Юрий Третьяков - Толстый мальчишка Глеб

• Название: Толстый мальчишка Глеб
• Автор: Юрий Третьяков
• Жанр: Детская проза

---

— У меня уж ее нет давно, — соврал Мишаня.

— Можно нашего аспиранта призвать! — вмешался Братец Кролик.

— Аспирант пусть своим делом занимается, — сказала Галин Петровна.

— Да он не делом, а на кровати лежит! — пренебрежительно фыркнул Братец Кролик. — Как ни заглянешь: спи-ит!.. Или на балалайке играет! Галин Петровна, давайте у него микроскоп возьмем!..

— Как возьмем?

— А просто! Скажем: отдавай! Нам нужно!

— Да зачем нам микроскоп?

— Мало ли… Во время доклада к Мишане на стол поставим — для форса, чтоб вид был!

Эта мысль Мишане понравилась: солиднее будет, если во время доклада он нет-нет да и заглянет в микроскоп, но, к сожалению, Галин Петровна не согласилась:

— Совсем ни к чему! Хватит с вас таблиц!..

Когда, нагруженные книжками про птиц и вообще про разное, которые дала им Галин Петровна, Глеб и Мишаня вышли на улицу, Глеб посопел и спросил:

— Ты за Психею бросил обижаться?..

— Ху-у! Давно уж!

— Я тоже… Давай!

И Глеб протянул согнутый мизинец. Совершив церемонию мира, они пошли к Мишане. По дороге Мишаня наконец-то смог со всеми подробностями рассказать доброму и понимающему другу о всех мытарствах, претерпленных во время налета на РТС.

— И Лаптянин ломик там позабыл!

— Надо пойти взять! — сказал Глеб. — Если, конечно, его кто-нибудь еще не украл.

— Да-а… — вздохнул Мишаня, которому даже вспоминать о заборе РТС было неприятно. — Чтоб они меня второй раз ловили?

— Я могу слазить! — предложил Глеб. — Только место мне покажи: он близко лежит?..

— Ведь ты воровать не любишь! — слегка сопротивлялся Мишаня, но Глеб сказал:

— Точно, не люблю! Но только тут совсем другое дело: свой ломик берем! Если другой кто ломик там спрячет, а я возьму, тогда конечно… А свой имею право взять! Может, я его нарочно там клал, чтоб полежал… Кому какое дело!

— Это ты правильно! — обрадовался Мишаня. — Если в случае тебя поймают, так и говори: клал временно. А место я тебе покажу: близко, даже с улицы видно. Галин Петровне Васька небось рассказал про нас с Огурцом?..

— Прямо сразу! — кивнул Глеб. — Еще когда вы в будке сидели, они по телефону разговаривали, а я слышал. Васькиного-то я ничего не слышал, а Галин Петровна говорит: я сама ими займусь… Тут я сразу догадался, что про вас!

И Глеб горделиво качнул своим вихром, торчащим, как перо у дикаря.

— А вскоре он и сам на посту очутился. Но тут я совсем ничего не услышал, потому что они одни разговаривали. А потом говорят: позовите Мишаню и этого, рыжего… Тут мы сразу догадались, что это Огурец.

— А про мельничков откуда она знает?

— Про них я рассказал, вернее, мы с Ниной. Интересная девочка эта Нина! Если сравнить ее с тунгуской, самой что-ни на есть лучшей, то она…

— А про Психею тоже рассказал?

— Ничего подобного! — возмутился Глеб. — Буду я про это рассказывать! Зачем это нужно? Что тут хорошего?

Когда они шли мимо Аккуратистова дома, сам Аккуратист, воспользовавшись тем, что мать уехала до завтра к деревенской родне, а его оставила караулить дом, решил повеселиться и сейчас сидел на дереве с брызгалкой, подкарауливая такого смирного и слабого прохожего, чтоб можно было его обрызгать, а самому остаться в целости и невредимости…

Завидев Мишаню с Глебом, идущих рядышком, он удивился и закричал:

— Уже стукаться идете? А назначили в шесть часов?.. И Гусь не может: он погреб роет!

— Стукайся сам об дерево! — сказал Мишаня. — А мы уже стукались!

— Кто кого?

— Никто никого!

— А люди ждут… — застонал Аккуратист. — Обманул всех, жулик!

С горя, что не довелось ему полюбоваться битвой Мишани с Глебом, он так начал раскачиваться на своей ветке, что она затрещала.

Мишаня вручил книжки Глебу и огляделся, ища, чем бы его оттуда сшибить. Но Аккуратист не стал дожидаться, покуда Мишаня найдет что-нибудь увесистое, и со страшным шумом рухнул сквозь листву и ветки вниз, успев выкрикнуть на лету:

— Гусю доложим!

— Докладывай! — мрачно усмехнулся Мишаня, забирая книжки. — Боялся я твоих гусей-утей!

И пожаловался:

— Вот пристали: то одно, то другое, и все Мишаня. Мишаня — трубки доставай, Мишаня — дерись!.. Ну их, лучше я буду дуплянки строить.

Кроме Аккуратиста оказались и другие, кого зло брало — кишки драло, что Мишаня с Глебом драку свою отменили…

Когда они вошли к Мишане во двор, Верка высунулась из Мишаниной бывшей квартиры и, увидев Мишаню с Глебом, по-прежнему дружных да вдобавок еще и с книжками, уставила на них свои нахальные глаза:

— Как же вы, а драться хотели?..

— Хотели, да расхотели! — охладил ее Мишаня, и она заныла:

— Эх вы-ы… Мы-то думали, вы настоящие мальчишки, а вы хуже мокрых куриц…

— Да что с ними разговаривать! — гордо откликнулась из-под крыльца Роза. — Оба они только трепаться сильны.

Но Мишаня с Глебом не обратили внимания на их бессильную злобу и понесли книги в дом, в отместку протопав по ступенькам так, что внизу, наверно, казалось, будто это не двое мальчишек в сандалиях, а целый отряд солдат в сапогах.

Поручив книги под особый присмотр матери и строго-настрого наказав не брать их, даже с места не страгивать и не касаться вовсе, они опять вышли во двор, протопав по ступенькам еще сильнее.

В первую очередь были осмотрены все бревна, сложенные у забора: от какого можно оттяпать кусок, наиболее пригодный для дуплянки.

Таких сыскалось много, хоть некоторые пришлось выволакивать из-под самого низу, чтоб находились под рукой до времени, когда приступят к ним спилами и топорами.

Мать поглядывала на них из окошка, но пока не вмешивалась.

Потом Мишаня с Глебом осмотрели со всех сторон дом, решая, где лучше всего приспособить домики для галок и мухоловок, потому что по книжке эти птицы любят вить гнездо под карнизами крыш.

После этого они проследовали в сад и там бродили, задрав головы, между деревьями, так как главную массу скворечников и дуплянок Мишаня собирался разместить на деревьях: где — по две штуки, где — по три, а где — и побольше…

Напоследок они вернулись к дому и с середины двора долго озирали крышу, которую Мишаня отвел для сов. Труба будто специально состроена для прикрепления совятников: место высокое, спокойное, и совята, если по дурости выскочат, не упадут на землю, а могут спокойно резвиться на крыше.

Мать не вытерпела и вышла на порог:

— Инженера, а инженера!.. Дозвольте спросить: чегой-то все планироваете? Уж не дом ли собрались перестраивать аль, может, красить его намерены?

— Нет, — успокоил ее Мишаня. — Дом как стоял, так и будет, но только мы скворечников к нему со всех сторон присобачим.

— Сами вы додумались аль помогал кто? — спросила мать. — Однако ж кой-кого других спроситься не мешало б вам: дозволют чертовины-то ваши к дому лепить, людям на смех?

— А как же? — удивился Мишаня. — Для птиц ведь.

— От птиц этих отбою нет: вишню не укараулишь, — начала перечислять мать. — От черемухи одни скорлупки насыпаны, огуречные семена все как есть из грядки по вытаскали, ростки склевывают, а он их приманивать будет, накося.

— Птицы охраняют сады и огороды от вредителей, — объяснил Глеб.

Мать, уважавшая Глеба за вежливость и аккуратный вид, не стала его осмеивать, как Мишаню, которого, видно, считала дураком, а сказала серьезно:

— Иван Тараканыч того ж мнения… Неужто он хуже вас знает, старый человек?..

— Есть люди, и получше знают… Тараканыча твоего… — пробубнил Мишаня себе под нос, но мать услыхала:

— Это кто же они такие будут? — сощурилась она. — Уж не ты ли?

— А вот скоро состоится один докладик, — бурчал Мишаня. — Тогда все выяснится… будет разъяснение…

И неожиданно для себя сообщил:

— Я его буду делать!

Тут, конечно, мать, не ценившая никаких Мишаниных заслуг, принялась подсмеиваться:

— Где ж он будет происходить — в тиатре либо в клубе каком?.. Это я к тому, что нужно поспеть билеты приобресть, покуда не расхватали! Самое время тебе доклады делать, как ты прошел курс всей науки, осталось экзамент сдать — в профессора… а еще верней будет — в пастухи.

— Да не в театре, а на посту! — напрасно пытался убедить ее Мишаня. — Спроси вот у Глеба хоть! И книжки мы принесли за этим…

Но мать все равно не поверила и слушать не стала. Мишаня с Глебом пошли в дом, чтобы, не теряя времени даром, засесть за книги.

— Давай таблицу на стенку вывесим, — предложил Мишаня. — Уморимся, взглянем, какие у птиц домики будут хорошие, и опять веселей пойдет!..

Вьгвесили таблицу, но под самое окно явились Верка и Роза и начали хохотать.

Они хохотали и хохотали без всякого отдыха и перерыва, будто их кто щекочет там, и мешали вникать в книжку.

Мишаня уж приготовился успокоить их, окатив через форточку водой, но тут в комнату зашла мать и всплеснула руками: