Дороти Даннет - Путь Никколо

• Название: Путь Никколо
• Автор: Дороти Даннет
• Издательство: АСТ, Люкс
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-020517-1, 5-9660-0032-8

История Никколо — умного, сильного человека, вышедшего из низов и шаг за шагом пробивающегося наверх — туда, где правят некоронованные короли эпохи Возрождения — Медичи, Строцци, Фуггеры.

История самой эпохи Ренессанса — времени расцвета искусств, гениальных финансовых авантюр, изощренных политических, придворных и дипломатических интриг.

---

Он так замерз, что едва мог дышать. И еще одна насмешка судьбы, но у него уже не было сил смеяться. Бочонок ударился о деревянный скат, и Клаас наконец смог нащупать ногами дно, а затем попытался, почти ничего не соображая от холода, вытолкать бочонок наружу. Изо всех сил он пытался сделать это, когда внезапно чьи-то тени заслонили ему свет, и кто-то уверенно ухватился за его бочонок, подтянул выше, а затем с силой отодрал крышку. Прежде чем он успел разглядеть, кто перед ним, ему на голову натянули какую-то ткань, и знакомый голос сердито произнес:

— Ну почему мы повсюду наталкиваемся на этого пьянчугу? Эй ты! Ты ведь, кажется, приятель Поппе?

Голос Кателины ван Борселен. Продавец пряников в бочонке.

— Вы трое, — продолжила она. — Посмотрите, он даже не может стоять на ногах.

Она еще не знала, способен ли он идти. Очень медленно Клаас поднялся, по-прежнему запертый в бочке, из которой торчали лишь его ноги и голова с каким-то странным предметом, который она нацепила ему сверху. Карнавальная маска. Перья.

Послышался мужской голос.

— Я отвел Поппе домой пару часов назад. Я думал, он дома.

— Значит, снова выбрался. Разве не видите?

Господи Иисусе, детский голос. Сестра. Обе девочки ван Борселен здесь.

Гелис. Ну, конечно же. Гелис все видела из башни и узнала двоих подставных пьяниц. И предупредила старшую сестру, чтобы та не выдавала его. Но как они объяснят, почему Поппе здесь, весь промокший насквозь, в мокром бочонке?

Ничего не понадобилось объяснять. Просто окружить заботливой толпой, где все принимали его за Поппе. Так никто не сможет причинить ему вреда, пока они не доберутся до дома Поппе.

Бочонок был невероятно тяжелым. Возможно, у того, который использовался для наказаний, внутри имелись ручки или опора для плеч. Этот ему приходилось волочь на себе, а люди, как назло, напирали с боков и сзади. Провожать его собралась целая толпа. Похоже, он пользуется всеобщей любовью, этот Поппе. Интересно, где он живет?

Клаас осознал, что то и дело спотыкается, и если бы рядом не было людей, то он бы давно уже повалился на дорогу.

Время от времени сквозь прорези в маске он замечал некрасивое лицо девочки, бледное от волнения. А порой и лицо демуазель, с морщинкой меж черных бровей, но без тени тревоги. Скорее, на лице ее отражалась гневная сосредоточенность.

Люди замедляли шаг. Люди останавливались. Дом Поппе, а там, должно быть, и он сам, мирно спящий с женой в окружении домочадцев. Но почему демуазель совсем не тревожится? Он видел, что она подошла ближе, а малышка Гелис — с другой стороны.

Кто-то воскликнул:

— Поднимайте!

Бочонок двинулся вверх, и демуазель прошептала:

— Выбирайся и беги!

Он хотел сказать, что едва ли сумеет сделать пару шагов, прежде чем упадет, но едва он высвободился из бочонка, как она схватила его под руку и потащила прочь. Бочонок остался позади.

— Гелис, — заявила демуазель. — Сейчас она поставит бочонок, а потом исчезнет. С ней все будет в порядке. Гелис всегда выходит сухой из воды. Я велела ей отправляться к Вейрам.

У него стучали зубы. От этого стука, казалось, вот-вот расколется голова. От холода вчерашний порез на щеке болел, как от удара топором. Мозг тоже замерз.

— Я отведу тебя на Сильвер-стрете, — заявила она. — В доме пусто.

Помнится, его удивило, почему ван Борселены не запирают заднюю калитку. Помнится, затем его проводили в кухню, освещенную лишь огромным очагом, и там он замер, как вкопанный, на пороге, а затем осознал, почему остановился, и вновь уверенно двинулся вперед. Уверенно — не совсем подходящее слово. Его по-прежнему била дрожь. Он отчетливо помнил, как демуазель велела ему:

— Раздевайся!

Он сказал: «Нет». Она не теряла зря времени, надо отдать ей должное. Вытащила деревянную бадью, налила из кувшина холодной воды, затем, надев кухонные рукавицы, сняла с огня огромный котел и наполнила бадью кипятком. И наконец заявила:

— Я тоже переоденусь в сухое. Раздевайся и залезай.

Дорогая синяя ткань треснула, когда он попытался стащить с себя дублет. Он единым комом, не развязывая, стянул с себя все. Ему пришлось даже прислониться к стене кухни. Он ухватился за край ванны, но все равно рухнул в нее, расплескивая воду. Погрузился в кипяток по самый подбородок, чувствуя, как все в голове начинает кружиться, сознание возвращается, а затем покидает его окончательно. Огонь, разведенный девушкой перед уходом, горел сильно и ярко, поддерживая тепло.

Он заснул.

Глава 20

Много времени спустя Клаас, урожденный Николас, проснулся и лениво повернул голову. Кухня. Ухоженная, опрятная, хорошо оборудованная кухня в состоятельном доме, где пахнет теплой курятиной.

Он повернул голову чуть дальше. Деревянная ванна. Тщательно выскобленный стол, под который задвинуты два низеньких лежака на колесиках, на каких обычно спят поварята. А на столешнице несколько сальных свечей. Стена, увешанная мисками и кастрюлями, железными и медными, половниками и ухватами с длинными деревянными рукоятями. Приоткрытый буфет, где стоят деревянные и глиняные горшки, а также оловянные и медные тарелки. Медный кувшин для воды на полу. Ящик для мяса И пустая бадья. Бочонок с сахаром. Ящичек с солью. Скамья, на которой сидит молодая темноволосая женщина в просторном домашнем платье.

И он, совершенно обнаженный, в ванне с водой. Сперва он никак не мог вспомнить причину всего этого. Девушка являла собой образчик абсолютного спокойствия, которое дается лишь воспитанием, хотя в нем и скользила нотка насмешки. Понятия не имея, какого ответа она ждет от него, он уставился на нее с той же невозмутимостью. От усилия даже закружилась голова Она и без того болела. Все тело его болело. Он отвел взгляд от девушки и перевел на горящий очаг. Там, перед огнем, была разложена его сохнущая одежда.

Теперь он все вспомнил. Это Кателина ван Борселен, переодевшаяся в сухое. Теперь на ней была рубаха из тончайшего льняного полотна, а на плечах — просторная накидка, и волосы она оставила распущенными.

Ладно. Начнем по порядку. Он убедился, ради собственного спокойствия, что в нынешнем своем положении являет из себя не столь уж и вызывающую картину. Он вспомнил, что она говорила, будто в доме пусто, когда они только пришли сюда Вновь обернувшись к ней, он обнаружил, что она по-прежнему наблюдает за ним. Не следит, просто смотрит, так, как разглядывает Колард картину, принесенную незнакомцем.

— Кажется, я заснул, — заметил он.

— Час, — ответила она. — В доме по-прежнему никого нет.

— Спасибо, что высушили мои вещи.

— Их можно будет надеть через час или два, — отозвалась она. — Вылезай. Я подогрела похлебку.

С чем-то подобным ему доводилось сталкиваться и прежде, в купальных домах и вне их, и все всегда заканчивалось одинаково. Но те девушки не были Кателиной ван Борселен, а его собственной жизни ничто не угрожало. Так что сегодня все было не таким, как казалось. Он постарался выбрать самый прямой курс из всех возможных.

— У вас преимущество передо мной. Она с презрением покосилась на него.

— Думаешь, я никогда прежде не видела голого мужчину? Мои родители спят, не отгораживаясь занавесками, а также слуги и мои двоюродные братья.

Нигде поблизости не было полотенца. Как ни в чем ни бывало, он ухватился за бортик ванны, поднялся, а затем перелез через него на пол Если желала, она могла вволю полюбоваться его спиной…

Клаас неспешно подошел к очагу, подхватил свою влажную рубаху и, обернув ее вокруг бедер, потуже завязал рукава. Все пальцы его сморщились от горячей воды, но зато кто-то как будто развязал тугие узлы в мышцах. Опершись о каминную полку, чтобы не так кружилась голова, он с улыбкой обернулся к девушке.

— Кажется, я что-то слышал насчет куриной похлебки? Она так и сидела не шелохнувшись, и голос ее был холоден:

— Возьми сам, если хочешь. Вон там, у огня.

Когда он шел, за ним оставались мокрые следы. Она явно заметила это, но демонстративно не обратила внимания. В кухне стояла удушающая жара.

Он обнаружил горшок на цепях, помешал похлебку, в буфете взял две миски, старательно сберегая начавшие возвращаться силы. Ему необходимо было поесть, и он надеялся, что успеет отведать хоть немного бульона, прежде чем необъяснимая враждебность перерастет в открытую войну. Он наполнил первую миску и поставил на стол перед ней, положив рядом ложку.

— Демуазель также желает поесть?

Как оказалось, он поставил ее в тупик. Довольно резко она отозвалась:

— Мы оба поедим за столом.

На другом конце была вторая лавка. Он поставил туда свою миску и наконец уселся.

— Господь храни хозяйку этого дома, — промолвил Клаас. Судя по виду, ей совсем не хотелось похлебки. Свою он проглотил в несколько глотков, наслаждаясь ароматом и густотой, уносившими прочь привкус стылой воды и мальвазии. Он поставил миску на стол. — Вы дважды спасли мне жизнь. Сперва на канале, а теперь здесь. Я еще не успел вас поблагодарить.