Николай Павленко - Меншиков

• Название: Меншиков
• Автор: Николай Павленко
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-235-02320-Х

Вниманию читателей предлагается биография Александра Даниловича Меншикова (1673–1729), знаменитого сподвижника Петра I, человека, совершившего, пожалуй, самую головокружительную карьеру в истории России: бывший «пирожник», промышлявший продажей снеди на улицах Москвы, он не только превратился в «светлейшего князя», генералиссимуса, но после смерти Петра стал некоронованным правителем огромной Империи. Столь же внезапным оказалось и падение «полудержавного властелина», со стойкостью и мужеством встретившего свою ссылку в далекий Березов.

Увлекательно написанная книга принадлежит перу известного историка Николая Ивановича Павленко, признанного знатока русской истории XVIII века.

---

Все эти хлопоты занимали уйму времени, с утра до ночи Меншиков в непрерывных заботах, его высокую фигуру можно было встретить на болварках спешно возводимой Петропавловской крепости, в Адмиралтействе, за распределением на строительные работы крестьян и горожан, прибывших со всех концов страны, в полках, охранявших подступы к новому городу, на Олонецкой верфи. Расторопный Меншиков поспевал всюду. Свободного времени у него поубавилось настолько, что он затруднялся выкроить несколько минут, чтобы продиктовать письмо девицам Арсеньевым: «А что вы пеняете, что не часто вам пишу, а вы в том не подивуйте, потому что за недосугами то чинится, а вам мочно всегда писать».[41]

Петр доволен распорядительностью любимца, не щадившего ни себя, ни других. Царь нуждался в советах Меншикова и не скрывал своего желания встретиться с ним. Будучи в Шлиссельбурге, Петр вызывает к себе Меншикова из Ладоги: «Зело мне нужда видетца с тобою». И тут же разъясняет, что он приглашает его вовсе не для разноса: «Для Бога не думай о своей езде, что здесь нездорово; истинно здорово, только мне хочется видетца».[42]

В 1704 году Меншиков участвует во взятии Нарвы.

Когда сопоставляешь армию, подошедшую к Нарве осенью 1700 года, с армией, осаждавшей эту крепость четыре года спустя, то поражаешься разительным переменам, происшедшим в организации ратного дела в стране. В 1700 году под Нарвой стояла не только плохо вооруженная и еще хуже обученная армия, со слабыми представлениями ее командиров о современном военном искусстве, но и войско, лишенное четкого плана ведения осадных работ и не располагавшее точными сведениями ни о силе сидевшего в крепости гарнизона, ни о его артиллерийском парке. Совсем другое дело теперь!

Операция у Нарвы началась еще в конце апреля, за месяц до полной осады. Возглавил ее Петр Матвеевич Апраксин, а общее руководство осуществлял ингерманландский губернатор – Меншиков. Свою главную задачу Апраксин видел в том, чтобы воспрепятствовать входу шведских кораблей в устье Наровы и таким образом лишить гарнизон подмоги.

Эта задача была выполнена успешно – на рейде маячили шестнадцать шведских кораблей с провиантом и солдатами на борту, но долгое время ни один из них не рискнул войти в устье реки под дула русских пушек, расставленных на берегу в семи верстах от Нарвы. Попытка прорвать блокаду, предпринятая 28 апреля, кончилась тем, что шведы вынуждены были отбуксировать в море свои корабли, поврежденные русскими ядрами. Лишь однажды шведам удалось на глухом и безлюдном побережье в тридцати верстах от Нарвы высадить семьсот человек пехоты и под покровом ночи благополучно провести их в крепость.

Благодаря умелым действиям отряда Апраксина, то и дело захватывавшего «языков», русское командование было хорошо осведомлено о том, что творилось в Нарве. Показания пленных, не всегда, разумеется, надежные в смысле достоверности, рисовали безотрадные перспективы – гарнизон Нарвы продовольствием не был обеспечен.

Вот показания рейтера, захваченного в плен 11 мая: «Кораблей-де ныне на море к Наровскому устью слышели, что пришло много, а сколько числом не ведают, а пришли было в Ругодев (Нарву. – Н.П.) с хлебными запасы и пройти ныне тем кораблям немочна: московские войска устья заняли. И о том у них в Ругодеве великую печаль имеют и страх… А в Ругодеве хлебных запасов еще есть нескудно и им, солдатам, дают по четверику чистой ржи на месяц».[43]

21 мая Апраксин доносил Меншикову, что ему удалось захватить в плен «доброго и на все известного человека» – хорошо информированного капитана Георгия Сталь фон Голштейна, отправленного ревельским губернатором с ответным посланием к генералу Горну, коменданту гарнизона Нарвы.

«Зело изрядный язык» сообщил кучу ценных сведений о численности отряда Шлиппенбаха и планах генерала. Что касается положения в самой Нарве, то капитан пользовался информацией из вторых рук, которая, впрочем, существенно не отличалась от той, которую в русском лагере получали от «языков» из самой Нарвы. Сталь фон Голштейн показал, что «хлебных запасов в Ругодеве мало, естьли с кораблей не могут пройтить, станет не надолго».[44]

28 мая сдался в плен нарвский житель, поверстанный в солдаты. Перебежчик заявил: «В Ругодеве начинает быть великий голод. Преж сего солдатам давали на месяц по четверику ржи, а теперь норму уменьшили вдвое».

27 июня захваченный в плен «лекарев служитель» сообщил о катастрофическом положении гарнизона: «Генерал де маеор Горн и все служивые и купеческие люди от приходу московских войск страх имеют великой и непрестанно тужат и плачют для того, что в городе хлеба мало и долго в осаде сидеть нечем. Хлеба на нынешний июнь месяц давали пред прежними месяцами со многою убавкою, и то давали большую половину овсом, и люди у них голодны, досыта не наедаютца».

В журнал П. М. Апраксина за 1704 год занесена обобщенная характеристика положения в Нарве: гарнизон и городские жители «в правианте имели великий голод […] оная крепость по оным вышеписанным нуждам ко взятию его величеству учинена быть удобна».

Сопоставляя свидетельства «языков», в русском лагере установили численность нарвского гарнизона: четыре полка пехоты в две тысячи человек, плюс семьсот человек прибывшей подмоги. Рейтар насчитывалось двести, половина из них померла. К штатному составу гарнизона можно прибавить еще четыреста горожан, получивших оружие из арсенала.

Другая информация касалась сикурса (подкрепления), с нетерпением ожидавшегося комендантом крепости Горном от генерала Шлиппенбаха. По сведениям П. М. Апраксина, оказавшимся недостоверными, которыми он поделился с Меншиковым, явствовало, что в Нарве «ждут генерала Шлипенбаха, которого-де конечно сего мая 20 числа ждут, и от Колывани (Ревеля. – Н.П.) де уже войски ево пошли».[45]

Сведения об ожидавшемся приходе к Нарве отряда Шлиппенбаха в 7400 человек натолкнули Меншикова на одну военную хитрость; по другим данным, это придумал сам Петр. На виду у осажденных было разыграно «сражение» между спешившим на помощь «шведским» отрядом и русскими войсками. Двумя полками солдат, облаченными в синие «шведские» мундиры, командовал Петр. Полками в русских зеленых мундирах командовал Меншиков. Инсценировка сражения удалась вполне: шведы поверили, что к ним подоспела помощь, и комендант Горн велел открыть ворота, чтобы ударить по русским войскам с тыла. Выманенные из крепости шведы понесли значительные потери.

«Губернатор и кавалер» получил за это сражение не только новые чины и должности, но и пожалования вотчинами.

Первое из таких пожалований относится к 1700 году – сын пирожника стал владельцем деревни Лукина в Московском уезде, населенной 115 душами мужского пола; в следующем году хозяйство Меншикова увеличилось еще на две вотчины, тоже пожалованные Петром. Кроме того, Меншиков округлял свои владения скупкой деревень. В 1700–1701 годах он прикупил в Московском уезде три вотчины, за одну из них, самую меньшую, уплатив три тысячи рублей.[46]

Из каких источников Меншиков изыскивал средства для столь значительных расходов? Сведения о казнокрадстве Меншикова в эти годы отсутствуют. Быть может, он и залезал в казенный сундук, но брал немного, не вызывая зависти у других. О степени распространенности этого порока в то время мы знаем по жестоким и все же безуспешным мерам, применяемым Петром. Что касается подношений, то, хотя они и текли в дом фаворита непрерывным потоком, удельный вес их в бюджете был невелик.

Молва о близости Меншикова к царю, о влиянии, оказываемом любимцем на Петра, стала достоянием не только придворных, но проникла и в купеческие круги. Одни одаривали посредничество царского любимца за уже обделанное дельце, другие подносили так, на всякий случай, чтобы заручиться его поддержкой в предвидении того часа, когда придется обратиться к его услугам, третьи о чем-либо просили и тут же поощряли усердие фаворита. Органист Афонька, подаренный Строгановым, не являлся исключением. Как-то Меншиков остановился в Троице-Сергиевом монастыре. Получив от Меншикова три экземпляра планов только что завоеванной крепости Шлиссельбург, монастырские власти отблагодарили фаворита тремястами рублями.

Планы завоеванных крепостей Шлиссельбурга и Выборга стали для него особой статьей дохода. Меншиков «с шапкой по кругу» объехал, видимо, уйму монастырей и посадских общин, что принесло ему, по собственному признанию, 19 410 рублей чистоганом.

В других случаях подносили по мелочам: из Архангельска Василий Ржевский прислал «от заморских припасов, чтоб тебе, государь, кушать во здравие» сто лимонов, бочонок «анчевусу», копченостей, бочку масла, голландского сыру и прочего. Упоминавшийся выше олонецкий комендант Яковлев подарил «сукна и материи». Меншиков благодарил: «Тое присланное от милости вашей принято с любовью и из тех потреб устроен кафтан». Какой-то архимандрит прислал сельдей. Руководитель Мундирной канцелярии Матвей Голтвин бил челом принять двести свежих яблок, бочонок слив и бочонок яблок в патоке. Войсковой атаман Василий Фролов, занявший этот пост не без протекции Меншикова, почти ежегодно присылал по скакуну. Преемник Фролова Иван Краснощеков отправил Меншикову «презенту: калмычат младых – мальчика и девочку», а также турецкого табаку. Представитель России в Курляндии Петр Бестужев прислал в подарок платки. Более крупные подношения Меншиков получал от сибирского губернатора Матвея Гагарина, но светлейший, как ни напрягал память, так и не мог вспомнить, в чем состояли эти подношения.[47] Вероятно, Меншиков, особенно в годы, когда находился в зените могущества, получал и денежные подарки, но источники факты такого рода, естественно, регистрировали лишь в порядке исключения. Так, секретарю австрийского посольства Корбу в марте 1699 года стал известен факт, когда какой-то богатый купец решил купить расположение Меншикова за тысячу рублей. За полученные деньги фаворит должен был исхлопотать возвращение купцу конфискованной лавки. Меншиков, рассказывает Корб, «старался привлечь на свою сторону лицо, которому вверено было тогда управление казною, но тот оказался более верным государю и воспротивился намерениям Александра, считая греховным увеличивать имущество частного человека обманным путем и с ущербом для государевой казны. Тогда Александр дерзнул даже угрожать, что если тот будет долее упорствовать, он найдет легко случай отомстить ему за его отказ и неуважение».[48]