Норбер Кастере - Зов бездны

• Название: Зов бездны
• Автор: Норбер Кастере
• Издательство: Мысль
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 1964

Н. Кастере, знаменитый французский исследователь пещер, известен нашим читателям по книгам «Десять лет под землей» и «Тридцать лет под землей».

В «Зове бездны» рассказывается об экспедициях автора в Пиренеи в 1956–1959 гг. Подземный мир хранит тысячи тайн и всевозможных чудес, раскрыть которые удается только смелым людям. Отважные исследователи встретились с неожиданными опасностями и трудностями, пережили немало интереснейших приключений. Вместе с тем эта книга — итог долголетних раздумий автора об особенностях работы спелеолога — человека, проводящего многие часы своей жизни во мраке, в безмолвии, в уединении. Особый интерес представляет глава «Радио- и телепередачи из-под земли».

Перевод печатается с небольшими сокращениями.

---

И все же я намеревался разбудить его лишь хотя бы потому, что не с кем было поговорить в этой пустыне. Жан до сих пор еще стоит перед моим взором. Его большие, синие, как море, глаза пристально смотрят на меня. „Со мной что-то неладное, — говорю я ему, — я схожу с ума“. Он вскакивает. „Ах, так вот оно что“. Следует долгое и неторопливое нравоучение…

Тогда, словно маленький провинившийся ребенок, я опустил глаза и вернулся в лодку. Еще раз посмотрел на часы. Через несколько часов надо будет отправляться назад. Обмякнув всем телом, как надломленный паяц, на пределе напряжения, я уснул».

Эта чрезвычайно интересная исповедь показывает, что может случиться с человеком, даже если он не одинок, в состоянии характерного кризиса клаустрофобии. Разве можно без содрогания представить себе, что могло бы случиться, если бы этот же человек при подобных обстоятельствах очутился один?

Клаустрофобия, вероятно, распространена шире, чем мы себе представляем. Но мы с ней мало знакомы, ибо, помимо спелеологов — а они ей не подвержены, — немногие проникают под землю, оставаясь там достаточно долго, чтобы почувствовать ее симптомы и свойства.

Ведь столько людей проявляют боязнь пещер; они заранее уже твердят, что им там будет неспокойно, они боятся задохнуться, их пугают угрожающие низкие своды, они страшатся неприятного ощущения темноты — можно в самом деле подумать, что клаустрофобия и подобные ей недуги случаются весьма часто.

Следует сказать также, что современная жизнь с ее бурным ритмом представляет полную антитезу трилогии мрака, безмолвия и уединения.

Высокие темпы роста населения, промышленности и транспорта неизбежно сопровождаются возросшей занятостью, вторжением в жизнь шума и больших скоростей. Спокойствие, уединение и безмолвие стали уже чем-то нереальным, неосуществимым.

Ведь современная жизнь протекает в век света, шума и возбуждения, которые не только воздействуют на человека, но и кажутся ему необходимыми. Люди теряют покой, терпят значительные неудобства, но в конечном итоге они сами их поддерживают и бессчетно умножают. Современному человеку внушает ужас не только темнота, но и продолжительная тишина; она кажется ему необычной, длительной и, больше того, невыносимой.

Что касается уединения, то теперь люди уже не пребывают в изолированности от мира, свойственной давним временам. Сейчас, говоря «одиночество», мы представляем себе либо заключенного (но современные тюрьмы напоминают муравейники), либо пастуха (но этот «цех» находится в стадии исчезновения), либо монаха (но среди них исчезли анахореты[23] и остались одни лишь сенобиты[24]).

Человек двадцатого столетия — существо стадное, общественное, которое не желает и не может уединяться и не способно жить в одиночку. Его повергает в ужас не только мысль об одиночестве, но даже непродолжительное уединение, ведь от этих опасностей его надежно ограждает современная жизнь. Да и сам он стремится избавиться от одиночества, его влечет к массовым сборищам: спортивным и театральным представлениям и всевозможным, поистине бесчисленным, зрелищам. Даже в четырех стенах своего дома современный горожанин борется с тишиной и уединением — впрочем, весьма относительными, — ибо эти стены содрогаются от грохота городского транспорта. До него доносятся шум и суета у соседей; он изгоняет дух уединения из своего дома, включая радиоприемник или телевизор, перелистывая многочисленные журналы, в которых содержится больше фотографий, чем текста.

И уж, разумеется, ему не чужды все шире входящие в употребление магнитофоны, полупроводниковые и другие портативные приборы, звуки которых слышатся ныне повсюду и главным образом на пляжах, где люди некогда внимали дыханию моря; на чистом песке пляжей сейчас тьма-тьмущая радиоприемников; их звуки то воркующие, то подобные чахоточному хрипу, наполняют воздух. Все эти приборы, специально рекомендуемые для «отпускных экскурсий и туристических походов», должны, видите ли, «очаровывать слух и обогащать мозг», подобно «производственной музыке», функционирующей в цехах, на заводах, в крупных магазинах и даже… в стойлах; ведь музыка в хлеве благотворно воздействует на коров и облегчает их доение!

Вечером современный человек выходит на улицу. Он идет в театр, в цирк, на бал, на матч боксеров или в кино; в последнем случае он становится жертвой фильма, который «нельзя пропустить». Поздно ночью, вернувшись домой, он читает в постели или засыпает под звуки джаза, которые в любой час суток щедро разливает радио. Городской житель сознательно или бессознательно терпит все это, мечтая об отпуске, который принесет ему избавление.

Когда приходит пора летних отпусков, человек колесит по стране в поисках какого-нибудь прибежища, где можно отдохнуть и развлечься, но часто такое место оказывается жужжащим, шумным, как улей, пляжем, курортом, столь же беспокойным, как и тот город, который является постоянной резиденцией отпускника.

Я не мизантроп, но право, иначе, как плачевным, нельзя назвать такое положение вещей. Приходится сожалеть, что так много людей лишено физического, а стало быть, и душевного спокойствия.

Увы, вряд ли это положение можно исправить, утверждая, сколь благотворно одиночество, и настойчиво доказывая, что пещерное одиночество благотворно воздействует на разум и душу. Я рискую вызвать улыбку на лицах недоверчивых читателей, но право же, подобное уединение можно рекомендовать как целебное средство, которое способно «ввести в разум» всех, страдающих от переутомления и прочих вредных воздействий современной, оглушительно шумной жизни.

Пещеры, если их не бояться, приносят полное умиротворение и идеальный отдых. Мне не раз приходилось слышать от моих коллег-спелеологов, что стоит лишь им очутиться под землей, и они полностью забывают о своих заботах и беспокойствах, кажется, будто все свои невзгоды они оставляют у входа в пещеру, и в меру этого забвения очень быстро теряется и чувство времени. Я и сам многократно испытывал нечто подобное.

Жермен Гатте, мой друг и участник многих подземных исследований, часто в конце недели навещал меня. Он казался усталым и озабоченным, и это было вполне понятно — он руководил важным промышленным предприятием. Но как только Жермен облачался в землисто-серый, покрытый заплатами комбинезон и водружал на голову каску, как только он входил в пещеру или ставил ногу на перекладину электроновой лестницы, спускаясь в очередную пропасть, он моментально обретал увлеченность, энергию и хорошее настроение. Наиболее беспокойные и трудные часы подземной страды всегда оказывали на него благотворное физическое и моральное воздействие. Нередко упорные головные боли, которым он был подвержен на земле, под землей проходили бесследно.

Пятнадцать лет блуждали мы с женой, исследуя подземелье Пиренеев. В этих бесконечных скитаниях мы всегда воздерживались от неуместных проявлений чувств, от каких бы то ни было восклицаний. «Никакой лирики под землей» — таков был наш уговор. Мы передвигались безмолвно, чтобы не нарушать торжественную тишину и величавое шествие чудесных видений, которые открывались нашему зачарованному взору. Мы общались полунамеками, полужестами, взглядами. Нам достаточно было легкой улыбки, мы ведь понимали друг друга без слов — этому научили нас незабываемые годы поисков в таинственных недрах. Мы выбирались на свет грязные, жалкие, в изорванной одежде; наш вид вызывал сострадание или насмешки, но, несмотря на физическую усталость, мы чувствовали себя юными, души наши обновлялись, мы были полны боевым задором и готовы были тут же приступить к новым походам. Недавно, найдя забытый блокнотик, я перечитал несколько любимых изречений, написанных рукой моей дорогой жены. Все они созвучны нашим общим склонностям, хотя, несомненно, ни один из этих авторов никогда не занимался спелеологией.

«В уединении я нахожу тайную сладость»

Лафонтен

«Тишь! Мгла! Торжественная пара, величественное дитя античной ночи!»

Юнг

«Всегда найдется достаточно уединения для тех, кто достоин его»

Барбей д′Орвильи

«Тишина, подруга отдохновения, наполняет уединение»

Десман

«Он вступил в черную необъятность, неся перед собой, как факел, свое сердце»

Леон Блуа

«И мы в безмолвной тишине

Услышим шепот тайн природы»

А. де Ренье

«В непроглядной мгле не гаснет надежда увидеть свет»

Доктор А. Каррель

«Сильна лишь тишина, все остальное — слабость»

А. де Виньи

Мрак, Уединение и Безмолвие в самом деле, кроме физической пользы, приносят сосредоточенность, прилив воспоминаний о пережитых опытах и размышлений о поучительных уроках.