белил, губы — ярко накрашены. Одета она была в модное кимоно, но из дешевой ткани. Пока О-Сэн раздумывала, кто бы это мог быть, женщина приблизилась.

—  Ну конечно же, О-Сэн! Я не ошиблась. А я-то дума­ла, что ты погибла во время пожара. Где ты теперь обре­таешься? Это твой мальчуган? — закидала она О-Сэн иопросами.

—  Ой! — воскликнула О-Сэн. — А ведь я тебя не признала, О-Мон!

—  Ну и короткая же у тебя память! — О-Мон сердито надула губы.

Она по-мужски сплюнула. Этот неприличный жест покоробил О-Сэн. Но она тут же позабыла об этом, предав­шись воспоминаниям. Ведь О-Мон была ее единственной подругой еще в те времена, когда они вместе учились кройке и шитью. В те далекие дни О-Мон, единственная дочь крупного торговца растительным маслом, державшего лавку в квартале Тэнно, была хороша собой, отличалась добрым и отзывчивым характером. Но как же она с тех пор изменилась! Да что там изменилась! От той, прежней О-Мон ничего не осталось. Кожа на лице огрубела, стала шершавой — это не мог скрыть даже толстый слой белил, яркая помада лишь подчеркивала сухость потрескавшихся губ, в мутных глазах затаилась тоска, осипший голос, дур­ные манеры — особенно эта привычка сплевывать... При­ятные, дорогие сердцу воспоминания мгновенно улетучились, уступив место если не отвращению, то неприязни. О-Сэн с трудом сдержала себя, чтобы тут же не отвернуться и не убежать.

—  Наш дом исчез — будто корова языком слизнула. Осталась лишь кучка пепла, — рассказывала тем временем О-Мон. — Мать и младший брат сгорели во время пожара... Да, странное существо человек — лишний раз убедилась в этом на примере отца. Прежде он сакэ на дух не переносил, а теперь напивается как свинья. Что ни день — вытаскиваю его из канавы в стельку пьяного... А ты замужем?

—  Нет, и ребенок тоже не мой. Я одна.

—  Вот оно что... — О-Мон бесцеремонно оглядела ее. — Похоже, тебе не сладко живется. Да и кому сейчас хорошо? Не умираешь с голода — и на том спасибо... Где живешь-то?

—  В квартале Хэйэмон.

—  А ты здорово переменилась. — О-Мон снова окинула ее взглядом и закашлялась. — Если что понадобится — заходи. Я живу неподалеку от храма Эмма. Может, тебе деньги нужны? Могу пособить.

Она сунула руки за пазуху, передернула плечами, смачно сплюнула и пошла прочь. Потом, неожиданно вспомнив о чем-то, обернулась к О-Сэн и спросила:

—  Тебе знаком человек по имени Сёкити?..

6

... О-Сэн покачала головой. Она не могла и предположить, что речь идет о ее Сёкити.

— Не знаешь? Странно, — задумчиво произнесла О-Мон. — А он так настойчиво расспрашивал о тебе. Он уезжал в Осаку и недавно вернулся. Выходит, он не тебя имел в виду.

О-Сэн охнула — только теперь она поняла, о ком идет речь.

—  О-Мон, скажи скорее: ты с ним встречалась? Где ты его видела?

—  Так ты с ним знакома? Зачем обманываешь?

—  Знакома, конечно, знакома! — воскликнула О-Сэн дрожащим от волнения голосом. — Когда он приехал? Где он теперь?

—  Не знаю. Он заходил ко мне в гости. Прослышал, что мы с тобой подруги, — вот и пришел. Кажется, это было позавчера вечером. Я ему сказала, что не знаю даже, жива ли ты... Вспомнила — ну и голова же у меня! — он еще рас­спрашивал о Коте из мастерской Сугиты.

—  О Коте? Почему его интересовал Кота?

—  Не помню. Он посидел минут пятнадцать, не больше. Выпил одну, а может, две чашечки сакэ и ушел. А он тебе очень нужен?

—  Он не сказал, где остановился? Не пообещал, что снова зайдет?

—  Все, что знаю, я уже сказала. Да и то вспомнила о нем случайно. Навряд ли он снова появится, но, если все же заглянет, что ему передать?

—  Скажи ему, — задыхающимся голосом прошептала О-Сэн. — Скажи ему, что я живу в квартале Хэйэмон и по-прежнему жду его. Жду!