Ильдиго фон Кюрти - Сердечный трепет

• Название: Сердечный трепет
• Автор: Ильдиго фон Кюрти
• Издательство: Амфора
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2004
• ISBN: 5 94278 536 8

Они совершенно не подходят друг другу. Он преуспевающий адвокат, а у нее свое кафе в Гамбурге. Его переполняют нереализованные желания, а она пытается в них разобраться. Он любит свою мебель, а она — свои проблемы. И при этом оба любят друг друга. Но в одно проклятое утро все рушится в одночасье. С разбитым сердцем садится она в машину, одержимая жаждой мести. Тем более что завтра ей исполнится 32 года.

---

Мужчины уважают его за то, что он много зарабатывает. А гомосексуалисты тащатся от Филиппа, потому что его волосы так красиво падают ему на лоб и он совершенно не умеет танцевать. Они считают это признаком мужественности. Мне тоже, честно сказать, это нравится.

Мужчины, умеющие танцевать, не несут в себе вызова. Как и мужчины, которые склонны показывать свои чувства, помнят мамин день рождения и хорошо поют. Такие мне жутко не нравятся. Таких не перевоспитаешь, их не нужно переделывать, их нельзя обругать, их нельзя презирать, пытаясь вернуть самоуважение. Я бы очень, очень скучала с мужчиной, который был бы в точности таким, каким должен быть по моим представлениям.

Бурги и мне нравится одинаковый тип мужчин. Я часто приношу ему фотографии: Филипп в расстегнутой рубашке, прислонившись к пальме, — это он в Калифорнии; Филипп в шортах, у воды, — в Коста Смеральда; Филипп в костюме-тройке от Бриони у своего письменного стола, положив покровительственно руку на плечо Томаса Готтшалька.

Бурги коллекционирует красивых мужчин. И за каждое фото я получаю массаж головы бесплатно. Ммммм.

Филипп, конечно, понятия не имеет, что мой парикмахер так его почитает. Знай он об этом, его самомнение, возможно, стало бы еще выше, — но это как раз то, чего я очень желала бы избежать.

6:35

Мне это только так кажется, или действительно у мужчин гораздо меньше проблем, чем у женщин? Я думаю, не будь женщин, у мужчин проблем не было бы вообще.

Я еду по спящему Берлину и фантазирую, как бы я была мужчиной. Может, я и смогла бы.

Вот десять причин, чтобы быть мужчиной:

1. Можно наконец не брить ноги и перестать пользоваться средствами, от которых лишь зуд и гнойные прыщики.

2. Можно посредине ссоры встать, побегать часок, вернуться, приведя себя в порядок, и весело спросить: «Ну как, сокровище мое, ты уже успокоилась?»

3. Можно посредине ссоры закатиться в любой бар, дать первой попавшейся женщине высказать мне, насколько я глуп, чтобы уж точно понять, что виновного надо искать не во мне.

4. Не нужно перед каждым гала-представлением терзаться сомнениями — что же надеть, и не нужно переставать есть за три дня до этого.

5. Можно до глубокой ночи играть в бильярд со своим лучшим другом и не сказать ему, что сегодня потеряла работу.

6. Всегда можно считать, что ты прав.

7. Всегда можно считать, что ты не толст.

8. Можно думать, что женщины вообще существа неразумные и в основе своей непонятные.

9. Можно решать проблемы, вместо того чтобы о них говорить.

10. Можно не распространяться о своих печалях, а просто пойти и выпить пару кружек пива.

И сегодня я ни с кем не стану обсуждать мое горе. Я опробую этот своеобразный способ решения проблем. Я не стану вот прямо сейчас названивать подругам, выслушивать различные мнения, чтобы затем, при случае, составить свое. Я буду действовать спокойно и рассудительно, сдерживать и одергивать себя, попытаюсь обрести равновесие в дальней автомобильной поездке, приведу мысли в порядок, отвлекусь, сделаю передышку, хорошо бы для укрепления моего эго переспать с каким-нибудь крепким дальнобойщиком.

Мужчины всегда с кем-нибудь спят, когда им плохо. Мужчина может стать Папой римским или президентом США или владельцем заводов Даймлер-Крайслер.

Молодые люди должны сделать хоть что-то полезное.

Но я ведь тоже смогу.

Я lonely Rider.[19]

Молчаливая.

On the road.[20]

Сама решу свои проблемы. Не буду никому звонить…

6:36

«Кхттааээтаа?»

«Ибо, я знаю, что страшно рано, но это срочно».

«Шшшшттоо?»

«Пожалуйста, проснись! Алло! Ибо!»

«Мммгммтыневсвоемуме!»

«Это действительно важно. Важно, потому что… я… только что… рассталась с Филиппом».

Сон для Ибо — это святое, но я знаю, она может быстро проснуться. Смотрит перед собой, садится на кровати, волосы взлохмачены, остатки макияжа на лице и на подушке, на ногах шерстяные носки. Ибо мерзнет, как я, и круглый год спит в носках, а с сентября по май еще и в шерстяном белье.

Да, на мою подругу Ибо можно положиться.

Я слышу, как она говорит: «Куколка, опять? Перезвони мне через четыре часа. Я проснусь, а вы снова будете вместе».

Отбой.

Эй?

«Ибо?»

Отбой?

Я озадаченно смотрю на мобильник. Села батарейка? Разрядился? Сломался? Или что? Ничего подобного.

Мне надо ехать дальше, чтобы собраться с силами. Я бросаю взгляд на Марпл, которая лежит на соседнем сиденье и, как всегда, меланхолично взирает на меня.

Из глаз льются слезы, судьба так часто сурова ко мне и несправедлива.

«Марпл, — шепчу я трагически, — сейчас мы предоставлены сами себе».

Что во мне хорошо, так это то, что хотя я и склонна к излишнему мелодраматизму, но в каждое мгновенье отдаю себе отчет в происходящем, в чем, конечно же, никогда не признаюсь. Я сознательно, со знанием дела, изображаю из себя этакую жертву. И терпеть не могу, когда пытаются испортить мой невинный спектакль. Когда я, вздыхая, пакую вещи, или закрываю лицо трясущимися руками, или с итальянским темпераментом сбрасываю со стола пару-тройку чашек, Филипп запросто может сказать что-нибудь типа:

«Теперь сделай глубокий вдох».

Или: «Ты волнуешься partout[21]».

Или: «Прекрати это шоу».

Это почти то же самое, как если бы в театре во время финальной сцены «Ромео и Джульетты» кто-нибудь встал и крикнул артистам:

«Эй, люди, теперь подравняйтесь!»

Меня раздражает, когда мои утрированные чувства не воспринимаются всерьез. В конце концов, я же стараюсь. Такое дарование с неба не падает.

Хорошо, немного таланта досталось мне по наследству. От матери. От нее же я унаследовала небольшой рост, пышные бедра, карие глаза и любовь к жирной пище.

Моя мама действительно очень эмоциональна. Вот недавно она распилила супружеское ложе, потому что решила, что муж недостаточно ее понимает. Можно только добавить, что отец мой — огромной души человек. Спокойный, рассудительный, настоящий вестфалец. Лотар Штурм, надежный, как скала. Но, когда мать его вконец достает, он просто садится на велосипед и едет покататься на пару часов.

«Ольга, — говорит он, когда она снова ругается и угрожает разводом, — я пойду прогуляюсь. Ты сможешь прекрасно ругаться со мной и без меня».

А когда возвращается, то, как правило, находит маму умиротворенной, а кое-что из посуды — разбитым.

Меня не удивляет, что в такую рань Ибо не разобралась в серьезности момента. Откуда ей знать, что на этот раз обратного хода нет? Могла ли она догадаться, что это расставание окончательно, хотя и последние три тоже были последними? Наверняка она считает, что буря скоро уляжется и лучше еще поспать. Не стоит злиться на ее реакцию. Когда позже я спокойно все расскажу Ибо, ей станет стыдно, она будет просить прощения, что бросила меня одну в тяжелый час. И ее раскаяние послужит мне утешением.

Кроме того, здесь я вспоминаю, что как раз собиралась побыть наедине со своей болью.

Я проезжаю мимо отеля «Адлон». Сюда мы с Филиппом приглашены на кинопрезентацию. В связи с этим я установила, что слишком толста, а Рассел Кроу не намного выше меня. Пришлось сбросить пять кило, чтобы протиснуться в этот мир гламура и заслонить их всех завтра вечером моей маленькой тенью.

Прекрасно.

Три месяца дисциплины.

Бег с измерителем пульса по утрам.

Салат без масла вечером.

В промежутке — много овощей и никакого шоколада.

И к чему? Все напрасно.

Завтра в 20.15 все взоры будут прикованы к Берлину. Но меня не увидит никто.

Присуждение премии Бэмби — как гласило приглашение, «самой значимой немецкой награды, которая присуждается звездам кино и телевидения», — состоится без меня.

6:50

Я еду мимо Пренцлауер Берг в направлении автобана.

Никто едет в никуда.

Где-то в центре Берлина, в одном очень известном бутике под названием «Красивая жизнь», висит узкое пурпурно-красное вечернее платье с вырезом на спине до попы. Ткань с золотым отливом потрясающе подходит к моим каштановым волосам, темным глазам и золотым босоножкам, которые лежат в багажнике. Понятное дело, платье моей мечты пришлось слегка подкоротить. С моим ростом я к этому привыкла. Но и у бедер нужно было убрать пару сантиметров — такого со мной еще не случалось.

«Ты можешь забрать его в субботу после обеда, — сказала продавщица. И игриво добавила: — Cherie, все равно, куда бы ты в нем ни пошла, везде будешь самой красивой».

Утром еще я хотела выглядеть красивой как никогда. Я хотела парить над красной ковровой дорожкой. Хотела, чтобы Филипп мной гордился. Хотела, чтобы Борис Беккер приставал ко мне в чулане, чтобы Клаудиа Шиффер, увидев меня, со стыдом убралась в свою гардеробную, чтобы Джордж Клуни просил у устроителей мой телефон, а Бенте Йохансон, глупая овца, отправилась бы в Бельгию, чтобы бегать там по утрам по Арденнам с Маргаретой Шрайне-маркес.