Анатоль Костенко - ЛЕСЯ УКРАИНКА

• Название: ЛЕСЯ УКРАИНКА
• Автор: Анатоль Костенко
• Издательство: «Молодая гвардия»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1971

Во многих ее стихах часто повторяются два слова: «крылья» и «песня». Может быть, оттого, что самой сильной мечтой ее всегда было взлететь, преодолевая оковы слабого тела, а строки ее стихов, наполнены мягкими и печальными напевами родной земли, где бы она не находилась: под жарким солнцем Египта, серым и дождливым небом Германии или у берегов Средиземного моря в Греции…

Документально-художественная книга Анатолия Костенко «Леся Украинка», предлагаемая ныне читателю, на основании большого мемуарного, эпистолярного и архивного материала раскрывает обаятельный образ гениальной украинской поэтессы.

---

«НА КРЫЛЬЯХ ПЕСЕН»

В 1893 году во Львове вышел в свет первый сборник стихов Леси Украинки «На крыльях песен». Книга была издана с помощью и при непосредственном участии Ивана Франко.

Это огромное событие не только для поэтессы, но и для всего литературного движения и культурной жизни Украины.

В июне того же года Леся по дороге в Гадяч остановилась в Киеве. Первыми, с кем она поделилась своей радостью, были Старицкие. Кроме сборника «На крыльях песен», Леся показала друзьям и книгу переводов Гейне, которая была издана за границей. Вот как описывает эти счастливые часы Лесиной жизни ее подруга.

Из воспоминаний Людмилы Старицкой-Черняховской. «Помню отчетливо, как сию минуту, тот день, когда Леся, молоденькая, тоненькая, высокая, в красивой украинской одежде, пришла к нам с двумя книжечками. Это был общий праздник. Отец надел на нос пенсне, взял перочинный нож, ласково, как любимое дитя, погладил серо-голубой томик и начал осторожно разрезать листы…

Мы все вместе с автором расселись вокруг — отец блестяще читал стихи, его любили слушать. Перечитали подряд все Лесины стихи, а некоторые — по нескольку раз. Отец был в восхищении, он целовал Лесю и по своей привычке так крепко обнимал ее, что, ей-богу, тревожно становилось: как бы он не сломал ее в крепких объятиях…»

О небольшой книжечке заговорили по всей Украине — литературная общественность приветствовала рождение талантливого писателя. Выражая общее мнение о поэтическом даровании Леси Украинки, Иван Франко писал: «Со времен шевченковского «Схороните и вставайте, оковы порвите…» Украина не слыхала такого сильного и горячего слова, как из уст этой слабой, больной девушки». Правда, украинские эпигоны Шевченко не один раз рвали оковы, предвещали свободу, но это сводилось к заимствованию поэтических образов великого Кобзаря. Леся Украинка, подчеркивал Франко, не подражает пафосу шевченковской поэзии, у нее есть свой пафос, свой почерк.

Будучи вообще очень чутким человеком, Леся внимательно прислушивалась к отзывам критики на свой первый сборник. Не всякой похвале радовалась, а отрицательные, не очень лестные отзывы и мнения не отбрасывала. В одобрительной по тону и оценке статье Ивана Франко Леся нашла нечто причинившее ей душевную боль. Ей неприятно было, что критик вынес на всеобщее обозрение некоторые стороны ее личной жизни, всякий раз подчеркивая: «слабая, больная девушка», «тело у нее больное, но душа здоровая» и т. п. Неудовольствие это легко объяснить: ведь в то время Леся, как и каждая молодая девушка, встречала весну и мечтала не только о поэзии, но и о любви, о счастье. Именно по этому поводу, отвечая критикам, она говорила:

— Я хотела бы, чтобы меня судили со всей строгостью и откровенностью… Я никогда не обижаюсь, если судят мою работу, но не люблю критику, которая трогает меня как человека. И дело ведь вовсе не в том, что поэт молод или стар, болен или здоров, оптимист или пессимист, от этого его стихи не станут лучше или хуже…

Молодой писатель и журналист из Галиции Осип Маковей прислал Лесе рецензии, помещенные в газете «Дило», а также сообщил о том, что и сам напечатал в «Зори» критический разбор, и высказал некоторые соображения в письме к поэтессе. «Большое Вам спасибо, — отвечает Леся, — за присланные рецензии и письмо. Немного найдется людей, которые так старались бы утешить незнакомого человека. И правда, Вы доставили мне огромную радость. Только напрасно думаете, что я уже в таком отчаянном моральном состоянии, когда человеку ничто не мило, — как говорится, и божий свет не мил… Была бы я в таком состоянии, то, наверное, удержала бы при себе свои грустные и веселые песни, не заботясь о том, чтобы отдавать их в печать и распространять среди людей…..Я сама теперь вижу, что моя книжка получилась слишком печальной, и это портит впечатление. В общем, могу сказать, что хоть и немного времени прошло с тех пор, как вышла моя книжка, но если бы я издавала ее сейчас, то издала бы иначе. Ну, да что поделаешь! «Всяк задним умом крепок».

В этом же письме она решительно и резко возражает Маковею, который утверждал, что для понимания творчества поэта надо знать его биографию: «…Я не согласна с тем, что для понимания чьих-либо стихов необходимо знать биографию автора. Неужели мы, поэты (присваиваю себе это имя с разрешения критиков), и в самом деле должны вечно жить «на большой дороге» и отдавать людям на суд, — скажу даже, на съедение, — не только свои мысли и работу, но и всю жизнь… Я все же думаю, что любой человек имеет право защищать свою душу и сердце, чтобы не ворвались туда насильно чужие люди, словно в свою хату, — по крайней мере, пока жив хозяин… Утешаю себя надеждой, что я еще не сейчас Байроном стану, и никто не придет силком забирать мои биографические материалы… Кроме того, я думаю, что неправилен самый метод критики ad hominem[25] неправомерен, хотя его и признают новейшие французские критики».

Леся противится тому, чтобы критика расценивала любое лирическое стихотворение как страничку из автобиографии только потому, что в нем для большей выразительности употребляется местоимение «я». Что же касается грустного колорита ее стихотворений, то она уверяет Маковея, что это зависит от настроения, а последнее — «больше всего от того, какая погода в душе». И лучше всего пишется ей, когда на сердце ненастье., «Конечно, и у меня на сердце далеко не всегда идет дождь — избави бог, — но об этом, как вижу, нельзя не подумать, читая мои стихи. Я знаю, что это нехорошо, но ведь «натуру трудно изменить»…

Некоторые из литераторов, склонных к предсказаниям и прогнозам, высказали опасения: не станет ли этот «грустный колорит» самодовлеющим в творчестве автора. На это Леся ответила ясно и твердо: «Вы боитесь, что я не пойду вместе с духом времени, а останусь позади, — я так не думаю. «На крыльях песен» — не последнее мое слово. А если я собираюсь идти дальше, то, конечно, вперед, а не назад, иначе не стоило бы и выступать. В общем, я рада, что мои стихи вызвали критический разговор, — пусть люди ругают, только бы не молчали, и то хорошо…

Нашей литературе много чего недостает, но больше всего недостает хорошей талантливой критики… Боюсь, что наши критики смотрят на нашу литературу… с особой точки зрения, что она, дескать, молода, и судить ее так строго не следует, наоборот — нужно хвалить и пробудить в литераторах интерес хотя бы к какой-нибудь работе. Если дело обстоит именно так, то это очень жалко. Не знаю, как кто, но я бы хотела, чтобы меня судили со всей строгостию, не обращая внимания ни на мою молодость, ни на молодость нашей литературы, тогда бы я знала, как мне отнестись к этому суду».

Что же было в книге такого, что она заинтересовала, всколыхнула литературную общественность, вызвала споры, разноречивые мнения? Ведь украинская литература к тому времени уже успела заявить о себе всему миру такими славными именами, как Сковорода, Котляревский, Шевченко, Марко Вовчок, Мирный, Франко и др. Украинская поэзия жила, развивалась, в ней звучали мощные революционные мотивы. В ее сокровищницу вошли такие пламенные стихи и поэмы, как «Гайдамаки», «Сон», «Кавказ», «Энеида», «Сад божественных песен», «Каменоломы»…

Однако голос Леси Украинки прогремел новым, доселе неведомым свежим призывом. Писать о нищенской, горькой жизни народа, выставлять напоказ его извечные страдания — это устаревший мотив! Истинный поэт — не бесстрастный свидетель, нет, он трибун, всегда и во всем революционер. Это она хорошо понимала. Но как должно осуществиться это в творчестве? Как отыскать нужные звенья в нескончаемой цени событий, в водовороте жизни, чтобы достичь поэтических высот? Кто научит распознавать во тьме кромешной истину и ложь? Ведь поколение, к которому она принадлежит, еще не овладело «боевой наукой»:

Мечи давно заржавели, других
не выковали молодые руки;
все мертвые — в земле, а у живых
не боевой учились мы науке.

Леся Украинка понимала, что ее предшественники-поэты пели так, как требовало их время, и что не стоит вторить им. Надо найти свой голос, вести свою мелодию — в унисон ритму сегодняшнего и завтрашнего дня. Шевченко жил и творил в эпоху крепостничества и всю мощь своего таланта обратил против наибольшего зла — против рабства и деспотического самодержавия. Все надежды поэт возлагал на революционное крестьянство. Теперь, на исходе XIX века, ситуация изменилась. Крепостного права давно уж нет, однако жизнь народа не улучшилась, невзгоды и обнищание простых людей приобретают ужасающие размеры. Часть крестьян превратилась в промышленных рабочих. Родился новый, самый революционный класс — пролетариат.

Молодая поэтесса еще не осознавала значение, не представляла роль каждого из этих классов в грядущей освободительной борьбе. Видимо, она догадывалась, что в лице рабочего класса появилась новая, более могущественная сила, чем крестьянство. Это ощущение отразилось в поэзии мотивом надежды, пусть еще не совсем определенной и целенаправленной, но звонкой, радостной. Силы борцов растут — их питает обновленный неисчерпаемый источник. Борцов не страшит «глубокая ночь»: