Филлис Уитни - Атмор Холл [Женщина в зеленом]

• Название: Атмор Холл [Женщина в зеленом]
• Автор: Филлис Уитни
• Издательство: ТОО «Издательство Библиополис».
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-7435-0095-9

В тот самый день, когда молодая американка Ева Норт после двухлетней разлуки вернулась к мужу, молодому английскому лорду, в родовом поместье произошло убийство, инсценированное под несчастный случай. Едва справляясь с волнением, Ева бесцельно фотографировала некогда родные места и случайно сфотографировала преступника. Снимок вышел настолько нечетким, что человека невозможно было узнать, однако неизвестный прекрасно понял, что молодая женщина — нежеланный свидетель, и начал охоту. Ева не сомневается, что убийца — один из родственников или знакомых Джастина. Самое страшное — наша героиня остается одна перед лицом опасности, поскольку не может с уверенностью сказать, на чьей стороне ее муж и можно ли доверять этому некогда самому близкому и до сих пор любимому человеку.

---

— И кто бы это в Атморе мог проигрывать пластинку Питулы Кларк? — Мне стало любопытно, и я высунулась из окна.

II

До меня отчетливо донеслись голос певицы и слова песни.

Все, что мы знаем, Это то, что мы можем больше никогда не встретиться… Завтра может никогда не наступить…

Печальная песенка прошлых лет получила новую жизнь, став современным хитом Питулы Кларк. Я не хотела ее слышать. Я не хотела, чтобы ее слова преследовали меня, молотком стуча в голове.

Я уже начала закрывать окно, когда какое-то движение внизу привлекло мое внимание. Эта сторона дома была обращена на гараж и конюшни, которые стояли на значительном расстоянии от дома и были частично скрыты рядом молодых берез. Подъездной путь вился между этими зданиями и домом, и два человека шли по нему: Джастин и его брат Марк.

Скрытая голубыми портьерами у окна, я осторожно изучала Марка. Его белокурые волосы сверкали в лучах послеполуденного солнца, и я знала, что его голубые глаза, как всегда, могли разбить чье-либо сердце. Марк был слишком красив, чтобы понравиться мне. Я предпочитала, чтобы мужчина был более мужественным и неотесанным. У Марка были тонкие черты лица, которые говорили о хорошей наследственности и которые часто встречаются у молодых англичан из хорошей семьи.

Вся моя плоть содрогнулась при виде того, как он вместе с Джастином подходил к дому. Несмотря на то, что моя вина в том, что случилось два года тому назад, была такая же, как и Марка (я хотела использовать его лишь в порыве гнева), он умудрился использовать меня гораздо умнее. Я никогда не могла полностью уяснить себе его мотивы — они были слишком туманны и запутанны для моего понимания. Конечно же, он не сделал ничего, чтобы помочь мне, когда дело подошло к развязке. И я больше, чем когда-либо, почувствовала, что хочу быть вдали от Атмора прежде, чем встречусь с ним снова.

Братья, казалось, о чем-то жарко спорили по пути к дому, и Джастин выглядел более мрачным, чем когда-либо. Однажды Марк бросил взгляд в сторону окна, из которого доносилось пение Питулы Кларк, и я поспешно отодвинулась. Хотела бы я знать, сказали ли ему, что я в доме? И я хотела бы знать, как ему удалось восстановить доверие брата после того, как я сбежала из Атмора.

И поскольку я больше не могла видеть их вместе, я подошла к другому окну, выходящему в Фигурный сад, и еще раз вспомнила о странной встрече со стариком Даниэлем в лесу. Его неожиданная радость при виде меня, меня, которую он всегда считал иностранкой, не имеющей никакого права жить в Атморе, была совершенно ни на что не похожа. И что он попытался мне сообщить, говоря о шахматной игре? «Это игра туры», — сказал он. Я запомнила эти слова. Конечно же, это была игра туры. Наконец я поняла. Внизу на огромной зеленой травянистой шахматной доске фигуры были расположены так, что один ход черной туры — и белому королю объявлялся «шах». И, таким образом, белым приходилось все время спасать игру и спасать своего короля, придумывая контрходы. Все, кто жил в Атморе, знали это. Но тогда почему старик Даниэль так настойчиво говорил мне об этом и о том, что белому королю лучше бы надо быть начеку?

Нелли постучала в дверь и отвлекла меня от вопросов, на которые у меня не было ответа, и я поспешила открыть дверь. То, что Мэгги готова встретиться со мной в своей гостиной прямо сейчас, было хорошо. Итак, я могла покончить с тем, что я решила сделать, и завтра же уехать в Лондон. Больше не должно быть никаких колебаний, никакой неуверенности. Я говорила себе, что первое, что я должна сделать и в чем я должна быть уверена, так это то, что фотографии, которые я сделала, получились хорошими. Разговаривая с Нелли, я вынула пленку из фотоаппарата.

— У твоего Джейми было хобби — фотографирование, не так ли? Как ты думаешь, может ли он проявить эту катушку и напечатать мне несколько фотографий? Я бы очень хотела убедиться, что они получились, прежде, чем завтра уеду.

Она взяла катушку и положила ее в карман.

— Конечно, он будет рад сделать их для вас, мисс. Я принесу их, когда приду завтра утром. Он продал свой фотоаппарат, но проявлять и печатать может.

Мы вышли в коридор вместе, и Нелли прислушалась к музыке, которая чуть слышно доносилась из-за закрытой двери в переднем конце дома.

— Она слушает это день и ночь, — сказала Нелли не очень-то уважительным тоном по отношению к гостье; она всегда чувствовала себя со мной более свободно, чем с другими членами семьи.

— Кто она? — спросила я.

Нелли округлила глаза.

— Это мисс Дейсия — одна из последних у мистера Марка. — Она выразила свое неодобрение подергиванием плеч. Меня не интересовали женщины Марка, и я больше не задавала вопросов.

— Тебе нет необходимости идти со мной, Нелли, — сказала я. — Я еще не забыла дорогу.

Немного поколебавшись, она отошла от меня и направилась к задней лестнице, возможно, вспоминая, как я однажды умудрилась заблудиться в доме, когда впервые приехала в него.

Я поспешила по длинной галерее, соединявшей северное и южное крыло, бросив беглый взгляд на дальнюю стену, где находился в ссылке портрет мистера Данкоума. Были дни, когда во мне жило некое товарищеское сочувствие к этому несчастному зятю, но теперь у меня не было времени размышлять о нем. Этажом ниже лестница вела в большую библиотеку, и я вошла в нее с волнующим чувством узнавания.

Слово «большая» хорошо подходит к этой комнате. Библиотека занимает всю площадь как раз над холлом Атмора. Широкие доски ее темного, до блеска натертого пола были ничем не покрыты, за исключением разбросанных то там, то сям небольших ковриков и книжных шкафов вдоль стен, поднимавшихся до самого потолка. По всей длине потолка висело три люстры, а по обоим концам библиотеки была два камина, около которых образовались уютные уголки. В глубине комнаты стояли стулья и диваны, но были предусмотрены и оазисы для одинокого читателя, причем лампы располагались наилучшим образом, а высокое окно ярко освещало комнату в солнечный день. Я всегда любила библиотеку, несмотря на то, что она могла быть мрачной и полной теней вечером или в серый зимний день.

Дверь в дальнем конце привела меня в коридор на втором этаже, который вел в южное крыло здания, и я пошла по нему к комнатам Мэгги. Апартаменты Марка находились в передней стороне дома в противоположном конце коридора, насколько я помнила, и, вероятно, все еще находились там, так как Атмор не склонен был к каким-либо переменам.

Спальня Мэгги была просторной, к ней примыкала небольшая гостиная с дверью в углу. Именно у открытой двери этой комнаты я задержалась. В камине уютно горел огонь — несомненно, в мою честь, так как американцам вечно холодно в английских домах.

Мэгги ждала меня.

— Входи, — позвала она, — и закрой за собой дверь. Нам не надо, чтобы нас прервали, не так ли?

В ее тоне не было теплоты, и я поняла, как далеко мы ушли от наших былых теплых отношений. Мэгги приняла меня без энтузиазма, когда Джастин так внезапно обзавелся невестой, но хромые уточки всегда были ее слабостью, и когда она решила, что я именно одна из них, она охотно предложила мне дружбу, даже покровительство, настолько, что я могла бы занять в ее сердце третье место после Марка и Джастина. Конечно, в конце концов, она поняла, что я не настоящая хромая уточка, а всего лишь квадратная затычка, причем, весьма наглая, которая никак не подходит к хорошо отшлифованным круглым дырам Атмора. Но я любила Мэгги Грэхем, и было больно потерять в ее лице друга.

И я была рада встретиться с ней наедине в этой небольшой интимной гостиной, отделенной от большой спальни. Здесь великолепие Атмора отступило. Ковер давно выцвел и стал бледновато-желтовато-зеленым, а на стенах остался только намек на ее солнечные тона. Большинство мебели обветшало, но вся она была хорошей пробы, так сказать. Поверх нее были надеты чехлы из простой ткани. Со стен на Мэгги не смотрели портреты предков. Вместо этого висели акварели с пейзажами: леса, озера, окруженные холмами. На одной была изображена бегущая лиса и группа охотников в красном, преследующая ее. Я чуть подольше посмотрела на эту картину, и Мэгги сказала:

— Не беспокойся, лиса убежит. Это можно видеть по неловкой осанке этих всадников. Это нелепая картина, но мне нравятся ее цвета. Она подбадривает меня, когда дела обстоят очень плохо, а ее нелепость вызывает улыбку.

Дела же у Мэгги обстояли плохо очень часто. Она приехала в Атмор совсем молодой девушкой, когда ее мать вступила в опекунство над Джастином и Марком после трагической смерти их родителей в автокатастрофе. После того, как умерла ее мать, Мэгги, хотя и была всего на несколько лет старше Джастина, пошла по ее стопам, так что Атмор продолжал быть ее домом. В конце концов, она вышла замуж, но только затем, чтобы вскоре потерять молодого мужа под Эль Аламейном во время войны. Она не вышла замуж снова. Мэгги было не занимать храбрости и способности к действию, так что я всегда чувствовала ее успокаивающее и поддерживающее присутствие в течение всего года, что я жила в Атморе. Ее оптимистическая вера в свои силы и способность сделать так, чтобы все, в конце концов, наладилось, была обезоруживающей, но не всегда имела практический результат. И теперь мне было очень неприятно встретить в ней такую холодность, несмотря на ту ложь, что она сказала обо мне.