Валентина Немова - Любить всю жизнь лишь одного

• Название: Любить всю жизнь лишь одного
• Автор: Валентина Немова
• Жанр: Проза

"Любить всю жизнь лишь одного" — роман о молодежи и для молодежи. В него вошли записные книжки старшеклассницы. Она любит юношу из той же школы, в которой учится сама. И он как будто симпатизирует ей, но ведет себя довольно странно. Они то ссорятся, то мирятся. Чтобы наладить с ним отношения, девушка дает парню почитать свои дневники, открывает душу. Она романтик по натуре, мечтает свою школьную дружбу, первую любовь пронести через всю жизнь. Удалось ей это или нет, вы узнаете, прочитав книгу до конца.

---

Если хочешь — приди,

Этот день не пройдет без следа.

Если ж нету любви,

Ты меня не зови,

Все равно не найдешь никогда.

Если бы Лешка, читая мой дневник, высмеял эту песню и дал бы мне это понять, я даже не знаю, что было бы со мною, когда бы я его скептическую приписку прочитала. Но приписки на этой странице нет.

- * * *

Жил один скрипач, молод и горяч,

Жаркий и приветливый, как ветер,

И, в любви горя, весь отдал себя,

Той, которой лучше нет на свете.

Пой, скрипка моя, пой,

Видишь, солнце радостно смеется.

Расскажи ты ей о любви моей,

Для кого так сердце мое бьется.

Но пришел другой, с сумой золотой.

Разве можно спорить с богачами?

И она ушла, счастье унесла,

Только скрипка плакала ночами.

Плачь, скрипка моя, плачь,

Расскажи, как на сердце тоскливо.

Расскажи ты ей о любви моей,

Может быть, она с другим счастлива.

Денег ни гроша, но поет душа

Повторяя звуки чудной скрипки.

В восемнадцать лет счастья в жизни нет,

Все прошло в одной ее улыбке.

Плачь, скрипка моя, плачь,

Слышишь, сердце горестно так бьется.

Расскажи ты ей, о любви моей,

Может быть, она еще вернется.

Вот пришла весна, он сошел с ума,

Целый день бродил с больной улыбкой,

Все мечтал о ней, той, что всех милей,

И в руках казалась палкой скрипка.

Плачь, скрипка моя, плачь,

Расскажи, как горько я страдаю,

Горя не тая, расскажи, что я

О ее любви к другому знаю.

— Общественное

Недавно у одного десятиклассника из раздевалки украли пальто, новое, дорогое, с меховым воротником. Пригласив меня по этому поводу в свой кабинет, директор школы, офицер запаса, сказал:

— Вор всегда свой, тем паче в школе. И найти его мы должны сами, без постороннего вмешательства, чтобы не засветиться на районном уровне. — помолчав, добавил. — Как ты считаешь, чья это может быть работа? — Я ответила, что покамест никак не считаю:

— Сперва надо хорошенько поразмыслить.

— Тогда иди думай.

Целый урок, пропуская мимо ушей то, что говорил учитель, я думала, стараясь выполнить поручение руководителя школы. Это был урок литературы. Вела его старшая сестра Розы Лидия Андреевна, высокая, стройная, очень красиво причесанная, очень сдержанная и корректная 25-летняя незамужняя женщина. Она хорошо знает свой предмет, но несколько суховата.

Как я думала? Перебирала в уме фамилии хулиганистых мальчишек из 6–7 классов. Припоминала их лица. К концу урока ответ на вопрос, заданный мне Владимиром Сергеевичем, был найден. Вернувшись в кабинет директора, я назвала имя парня, которого приметила еще в прошлом году. Он мне казался самым недисциплинированным из всех подростков в школе, потому что частенько срывал уроки, правда, не в своем классе, а в других, исподтишка: или в раскрытое окно швырнет камень, или втолкнет малыша в кабинет, где занимаются старшеклассники, или кого-то из своих дружков заставит сделать какую-нибудь гадость. Одним словом — неофициальный лидер. Физически развит. По этой причине выглядит гораздо старше своих 14 лет. Выражение лица тоже недетское, суровое. Взгляд прицельный. Фамилия Тараканов. Прозвище — Таран. Очень подходит ему эта кличка.

— Может быть, ты и права, — вздохнул директор, выслушав меня. — Я на этого пацана тоже обратил внимание.

— Мне разрешите идти в класс или еще будут поручения?

— Пока нет. Ступай на урок. А я сейчас с ним один на один потолкую.

Десятиклассники, товарищи пострадавшего, доставили подозреваемого в приемную. Как и следовало ожидать, он не сознался в содеянном. Пришлось вызывать милицию. Не знаю, какие меры применили стражи порядка к трудному подростку, но он, что называется, "раскололся". Украденное пальто было им спрятано во дворе школы, в глубоком сугробе. Зима в этом году была снежная…

Опасаясь, как бы дружки Тарана не узнали, кто именно его вычислил и не расправились со мной, я попросила Владимира Сергеевича не распространяться об этом моем достижении. Он пообещал и сдержал данное мне слово, если не считать, что в беседе с Коробовым Василием Евгеньевичем похвалил меня за оказанную милиции помощь в раскрытии преступления. От Коробова, нашего классного руководителя, похвалы я не дождалась. Доброе слово обо мне, прямо у себя на уроке, сказал другой учитель, преподаватель математики Роман Федорович:

— Быть тебе, Юля, следователем. Возможно, даже знаменитым. У тебя интуиция есть!

— Вы уж скажете! — чувствуя, что он преувеличивает мою заслугу, а, может, и подшучивает надо мной, возразила я учителю.

— Дома

Каждый день в школе какое-нибудь ЧП. Как-никак здесь тысяча человек ума набирается. То подерутся, то урок сорвут. И на все разборки меня вызывают. Или с урока снимут, или после смены задержат, иной раз домой за мной пришлют, благо что живу недалеко от школы, в пяти минутах ходьбы. Моим родителям все это не нравится, так как отражается на оценках в журнале, и периодически они (мама и папа) устраивают мне головомойки. Я, конечно, не молчу, когда они ругают меня, огрызаюсь. Доказываю, что достойна не осуждения, а поощрения. Первой начинает крупный разговор мама, потому что именно она отвечает в нашей семье за воспитание детей. Опишу одну из таких сцен.

Мама (с упреком): Ты не учиться в школу ходишь, а работать. И работаешь бесплатно.

Я (беспечно): Бесплатный труд ради общества — принцип коммунизма.

Мама (покачав головой): Ляпаешь, что на ум взбредет.

Я (весело): Да это Ленина слова, а не мои!

Отец (сердито): Да хоть бы и Ленина, все равно глупо. Активисткой хочешь быть? И где же твой коммунизм?

Я (уверенно): Построим, если все будут относиться к труду, как я.

Отец: Ну, точно Ольга Мазурка, в нашей деревне была такая. Золотые горы обещала. А потом пришли эти активисты и отобрали нажитое трудом.

Мама (горестно): Отняли тулупы и валенки, надели на нас лохмотья и лапти…

Я (горячась): Но я разве чужое присваиваю?

Отец (назидательно): Не присваиваешь, зато свое раздаешь.

Я (возмущенно): Да что же я раздаю?

Отец (тем же тоном): Время свое разбазариваешь. Потом не наверстаешь, что проворонишь. Локти будешь кусать, когда пробьет час!

Чувствую: в словах родителей большая доля правды, но как выйти из создавшегося положения, понятия не имею. Отказываться от поручений надо тогда, когда тебя выбирают, а не потом. А когда выбирали и орали на весь актовый зал: "Русанову! Русанову!" — было так приятно! Да и теперь не надоело мне быть на виду. Очень хочется быть нужной людям. Ведь именно такая у меня в жизни цель — приносить другим пользу. А много ли будет проку от меня, если я откажусь от всех своих постов и сделаюсь рядовой комсомолкой?

— Личное

Еще и потому нравится мне заниматься общественной работой, что она отвлекает меня от мыслей о Лешке. Кажется, с ума сойти можно, пытаясь разобраться в наших с ним отношениях. Ну почему он, чем больше я стараюсь быть хорошей, правильной, тем дальше отходит от меня? А над тем, что я серьезно отношусь к исполнению обязанностей председателя учкома, даже посмеивается. И злорадствует, когда мне не удается добиться положительного результата в каком-либо деле! Надо же, какую ехидную приписку оставил он в моем дневнике на той странице, где я рассказываю о Баландине, по чьей вине било сорвано заседание учкома! "А зря ты вчера умоляла Юру! Ха!".

И сдается мне: он больше чем кто-либо другой нуждается в перевоспитании. Но мне он, конечно, не поддастся. Потому что из нас двоих скорее он главное лицо, а я зависимое. Я пытаюсь преодолеть эту зависимость, но пока что не могу. Вся беда в том, что у него, в отличие от меня, нет стремления быть хорошим. Ему нравится быть таким, какой он есть. Совмещать в себе черты Онегина и Печорина. Иногда он кажется похожим и на Рахматова. Но и это не утешает меня… Не проясняет ситуацию. Лишь еще больше все запутывает…

- * * *

В раздевалке было ужасно много народу. Увидев Ивана (он пробирался сквозь толпу), я полезла ему навстречу. Мне очень хотелось с ним поговорить. Добравшись наконец до него, я спросила: — Почему ты не пришел ко мне вчера, как обещал?

— Видишь ли, — начал он было оправдываться, но ему не дали договорить, вытолкали из гардероба. А может быть, он того и хотел? С ним что-то неладное творится. Наверное, все обстоит именно так: он безнадежно влюблен, но не говорит, в кого именно. Только страдает, как тот скрипач из песни и как я… И что себе в последнее время позволяет! В прошлое воскресенье обещал прийти к Лешке. Тот ждал его до 4-х часов, потом отправился к нему. А он, Ванька, вместе с Сашком, без предупреждения, явились ко мне. Вообще-то Александр молодец, что пришел. Я, признаться, не ожидала от него такой храбрости (его мать беспробудно пьет, и все знают об этом, что очень стесняет парня). Я собиралась в тот день пойти в кино на семичасовой сеанс, но вынуждена была остаться дома. Не могла же я прогнать пришедших ко мне гостей. А если бы исполнила свое намерение, встретила бы Алексея. Говорят, он был с семи. А перед тем, как отправиться в клуб, заходил к Ивану. Он, значит, к Ивану, а Ванька — ко мне, задержал меня. Помешал нам с Алешкой встретиться. Неужели он умышленно так поступил? Раньше он был связным у нас с Крылатовым. А теперь уклоняется от исполнения своих обязанностей. Надоело быть "шестеркой"? Или после той ссоры, о которой я рассказывала выше, по-настоящему они еще не помирились? Или по какой-то другой причине Ванюша вдруг взбунтовался? Не только Лешка, но и он, мой друг Ваня, сделался загадочным. Вообще мальчишки заковыристый народ. Порою ведь и в себе самом трудно разобраться.