Кейт Мортон - Когда рассеется туман

• Название: Когда рассеется туман
• Автор: Кейт Мортон
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-98132-089-7, 978-1-74114-800-8

Имение Ривертон, Англия, 1924 год. Известный поэт покончил с собой во время вечеринки в честь летнего солнцестояния. Свидетелями были только две сестры-аристократки: обаятельная и жизнерадостная Эммелин, и красивая, умная, страстная Ханна. Одна — преклонявшаяся перед ним, другая — бывшая по слухам его любовницей. С тех пор сестры никогда не разговаривали друг с другом. Что же произошло на самом деле? Правду знала лишь горничная Грейс Ривз, всю жизнь пытавшаяся забыть события той ночи. Но семьдесят лет спустя, когда кинорежиссер из Голливуда решила снять фильм о произошедшем, старые воспоминания пробудились, и хранимые секреты начали открываться…

---

— Нет, мисс Принс. Не видела.

— Точно?

— Да, мисс.

Она пристально изучила меня через очки.

— Но я ведь ясно слышала тут голоса.

— Только мой, мисс. Я пела.

— Пела?

— Да, мисс.

В детской воцарилось молчание, которому, казалось, не будет конца. Потом мисс Принс похлопала указкой по раскрытой ладони и шагнула внутрь. Двинулась по периметру комнаты — цок, цок, цок…

Когда она подошла к кукольному домику, я заметила, что из-за него высовывается ленточка Эммелин.

— Я… я вспомнила, мисс. Я видела их из окна. Они были в старом лодочном сарае, на берегу.

— На берегу, — повторила мисс Принс. Она подошла к окну и попыталась вглядеться в туман, бросавший на ее лицо белый, призрачный отсвет. — «Осина тонкая дрожит, и ветер волны сторожит…»

Тогда я еще не читала Теннисона и решила, что мисс Принс просто описывает озеро.

— Да, мисс, — согласилась я.

Постояв еще мгновение, она обернулась.

— Я пошлю за ними садовника. Как там его…

— Дадли, мисс.

— Значит, пошлю Дадли. Не будем забывать, что точность — вежливость королей.

— Да, мисс, — приседая, подтвердила я.

Учительница процокала мимо меня и, выйдя, плотно притворила дверь.

Дети возникли передо мной будто по мановению волшебной палочки — из-за занавески, кукольного домика, старой тряпки.

Ханна улыбнулась мне, но я не ответила. Пыталась понять, что я только что сделала. Зачем я это сделала.

Растерянная, подавленная, смущенная, я торопливо присела и выбежала из детской в коридор. Щеки мои горели, я спешила вновь оказаться на привычной кухне, подальше от этих странных взрослых детей и тех непонятных чувств, которые они во мне вызывали.

В ОЖИДАНИИ КОНЦЕРТА

Сбегая вниз по ступеням в дымную кухню, я услышала, как Нэнси выкликает мое имя. Я чуть-чуть постояла на нижней площадке, поджидая, пока глаза привыкнут к полутьме, и торопливо вошла. На огромной плите посвистывал медный чайник, от варившегося рядом окорока поднимался солоноватый пар. Посудомойка Кэти, бездумно глядя в запотевшее окно, скребла в раковине кастрюли. Миссис Таунсенд не было — скорей всего, прилегла отдохнуть, пока не пришло время готовить чай. Нэнси сидела в столовой для слуг в окружении ваз, канделябров, кубков и огромных блюд.

— Наконец-то, — нахмурилась она так, что глаза превратились в черные щелочки. — Я уж думала, придется тебя разыскивать. — Нэнси указала на соседний стул. — Не стой, как истукан. Бери тряпку да помогай.

Я уселась рядом с ней и выбрала широкий круглый молочник, с прошлого года не видевший дневного света. Оттирая с него пятна, я пыталась представить, что творится сейчас в детской. Как там смеются, играют, поддразнивают друг друга. Мне будто приоткрылась чудная книга с волшебными картинками, но не успела я зачитаться, пришлось со вздохом отложить ее в сторону. Понимаешь? Уже тогда я почти что влюбилась в младших Хартфордов.

— Ты что! — воскликнула Нэнси, отбирая у меня тряпку. — Это же столовое серебро его светлости! Повезло тебе, что мистер Гамильтон не видит, как ты его царапаешь.

Она приподняла повыше вазу, которую чистила сама, и начала тереть ее размеренными круговыми движениями.

— Вот так. Видишь? Аккуратно. В одну сторону.

Я кивнула и вновь принялась за свой молочник. В голове роились вопросы о Хартфордах, вопросы, на которые — я была уверена — Нэнси знает ответ. И все-таки я не решалась их задать. С нее бы сталось перевести меня работать подальше от детской, если б она почуяла, что я получаю от своих обязанностей недолжное удовольствие.

Но как влюбленному даже самые простые вещи кажутся исполненными великого смысла, так и мне хотелось узнать о Хартфордах хоть что-нибудь. Я вспомнила о запрятанных в комоде книгах, о Шерлоке Холмсе, который заставлял людей давать самые неожиданные ответы при помощи искусных вопросов. Глубоко вздохнув, я позвала:

— Нэнси…

— М-м-м?

— А как выглядит сын лорда Эшбери?

Черные глаза потеплели.

— Майор Джонатан? Он очень красивый…

— Нет, майора Джонатана я видела.

Не заметить майора Джонатана, живя в Ривертоне, было трудновато. Портрет старшего сына лорда Эшбери, наследника, закончившего сперва Итон, а затем и военную академию Сандхерст, висел рядом с портретом отца (в ряду целой галереи отцов предыдущих поколений) на верхней площадке парадной лестницы, сурово глядя в вестибюль: голова гордо поднята, медали сверкают, голубые глаза холодны как лед. Гордость Ривертона — как наверху, так и под лестницей. Герой англо-бурской войны. Будущий лорд Эшбери.

Нет, я имела в виду Фредерика, того, кого в детской, со страхом ли, с восхищением, называли «Па». Младшего сына лорда Эшбери, имя которого заставляло гостей леди Вайолет улыбаться и покачивать головой, а его светлость бормотать что-то неразборчивое в стакан с хересом.

Нэнси открыла рот и тут же захлопнула его, как рыба, выброшенная штормом на берег.

— Не хочешь вранья — не задавай вопросов, — в конце концов ответила она, поднимая вазу повыше к свету и придирчиво ее оглядывая.

Я дочистила молочник и взяла блюдо. Вот такая она — Нэнси. Переменчивая. То откровенная до невозможности, то скрытная ни с того ни с сего.

Не успели часы на стене протикать пять минут, как она сама нарушила молчание:

— Небось, кого-нибудь из лакеев подслушала?

Я только покачала головой, боясь сказать что-нибудь не то и тем самым снова прервать разговор.

— Альфреда, готова спорить. Никогда язык на привязи не держит!

Нэнси принялась за очередную вазу. Подозрительно оглядела меня.

— Тебе что, мать никогда о семье не рассказывала?

Я снова покачала головой, и Нэнси испытующе приподняла бровь, словно не веря, что люди могут говорить о чем-то еще, кроме жизни в Ривертоне.

А мама и в самом деле больше молчала. Когда я была маленькой, я приставала к ней с просьбами рассказать хоть что-нибудь. По деревне ходили многочисленные истории про дом на холме, и мне очень хотелось похвастаться перед другими детьми, что я тоже кое-что знаю. Но мама лишь качала головой и напоминала мне, что от любопытства кошка сдохла.

Наконец, Нэнси смилостивилась.

— Мистер Фредерик… Ну что тебе сказать о мистере Фредерике… — она вздохнула, натирая вазу. — Он неплохой человек. Совсем не похож на брата, конечно, вовсе не герой, но по-своему очень даже хороший. Честно говоря, здесь, под лестницей, все его очень любят. Он был очень славным парнишкой — фантазером, выдумщиком. И к слугам всегда очень добр.

— А правда, что он добывал золото?

Какая необыкновенная профессия! Детям Хартфордов повезло с отцом. Мне хвалиться было нечем — мой собственный родитель испарился еще до моего появления на свет и время от времени возникал лишь в горячем шепоте между мамой и ее сестрой.

— Было дело, — ответила Нэнси. — Чем он только ни занимался — я всего и не упомню. Никак не осядет на одном месте наш мистер Фредерик. Никак не угомонится под стать остальной семье. Сначала выращивал чай на Цейлоне, потом добывал золото в Канаде. Потом решил газеты печатать. А теперь, спаси Господи, эти автомобили.

— Он торгует автомобилями?

— Не торгует, а делает. Ну не сам, конечно, а рабочих нанял. Купил завод около Брэйнтри.

— Он там живет? Вместе с семьей? — спросила я, аккуратно поворачивая разговор к интересующей меня теме — детям.

Нэнси на приманку не клюнула, погруженная в собственные мысли.

— Хоть бы тут ему повезло. Бог знает, как его сиятельство был бы рад вернуть хоть часть вложений.

Я заморгала, ничего не поняв, но спросить не успела — Нэнси продолжала:

— Да ты и сама его очень скоро увидишь. Он приезжает в следующий четверг вместе с майором Джонатаном и леди Джемаймой. — На лице Нэнси мелькнула редкая улыбка — знак скорее одобрения, чем удовольствия. — На августовский день отдыха[4] каждый год вся семья собирается. Никому и в голову не приходит пропустить традиционный обед. Так в наших краях давно принято.

— И концерт, — добавила я, стараясь не глядеть на Нэнси.

— Значит, — вздернула она брови, — кто-то уже наболтал тебе про концерт, да?

Я сделала вид, что не замечаю ее раздражения.

— Альфред. Он просто сказал, что слуг тоже приглашают посмотреть.

— Лакеи! — презрительно качнула головой Нэнси. — Никогда не слушай лакея, милочка, если хочешь узнать что-нибудь толком. Слугам разрешают посмотреть концерт, все по доброте нашего хозяина. Он знает, как много значит для нас его семья, как мы рады поглядеть на молодых.

Она пристально оглядела свою вазу, и я затаила дыхание, надеясь, что разговор на этом не закончится. Через минуту, показавшуюся мне вечностью, Нэнси заговорила снова: