Сюгоро Ямамото - Красная Борода

• Название: Красная Борода
• Автор: Сюгоро Ямамото
• Издательство: Радуга
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-05-002532-Х

В сборних известного японского писателя Сюгоро Ямамото (1903—1967) включены роман «Красная Борода», повесть «Девушка по имени О-Сэн» и рассказы. Через судьбы героев романа и повести — людей отверженных и беззащитных — автор рисует яркую картину быта и нравов Японии в период позднего феодализма. В рассказах С. Ямамото, согретых теплым юмором, раскрывается духовный мир простых людей современной Японии.

---

Впервые я повстречался с Масу-сан в харчевне «Тэнтэцу», где подают тэмпура. Я частенько захаживал туда, когда получал небольшой гоно­рар. Заказывал порцию тэмпура, не спеша выпивал буты­лочку сакэ. Зимой я прихватывал с собой маленькую фар­форовую грелку с углями, летом — веер. И конечно же, в любое время года — книгу. Я устраивался где-нибудь в укромном уголке, ел тэмпура, не отрывая глаз от книги, и потягивал сакэ. Нынче мне думается, что вел я себя в ту пору по-стариковски. Я близко подружился с хозяевами «Тэнтэцу», с ее завсегдатаями. Когда в харчевню привозили свежую морскую живность, хозяйская дочка О-Хана сразу же сообщала мне об этом.

Харчевня была в старом стиле: в переднем крошечном зале с земляным полом стояли два стола, а в следующей за ним комнате пол был устлан циновками-татами. Гостей уса­живали на циновки перед низенькими квадратными столи­ками, предлагая плоские подушечки, чтобы было помягче.

Масу-сан было лет пятьдесят. Он был низок ростом и очень кривоног. На щеках и подбородке жесткой щеткой торчала неопрятная седая щетина. На голове пучками росли короткие, толстые волосы, окаймляя круглую лысину.

Масу-сан приходил в «Тэнтэцу» со своей выпивкой. При­носил он сивуху, разбавляя на две трети водой, и просил подогреть. Закуской служили тэмпура, но своеобразные.

Будь то креветки, рыба или другая морская живность, на тэмпура шли только хвосты и головы. Остальное — съедоб­ную часть — жарили отдельно, заворачивали в бумагу, и он уносил сверток домой.

Здесь я позволю себе сделать небольшое отступление. Подобными же тэмпура из креветочных голов угощал меня как-то писатель Фусао Хаяси. Эти тэмпура были изготов­лены по его заказу в одной из харчевен близ Гиндзы, и Хаяси долго распространялся о том, сколь вкусно и богато кальцием это якобы придуманное им самим блюдо.

— Люди выбрасывают, — без конца повторял он, — выбрасывают такую прекрасную вещь. Да, да, все выбра­сывают, все. А ты ешь, ешь. Удивительно вкусно, — уго­щал он меня, сам между тем к еде не притрагиваясь.

Усиленно поощряемый Хаяси, я попробовал зажарен­ную голову креветки. Не знаю уж, насколько богата она была кальцием, но проглотить ее оказалось совершенно невозможно. Поэтому я потихоньку выплюнул ее в сал­фетку и бросил под стол, подумав при этом, что правильно делают люди, когда такое выбрасывают, а Хаяси просто любит оригинальничать.

Теперь-то я знаю: у Хаяси, похвалявшегося своей выдум­кой, был предшественник по имени Масу-сан, который на двадцать лет раньше придумал это необыкновенное блюдо и не в пример мне съедал все дочиста, обсасывая каждую голову, каждый плавник, каждую косточку.

В следующий раз я повстречался с Масу-сан на улице. Я сидел у канала и делал наброски, когда мимо прошел к мосту мужчина. Он нес на закорках пожилую женщину и оживленно с ней разговаривал. Меня крайне удивило, что ни прохожие, ни игравшие поблизости мальчики не обра­тили на эту пару никакого внимания, хотя, безусловно, ее заметили.

Спустя несколько дней я столкнулся с этой странной парой на дороге и, бросив взгляд на ноги мужчины, сразу вспомнил: да ведь это тот самый человек, который поедал креветочные головы в харчевне «Тэнтэцу»!

И еще раз я встретил их, когда рисовал бани «Умэ-ною». Помню, меня удивило, что мужчина с женщиной на закорках спокойно вошел в женскую баню.

Когда я рассказал об этом в ресторане «Недогава», ста­рый рыбак пьяница Хэйдзиро воскликнул:

— Это же Масу-сан! Он нес свою жену в баню. Он сам моет ее, а потом относит домой. А что тут такого? Ведь не молодой человек — старик. Я и сам, когда нужно, преспо­койно захожу в женские бани, и женщины даже внимания на меня не обращают. Им на такое дело тьфу, да и только!

Расспрашивал я о Масу-сан и своего друга Такасину. Тот сообщил мне, что в прежние времена Масу-сан считался первым забиякой в деревне, что у него была кличка Уточ­ка, что по протекции хозяина консервной фабрики «Дайте» он устроился на службу в профсоюз рыбаков и что тот же хозяин отзывался о Масу-сан так: «Глаза бы мои на него не глядели». Кличку Уточка Масу-сан получил из-за того, что ковылял на своих кривых ногах вразвалочку — в точности как домашняя утка.

А Хэйдзиро в следующий раз рассказал вот что.

Масу-сан с юных лет прослыл буяном и забиякой, к тому же он обладал необыкновенной силой. В семнадцать лет он мог без отдыха с двумя мешками риса на плечах пробежать от центрального канала до морской пристани — расстояние немалое. Характер у него был вспыльчивый, неровный. Всякий раз когда Масу-сан напивался,  он ввязывался в драку и уж обязательно избивал нескольких человек до кро­ви. В начальной школе он дотянул лишь до третьего клас­са, — и не потому, что был лишен способностей: стоило учителю сделать ему малейшее замечание, как он мгно­венно вспыхивал и бросался на обидчика с кулаками, потом крушил в классе все, что попадало под руку. Учителя много раз совещались, обсуждали его поведение и наконец решили перевести его в другую школу, в Кацусику, причем пообещали даже оплачивать проезд на пароходе до Кацу-сики и обратно. Все это было еще до введения системы обя­зательного обучения, и, даже если бы Масу-сан не посещал школу в Кацусике и об этом узнал инспектор, никакой бы ответственности прежняя школа не несла. Масу-сан, конеч­но, в новую школу не ходил, хотя деньги на проезд до Кацусики, как утверждал старик Хэйдзиро, получал исправно в течение нескольких лет.

Масу-сан без конца менял работу, он не удерживался на одном месте более года. А каждые год-два внезапно исчезал из дому. Где он пропадал, что делал — никто не знает. В связи с этим у него были даже неприятности в призывном участке, куда он не явился по повестке, в очередной раз был в бегах. Медкомиссию он все же прошел, хотя и с опозда­нием на год. Масу-сан освободился от воинской службы по причине малого роста. Председатель призывной комиссии сильно сокрушался. «Такой удивительной силы человек! Кому же и быть солдатом, как не ему!» — приговаривал он с досадой.

В двадцать три года Масу-сан женился. Ему сосватали восемнадцатилетнюю Кимино — работницу консервной фабрики. Отец Кимино был потомственным рыбаком. Семья большая — одних детей восемь человек, и Кимино была вынуждена работать с двенадцати лет. В семье ее не особенно любили и, когда появилась возможность выдать замуж за Масу-сан, сразу же ответили согласием, не потрудившись даже сообщить об этом самой Кимино. Масу-сан выложил пять бумажек по одной иене и велел, чтобы Кимино отвели к нему.

— Узнав об этом, девушка от страха выскочила из дома и убежала, — рассказывал Хэйдзиро. — И ее можно понять: парень ведь был первый забияка в деревне. Все переполошились не на шутку — решили, что Кимино наложила на себя руки.

Спустя несколько дней Кимино задержали, доставили в полицейский участок, откуда Масу-сан и привел ее к себе в дом.

Супружество не внесло больших перемен в жизнь Масу-сан и Кимино. Кимино продолжала ходить на консервную фабрику. Изредка там появлялся и Масу-сан, выполняя время от времени разную черную работу. Кроме того, он сопровождал обычно хозяина фабрики, когда тот отправ­лялся на охоту. Женитьба нисколько не повлияла на харак­тер Масу-сан. Не было дня, чтобы он не напивался, не буянил и не ввязывался в драку. Однажды управляющий фабрикой не выдержал и заявил, что увольняет его с рабо­ты. Масу-сан со смехом воспринял эту угрозу.

—  Подумаешь, напугал! — с презрительной усмешкой сказал он управляющему. — Я прихожу на фабрику, когда пожелаю. Никто меня сюда на работу не нанимал. Инте­ресно узнать, как это вы можете уволить человека, кото­рого не нанимали.

Управляющий пожаловался хозяину, но хозяин ответил: «Этот парень спас мне однажды жизнь — пусть поступает как хочет». Хозяин не объяснил, каким образом Масу-сан оказался его спасителем, но управляющий был вынужден отступиться.

С той поры Масу-сан стал почему-то особенно жестоко издеваться над женой. Обычно он начинал с того, что требо­вал объяснений: отчего, мол, ты не захотела идти за меня и убежала? Скажи честно: у тебя был другой парень? И, не дожидаясь ответа, начинал избивать ее и пинать ногами. Кимино просила пощады, говорила, что убежала от страха, что никакого парня у нее не было — об этом знают все, в том числе и Масу-сан. «Я нехорошо поступила, простите меня», — тихо повторяла Кимино, не пытаясь ни защи­щаться от побоев мужа, ни бежать. Она лишь прикрывала руками голову и сжималась в комок под безжалостными ударами.

—  Мы жили по соседству, — продолжал Хэйдзиро. — Да и теперь живем там же. Сколько раз я ходил к Масу-сан, просил утихомириться — ведь все у нас было слышно.

Потом Хэйдзиро перестал его уговаривать, так как Масу-сан только распалялся, обвинял жену в том, что она выставляет его на позор перед соседями, и избивал ее еще ожесточеннее. Синяки никогда не сходили с тела Кимино, и она, стыдясь этого, перестала бывать в общественных банях и мылась холодной водой в тесной кухоньке.