Игорь Зудов - Жизнь и смерть как личный опыт. Реанимация. Исповедь человека, победившего приговор врачей

• Название: Жизнь и смерть как личный опыт. Реанимация. Исповедь человека, победившего приговор врачей
• Автор: Игорь Зудов
• Жанр: Публицистика

Немногим удается вырваться из когтей смерти, причем не в фигуральном, а в буквальном смысле. За время недолгой болезни автору дважды предрекали летальный исход.

О врачах, ради спасения жизни пациентов рискующих даже своим здоровьем, и о тех, кто превращает медицину в чисто коммерческую отрасль, эта книга. Впечатления многих людей - как больных, так и медиков - собраны в ней. И все же субъективная оценка человека, прошедшего через горнило российской медицины, превалирует в освещении пережитого.

Автор ратует за хирургический подход к решению проблем отечественного здравоохранения. И это право выстрадано им и на операционном столе, и в отделениях реанимации, где как в капле воды отражены процессы становления нового общественного строя.

Всем неравнодушным к судьбе Родины адресована эта книга.

---

Как мне потом рассказывали медсестры, с которыми удалось установить нормальные человеческие отношения, раздражение возникало из-за бессмысленности той работы, которую их обязали делать для безнадежного, с их точки зрения, больного. Опыт и повседневная практика убеждали, что не стоит таких трудов пациент, дни, а скорее часы которого сочтены.

Честно говоря, вспоминая все это сейчас, понимаю и не осуждаю их. Не обижался на медиков и пребывая в абсолютно беспомощном состоянии. У меня просто не было сил для волнений и обид. Получив упомянутый «допинг» я мог кивать головой в ответ на вопросы членов комиссии. Не помню, о чем они меня спрашивали. В ту минуту я не понимал, зачем они пришли. Меня больше волновал вопрос, за что ухватиться, чтобы остановить падение по туннелю все дальше и дальше вниз.

Кстати, мои впечатления совпали с ощущениями женщины-врача, пережившей клиническую смерть. Вначале она подробно расспросила меня о том, что видел я, и только после этого подтвердила почти стопроцентное совпадение виденных нами картин. И если раньше я сомневался, являлся ли туннель предвестником смерти, то после беседы с ней мои сомнения окончательно развеялись.

Новый лечащий врач поначалу приняла меня в штыки. Она утверждала, что не любит «блатников». Видимо, сама себе казалась борцом за справедливость. Только какую справедливость она отстаивала? Возможность с целью вымогательства средств у родственников доводить людей до такого состояния, вывести из которого, как в моем случае, стало под силу лишь целой бригаде светил московской медицины. Так можно ли оправдать то, что их силы и знания отвлекаются на исправление заведомо преступных деяний?

Кроме того, предвзятое отношение доктора на первом этапе лечения – прямое нарушение Женевской декларации Всемирной медицинской ассоциации, фундаментальный принцип которой гласит: «Заботиться прежде всего о здоровье моего пациента». Но в нашей стране юридические и моральные законы применяются только тогда, когда это нужно или выгодно властям предержащим.

Моя семья отстаивала конституционное право на медицинскую помощь гражданину России. Другое дело, что добиться успеха моим родным удалось, только обращаясь в высокие инстанции. Так какое же отношение это имеет к блату, когда добиваешься положенного по закону, в то время как люди в белых халатах лишают тебя законного права, руководствуясь корыстными побуждениями?

У нас везде кивают на бедность и дефицит медоборудования, лекарств, но когда появляется «рука сверху» – находится все. В больницах давно сложился теневой рынок перераспределения, продажи, обмена лекарств, услуг, оборудования и т. п. Масштабы явления затмевают достижения известного героя Ильфа и Петрова, которому «Бог послал».

Купленный втридорога на деньги налогоплательщиков через какое-нибудь ООО аппарат, после того как на нем прилично «заработал» главный врач, не всегда попадает в кабинет поликлиники. Путь его к больному лежит через «платные услуги», через кабинет заведующего, главного специалиста, где пациенту выставят счет.

Не брезгуют даже мелочью. В одной из московских больниц по распоряжению главврача корм для его дачных волкодавов вывозили прямо с пищеблока. Это были отнюдь не отходы. «Элитные» псы в отличие от больных должны получать качественную пищу.

После приезда комиссии в больницу я на день-два привлек всеобщее внимание. Редкий служитель медицины, заходя в палату, не подходил к моей кровати. Спешу успокоить ревнителей равноправия – не один я выступал в роли больничной «суперстар». Еще больший приток любопытных вызвал поступивший несколько позднее криминальный «авторитет». С той лишь разницей, что его, в отличие от меня, положили в элитное отделение реанимации немедленно.

Врачи по зову сердца

Среди просто любопытных оказывались и подлинно сопереживающие люди, как, например, пожилой доктор, работавший в больнице консультантом. Не утративший сострадания за длительную врачебную практику, он не только заинтересовался моим случаем, но и предложил оригинальную схему лечения. Он провел у моей кровати всю ночь, вселял в меня надежду на выздоровление, не стесняясь, молился, а главное, не покинул меня даже тогда, когда предложенная им схема лечения была отвергнута.

Встреча с ним стала новой удачей в череде мрачных событий, сопровождавших послеоперационный период. Скорее всего, именно он заложил в мое подсознание установку на выздоровление.

И даже когда мозг отказывался вести борьбу, сдаваясь под напором неблагоприятных обстоятельств, где-то там, внутри, происходило что-то неведомое, не поддающееся пониманию. В этом пограничном состоянии между жизнью и смертью, когда я терял сознание, таинственное и неведомое нечто продолжало сопротивляться наступлению смерти.

Сомневаюсь, что описанный феномен понятен докторам. Иначе они не обозначили бы его в выписке из истории болезни как психоз. Интересно, как можно определить психоз у человека, который не может сказать ни слова, да к тому же руки и ноги которого крепко привязаны к кровати?

Разрезанный почти от одного уха до другого, я, естественно, не мог не реагировать на болевые ощущения от зашитой, но чудовищной раны. Видимо, подобная реакция и воспринималась как психоз, и тогда удобно было успокоительными уколами добиться, чтобы больной вообще не шевелился и не подавал признаков жизни. После этого к нему можно и не подходить.

Возможно, я слегка утрирую, но на такие мысли натолкнули наблюдения за одним из моих соседей, находившимся несколько дней без сознания после операции. Любой его стон, любое движение почему-то сильно раздражали дежурных медсестер. Да, вид у него был довольно непривлекательный, но не могло же это вызывать негативную реакцию из смены в смену. Всем хотелось как следует успокоить пациента, чтобы реже подходить к нему. Так легче, так привычнее. «Психоз» и, как следствие, лошадиная доза седативных средств. Отличный выход! Спокоен пациент, спокоен и врач. Идет лечение.

Хотел бы я посмотреть на реакцию штангиста, если бы перед решающей попыткой, когда требуется полное напряжение всех физических и нравственных сил, ему предложили бы успокоительное лекарство. А ведь в таких случаях состояние спортсмена действительно напоминает психоз.

Бесконечно благодарен Человеку, всю ночь просидевшему около моего изголовья, неравнодушного к чужим страданиям. Даже теперь, когда страшные дни уходят все дальше и дальше, я вряд ли в полной мере могу оценить подвиг врача, отдавшего для спасения моей жизни много нравственных сил.

Казалось бы, за долгие годы профессиональной практики он должен был привыкнуть к страданиям обреченных. Но какая-то искра, так и хочется назвать ее Божьей, проскочившая между ним и почти безжизненным пациентом, заставила его остановиться около моей кровати, ощутить практически неосязаемую способность к борьбе за жизнь в моем организме и попытаться реализовать ее на практике.

Подобно талантливому музыканту, способному извлечь из инструмента такие звуки, которые не подвластны его собратьям по искусству, так и врач по призванию, по зову сердца, видимо, лучше всех современных приборов может ощутить едва уловимые сигналы, идущие от больного.

Недаром великий Авиценна еще тысячу лет назад говорил: «А органы и их полезные функции врач должен познавать при помощи внешних чувств и анатомии».

Еще раз напомню, я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, не мог говорить, постоянно терял сознание. И все-таки чудо-доктор остановился около меня. Тогда для него перестали существовать рамки рабочего дня, конфликт с моим лечащим врачом, вся земная суета, которой часто заполнено наше якобы кипучее существование.

Каким же нужно быть человеком, чтобы за долгую жизнь не растерять сострадания к своим пациентам, в то время как многие его коллеги в больнице становятся циничными, жестокими, не способными не только сострадать, но и проявлять обычную человеческую жалость.

Конечно, таким докторам, как мой ночной спаситель, работать очень трудно, поскольку они отдают пациенту частичку своей души, а может быть, и здоровья. Но как же повезло тому, на чьем жизненном пути встречается Врач с большой буквы, Врач от Бога. И начинаешь верить и понимать, что он и есть проводник промысла Божьего.

Именно он способен совершить невозможное, чудо, как сказали бы раньше, именно его психологическое воздействие послужило основой моего выздоровления.

Заметьте, при одинаковых атрибутах профессиональной квалификации лишь таким специалистам удается осваивать искусство врачевания. Там, где у обычного доктора опускаются руки, для них открывается обширное поле деятельности. И вопреки прогнозам, предсказаниям, пессимизму окружающих они добиваются успеха.

Где же найти слова, чтобы полнее выразить благодарность настоящим чудотворцам? Лишь человеческая память и вызванное ею поклонение могут быть достойной наградой им!