Михаил Садовяну - Жизнь Штефана Великого

• Название: Жизнь Штефана Великого
• Автор: Михаил Садовяну
• Жанр: История

Когда Штефан, сын Богданов, вступил в малое и неприметное Молдавское княжество воевать отчий стол, шел год 1457 от рождества Христова.

Никто не ведал имени княжича. После гибели отца пришлось ему скитаться по дворам иноземных правителей. Теперь он возвращался с валашским войском, молдавскими сторонниками и наемной челядью. Не раз поступали так в начале века искатели престола.

Сила, которую люди того времени именовали Божьим промыслом, готовила руке, державшей этот меч, необычайную судьбу.

---

Горестью, упорством и гневом полнились сердца при мысли о турецкой угрозе. Нрав молдаван еще более тому содействовал. О мщении ужасном и битвах мечтали они. А посему ожидали со дня на день своего Мессию-искупителя.

А в это время венценосцы и рыцари других христианских государств скорее помышляли о мирских утехах и грехах. Сразу же по смерти Яноша Корвина сын его Владислав пошел ратью на графа Цилли, противника Гуниади, и, обойдя его лукавством, предал казни. Он же напал на сербского деспота, хоть тот за собой вины не знал. И много натворил бесчинств, противных Богу и законам. К исходу зимы повелел венгерский король привести Владислава в Буду, и, предав суду, казнил его.

Оставался младший сын Яноша Гуниади Матвей, опекаемый по малолетству дядей, знатным вельможей Михаилом Силади. Часть магнатов примкнула к ним, желая возвести Матвея на венгерский престол. Была еще и третья партия, ратовавшая за немецкого кесаря Фредерика.

Молдавия была под рукой Казимира-короля; по обычаю времени Петру Арон-Воевода клялся ему в вассальной верности. То был союз-короля с ленником-князем. Сюзерен пользовался правом помощи и совета[71], вассал же довольствовался поддержкой господина, весьма ценной по тому шаткому времени. Оскудение Молдавии в последние два десятилетия превратило ее князей в захудалых просителей, то и дело спасавшихся бегством в Польскую землю. Казимир был недостаточно властен, чтобы водворить в Молдавии порядок, как того требовали торговые интересы республики; молдаване же — народ слишком бойкий и неспокойный, чтобы внимать одним словам; а посему не очень почитали они польского короля. Разумные люди радовались бы монаршему покровительству — им же была любезней независимость да свой молдавский князь. И еще того чудней, они считали, что католик, хоть он и христианин все равно остается католиком; а веры христианской лучше и праведней молдавской на свете не сыскать. Пускай православные жители Червонной Руси подались под руку польского круля — молдаване за веру отцов стояли крепко. Оттого и пошла про них худая слава средь соседних народов. Нелепей всего было то, что сии молдаване, готовые лечь костьми за веру Христову, слушали с ухмылкой монашьи да поповские укоры в маловерии, чревобесии в посты, в небрежении к Божьим храмам. И слово-то какое богохульное придумали: рати, мол, — воевода, бабьему войску — поп!

II

В то лето 1457-е на святой зацвели сады, и кодры надели зеленое убранство. К этому времени хуторяне чинят сараи, правят заборы, обновляют запруды, приводят в исправность мельницы, выхаживают ягнят, пересчитывают и отбирают овец; готовят плуги и бороны. Весна сгоняет дымную мглу, затянувшую долины, дабы просветлели дали, и Всевышний обозрел свою землю. По всей стране от гор и до Лимана жители все до единого радостно и усердно откликаются на зов весеннего солнышка. Так повелось от древних поколений.

В такую-то пору, когда молдаване съезжаются домой на праздники из самых отдаленных мест, разнесся слух, что Штефан-Воевода, сын Богдана-Воеводы Мушата, перешел у Аджуда рубеж с валашской ратью.

Время похода было искусно рассчитано. Рэзеши, которым настал черед заступить на государеву службу, сомневались: верить молве аль не верить? Покуда же кони их паслись на выгонах. Льготники[72] и жители господарских сел, отбывавших воинскую повинность, не торопились. Прочие тревожились еще того меньше: с появлением Штефана пуще прежнего пошли в народе толки о законных правах внука Александра Старого. Повсюду скакали бирючи, призывая людей сидеть смирно и спокойно по домам, ибо князь не с Молдавией воюет, а с Ароном-Воеводой, слугой Махмет-султана, погубителем господаря Богдана. И скоро Всевышний оправит правого и казнит лиходея. И взойдет над страной солнце обновления. Кому люб новый, достойный воевода, тот пусть сядет на коня и приедет в субботу ночью бить челом господарю Штефану в Сучаве. Многие молодые рэзеши Яланской и Бырладской долин, услышав такие слова, опоясались саблей и сели на коней. И вышли они к войску на серетский шлях и били челом новому государю. Старые медлили: воля Господня.

Благоприятные приметы сопутствовали Штефану. На небе ни облачка. Ветер тек с юга. Добрыми вестниками в белом расцвели за одну теплую ночь черемуха и черешня.

В Борзештах князь спешился у малой церковки и преклонил колена пред ликом Божьей Матери. Вошедшие за ним бояре своими глазами увидели: когда Штефан склонил голову, солнце озарило лик святого младенца. Когда же он поднялся, живая серебряная шпора протяжно зазвенела. Отдав последний поклон Богородице и младенцу Иисусу, господарь вышел, тихий и задумчивый, из святой обители. Затем поднялся в стременах на белом скакуне своем и, насупясь, огляделся. Полки его стояли на взгорье и вдоль шляха. Завидев сверкающий шлем господаря, они зашевелились. Но Штефан не двигался с места, и ратники застыли, обнажив головы. Тогда он протянул левую руку в перчатке к Сучаве. Сжал кулак, словно держал уже в нем стольный город, потом упер его в бок, защищенный кольчугой.

Это было во вторник на страстной неделе, в полдень. Вышло повеление полкам пробираться незаметно опушками дубрав по высоким склонам. А господарь следовал шляхом, не отходя от Серета-реки. На той стороне скакали по виду безоружные верховые, осторожно прощупывая дали. В 4 часах ходьбы перед войском находились быстрые конные лазутчики с добрыми проводниками. Получая беспрестанно вести о том, что делается севернее его, Штефан на каждой стоянке раздавал новые повеления.

В среду к заходу солнца войско стало станом под Романом. Гонцы и лазутчики донесли, что полки Петру Арона ждут на Серетской излучине у Жолдешт. Штефан отрядил часть конных полков под началом нямецкого боярина Чопея на левый берег в сторону Молдовы-реки, дабы глушью в нужный час выйти к Жолдештам с другой стороны. 12 апреля в великий четверток Штефан поспешно двинул свою рать: не успела высохнуть роса в Серетской пойме, а бой уже закипел.

К полднику нагрянул с запада на жолдештский стан пыркэлаб Чопей. На диво скорая победа увенчала первую схватку. Ароновы ратники, пришпорив коней, ускакали, вздымая пыльные тучи. Иные остались и повинились. Быстрые конники Штефана, неотрывно следя за пыльными столбами, погнались за бегущими; запомнив место, где улеглась пыль, они воротились с ответом к господарю. К вечеру в виду Аронова войска показались на окрестных холмах клиновидные дружины копейщиков Штефана. Только стемнело — полки Арона снялись с места и в поисках рубежа поудобней ушли за Молдову-реку. Но в пятницу, на рассвете, Штефан настиг их в Орбике. Кто не покорился, того настигла сабля и тут же уложила. В горы прорвались немногие.

Предоставив дяде, боярину Влайку, заботу об Ароновом стане и полоне, господарь не мешкая проследовал в Сучаву; в субботу конники и бирючи его показались под стенами города.

Заволновались села и города. Гудели колокола, возвещая новое правление. Уж не было тайной ни для кого: князь Петру Арон показал тыл и с малым числом служилых поскакал к Хотину, стало быть, в Польшу. Верные люди, бежавшие из-под Орбика, так и не догнали его. Пришлось явиться с повинной к новой власти и молить о пощаде, дабы встретить с миром светлое Христово Воскресение.

В Великую Пятницу вечером Штефан отстоял в Бае службу погребения плащаницы. По христианскому обычаю постился он весь день, — лишь к заходу солнца отведал глоток воды.

Преклонив колени под крестом над входом в храм, князь, окруженный верными слугами, смиренно поблагодарил за дарованную победу. Священнослужители благословили его с поклоном — что было для народа новым знамением. Той же ночью полетели по селам Верхней Молдавии проворные гонцы, оповещая людей и зовя их именем предсказанного обновления под руку нового господаря. В субботу поутру конные полки, предводительствуемые гетманом[73], заняли Сучаву. Горожане, во главе с митрополитом Феоктистом и иными старыми боярами, встретили князя крестным ходом на Поле Справедливости, в месте древних судилищ; народу собралось — не протолкаться. Стоял погожий весенний день, давно сужденный Божьим промыслом. Сучавские колокола благовестили о нем в отдалении. Княжеский поезд примчался в сверкании ратного убранства и стал пред многолюдием. Все спешились. Один лишь князь остался сидеть на коне. Пронзительно, сурово глядел он на людей; сразу стало тихо.

— Пусть народ скажет, — твердо проговорил он, — волит ли меня господарем. Я пришел в отчину и дедину Богдана и Александра-Воеводы.

Высокопреосвященный владыка Феоктист, облаченный в ризы, и клир, сопровождавший его, низко поклонились князю. Народ, тут же признав господаря, радостно зашумел, как было исстари заведено при воцарении новой власти. По знаку Штефана телохранители сели на коней и оттеснили толпу, а господарь спешился и подошел к владыке Феоктисту. Митрополит помазал его мирром и возложил на него венец. Бояре, столпившиеся около, закричали: