Кюлюмов Костандин - Парень и горы

• Название: Парень и горы
• Автор: Кюлюмов Костандин
• Жанр: О войне

Аннотация издательства: Эта книга, выходящая в год 40-летия Победы над фашизмом, посвящена героическим страницам истории Болгарии… Костадин Кюлюмов, ветеран антифашистской борьбы, автор многочисленных произведений о второй мировой войне, лауреат Димитровской премии, в одном из наиболее популярных своих произведений создает героический образ молодого болгарского партизана.

---

Сейчас ему предстояло снова, в который уже раз, спуститься в город. Сердце наполнялось тревогой перед неизвестностью, но в то же время он был горд, что именно ему доверили спасение тяжело раненного Тимошкина - срочно нужен был врач.

Впереди бесшумно и спокойно шел бай Добри - он должен встретить доктора Янкова и проводить его до зимовья Шабана Грошарова. Там будет ждать старый Яне с двумя мулами. По дороге к раненому доктора будут охранять, скорее всего, Бойка и Марин, потому что теперь они никогда не разлучаются и, стало быть, дело пахнет свадьбой.

В отряде не знали номера дома, в котором жил доктор Янков, но Антон помнил этот дом по зеленому дощатому забору и входной двери, украшенной зелеными ромбами и белой эмалированной табличкой:

Д-р ЯНКО ЯНКОВ

Внутренние болезни

Прием с 4 до 6, без выходных

Помнил он и самого доктора, носившего очки в тонкой золотой оправе. Антон почему-то представлял себе Янкова в светлом чесучовом костюме, с черным медицинским саквояжем в руках, неизменно медлительным, грузным, без тени улыбки на большом бледном лице - словом, человеком, отрешенным от людей и мирских забот.

Бай Добри кашлянул. Это означало: внимание, пересекаем дорогу. Лес кончался. Им пришлось спускаться в долину днем, хотя это было опасно. Обычно они избегали показываться на людях засветло, но сейчас партизан подгоняло неотложное дело.

…Весь штаб отряда вместе с представителями штаба зоны сидел у приемника. Момент был чрезвычайно напряженный, и людям передавалось это напряжение. Все были возбуждены, взвинчены. Антон и сам криком «ура!» приветствовал сообщение о том, что Красная Армия находится в Добрудже и, возможно, уже перешла болгарскую границу. Какая-то радиостанция передала на английском языке, что в Софии готовится смена власти и что к столице стягиваются силы партизан. Но это одна сторона медали. Другая - Тимошкин. Он лежал поверх четырех одеял, притихший, неподвижный, с мутными глазами, еле шевеля длинными землисто-восковыми пальцами. Тимошкин должен продержаться! Доктор в тонких золотых очках щелкнет замком своего черного саквояжа и вооружится пинцетом или шприцем. Тимошкин застонет, лицо его покроется потом, и вскоре к нему придет первый исцеляющий сон…

Антону казалось, что бай Добри шагает слишком медленно, хотя ему самому уже было трудно дышать.

Партизаны обошли гужевую дорогу, пересекли реку подальше от моста, потому что по мосту все еще расхаживал часовой. Бай Добри измерил глубину дна - видно, хотел уже сейчас найти место для переправы доктора. Он перенесет его на спине, как уже делал однажды, объяснив это предельно кратко:

«У доктора - работа, у меня - ноги!»

Бай Добри остановился - дальше Антон пойдет один.

Они залезли в заросли кустарника, обглоданного козами. До города оставалось несколько сот метров.

– Послушай меня, Антон. У человека одна жизнь, даром ее не отдавай, еще пригодится! - Бай Добри пожал парню руку. Его лицо, иссушенное ветрами и морозами, излучало теплоту, а голос был хриплым от ледяной воды горных ручьев и дешевого табака. - Доктор согласится, я его знаю! Если увяжется хвост, сообразишь, что делать, не маленький, но без доктора не возвращайся…

– Смерть фашизму! - прошептал Антон - ему казалось, что он крикнул во весь голос, - и сжал кулак.

– Свобода народу! - ответил бай Добри.

Город казался странно тихим. Сколько времени Антон не ходил здесь средь бела дня? Гулко отдаются шаги в узком мощеном переулке. Вот они, клумбы с увядающими цветами, пыльная белоствольная осина с серебристыми листьями. Акации отбрасывают короткую тень на городскую площадь, покрытую веером высохших капель, видно, ее недавно подметали, а перед тем поливали из лейки. На площади красуется парикмахерская Кольо Рогльовицы, открытыми ставнями смотрит мастерская старого лудильщика Усты Метко Помака. Возле жужжащей чесальной машины, спрятавшись в тени чинар, сидят женщины, с головы до ног облепленные хлопьями шерсти. Интересно, что происходит в этих низеньких, развалившихся домишках с подпорками, с занавесками из выгоревшего ситца и покосившимися черными трубами? Чем в этот знойный послеобеденный час живет городок, по которому идет парень с бьющимся сердцем?

Он не забыл ни о задании, ни об опасности. Он просто всматривался в город, мысленно прикасаясь ко всему, что попадало на глаза, и с удивлением убеждался, насколько прочно оставалось все на своих местах, пока он скитался по горам, засыпал в сугробах, с окоченевшими руками и ногами, как точно сохранилась прежняя атмосфера - она и теперь окружала его, такая знакомая и одновременно пугающая.

Навстречу - полицейский. Антон невольно потянулся к пистолету, но человек в форме даже не удостоил его взглядом, быстро прошел мимо, поглощенный своими заботами. Антон слышал, что будто полковник Стоянов отдал приказ: к приходу Красной Армии не оставить в живых ни одного красного. «Власть в этом городе, - заявил Стоянов, - будет прежней до тех пор, пока буду жив я сам»… Антон заметил на крыше пулемет «МГ», закрепленный мешками с песком, а пересекая главную улицу, увидел, как два тягача выкатывают тяжелые орудия. Наверно, их установят возле шоссе, что ведет на север, - ведь советские войска уже совсем недалеко.

Вдруг перед ним словно из-под земли выскочили два офицера. Нескрываемое беспокойство царило на их лицах. И когда они прошли мимо, Антон почувствовал, что его лоб покрылся испариной.

Вот знакомая улица и мост. Кофейня стоит на старом месте, но ее смятая вывеска валяется на земле. На скамейке перед кофейней сидят военные. Чуть дальше, в боковой улочке, темнеет старый турецкий конак{14}, где теперь разместилось полицейское управление. На тротуаре против зеленой, побелевшей от солнца и дождей ограды стоит полицейский мотоцикл, тот, на котором был доставлен в город убитый Анешти. Его вез лично начальник околийского управления Георгиев.

Патруль перед кофейней пришел в движение. По дороге Антон видел еще три таких патруля. Все ясно. Рисковать нельзя. Тем более что эти господа самое большее через час, когда начнет смеркаться, уберутся отсюда, чтобы занять другие позиции. Но ведь дорог каждый час! Антон знал: промедление приближает смерть Тимошкина. Как же пройти к дому доктора незамеченным?

Антон спустился к реке, где стояла чесальная машина, и присел в тени чинар. Ноги гудели от усталости, хотелось есть, а в «НЗ» лишь пара безвкусных галет, добытых во время операции при Дикчане. Одну, пожалуй, сейчас. Вторую надо оставить на потом. Или попросить еды у женщин? - подумал Антон, глядя, как бережно разламывают они лепешки, собирают в ладонь каждую крошечку.

Угасал еще один день сентября, теплый, сухой и тяжелый. Солнце растаяло за Пирином. Розовела лишь вершина, откуда спустился отряд. И в эту минуту послышался треск мотоциклов. Антон весь напрягся. Все, больше ждать нельзя. Если он не приведет доктора, Тимошкин умрет.

Парень медленно перешел реку, потом пересек улицу и увидел белую знакомую табличку. Где-то за спиной раздался топот. Он подавил тревогу и продолжал спокойно идти. До комендантского часа еще далеко, никто не обратит на него внимания. Теперь надо позвонить. А эти, за спиной, должны же соображать, что к врачу обращаются только больные.

Но нет, пришлось пройти мимо - топот сапог показался Антону подозрительно близким. Он не посмел привести полицейских туда, откуда могла и должна была прийти помощь. Он уже почти дошел до перекрестка, как услышал:

– А ну, стой! Сейчас посмотрим, кто ты есть…

Пригнувшись как можно ниже, Антон бросился за угол под огнем автоматной очереди. И через мгновение понял, что опасность миновала, что деревья вдоль улицы защищают его от пуль, а каждый забор и каждая дверь - его союзники. Он проскочил между самшитом и двумя лимонными деревцами в беленых железных бочках, пересек какой-то двор, перелез через каменную ограду, которая вдруг выросла перед ним, и упал. Он чуть не потерял сознание, но быстро взял себя в руки и прислушался: топот сапог, полицейские свистки рядом, а вдалеке - хриплый лай овчарки.

Что делать? За себя он не боялся. Он думал о раненом Тимошкине, лежавшем поверх четырех одеял. Врач нужен во что бы то ни стало. Как быть? Антон снова поднялся на ноги. Он знал, что доктор Янков может выйти из города без провожатого - ему надо только сказать. Продолжая оглядываться по сторонам, Антон подумал, как просто он выполнил бы свою задачу, если бы вовремя вспомнил, что дворик Радневых, выложенный цементными плитами, упирается в ограду маленького городского сада, а оттуда можно выйти прямо к тому месту, где ждет бай Добри. Но времени для сожалений нет. Сейчас надо действовать.

Антон двинулся вперед. Сильно болела рука: наверно, ушиб, спрыгивая с каменной стены. Он протиснулся в малюсенькую калитку и с удивлением увидел, что оказался точно там, где надо. Все стихло. Антон остановился у двери, украшенной ромбами. В матовом пупырчатом стекле отражались случайные огни наступившего вечера. Он потрогал тяжелую латунную ручку в виде львиной лапы и позвонил. В доме вспыхнул зеленоватый огонек, дверь бесшумно отворилась - обе створки сразу. Наконец-то, доктор!…