Брет Гарт - Габриель Конрой

• Название: Габриель Конрой
• Автор: Брет Гарт
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-06256-4

Полная испытаний и жестокости жизнь золотоискателей американского Запада, суровые и мужественные герои, проявления человеческой доброты и верности — вот главные темы произведений Брет Гарта. Он был дерзким журналистом, лирическим поэтом, своеобразным прозаиком. Его писательский дар признали сразу и, как ни удивительно, раньше всего в России. Но не только авантюрные сюжеты и колоритные образы героев произведений Брет Гарта влекут к его книгам все новых читателей, а возможно, торжество справедливости, которое присутствует и в единственном романе «Габриэль Конрой», и в повестях и рассказах.

---

Не помню, описал ли я внешность донны Марии. Если нет, то лучшей возможности мне, пожалуй, не представится. В гамаке она выглядела совсем миниатюрной; движение часто преувеличивает истинный рост женщин; лежа, они кажутся нам меньше. Довольно густые каштановые волосы донны Марии были уложены не самым лучшим образом, в пансионе, пятнадцать лет тому назад, ее приучили гладко причесывать виски. Взгляд карих глаз был приятным; красноватость век могла быть объяснена ее недавним горем и даже в каком-то смысле подобала ее вдовьему положению. В уголках маленького рта залегло по-детски капризное выражение. Следует еще сказать о ровных белых зубках и о переменчивом цвете лица, который мгновенно сообщал как о состоянии духа ее, так и тела. На вид ей было под тридцать, и внешность ее была той безошибочно определяемой внешностью замужней дамы, которой, увы, даже самые любящие и заботливые мужья так быстро наделяют женщину, избранную ими, чтобы холить и нежить до конца ее дней. Личный вклад покойного дона Хосе Сепульвида, обозначенный не менее четко, чем клеймо на принадлежащем ему скоте, легко было различить в тонких линиях, которые шли от ноздрей молодой женщины до самых уголков рта, в запрятанной в них раздражительности или грусти. Прочитавший эти знаки, наверно, сумел бы рассказать о страсти покойного Сепульвида к медвежьей охоте и к бою быков, а также и о склонности его к некоей сеньоре Икс из Сан-Франциско, склонности, ослабить которую не могли ни отдаленность Сан-Антонио, ни бдительность донны Марии.

Когда через час Пепе явился к своей госпоже, чтобы передать ей визитную карточку Артура Пуанзета и просьбу принять его по делу, донна Мария была несколько разочарована. Если бы он, миновав всех ее слуг, стремительно вбежал на веранду и внезапно предстал перед нею, принося извинения за свою дерзость, это как-то больше пошло бы ему, как герою, да и ближе было бы к общему тону ее мечтаний. Обиженно вздохнув и приказав Пепе привести джентльмена в гостиную, донна Мария грациозно соскользнула со своего гамака и направилась в спальню. «Он соблюдает светские правила так же строго, как если бы дон Хосе был жив», — подумала она, разглядывая себя в зеркале.

Когда Артур Пуанзет вошел в пустую гостиную, настроение его было далеко не благодушным. На лицах глазевших на него вакерои в бросаемых исподтишка любопытствующих взглядах женской прислуги дома он прочел, что его вчерашнее приключение известно всем. Избалованный лестным вниманием женщин, Артур вдруг вообразил, что передача дел его клиентки в руки миссис Сепульвида была не чем иным, как заговором, вдохновленным отцом Фелипе для лучшего уловления его в брачные сети. Досада и раздражение Артура, вызванные вчерашними советами священника, еще не улеглись; боясь больше всего на свете прослыть человеком, поддающимся чужому влиянию, он решил ограничить предстоящую беседу строго деловыми рамками и настолько увлекся этой мыслью, что, кажется, даже готов был пренебречь обязательными правилами учтивости. Настроение его нисколько не улучшилось, когда миссис Сепульвида, уже позабывшая о своем недавнем разочаровании, легко и непринужденно вошла в комнату, в несколько церемонной полуиспанской манере осведомилась о состоянии его здоровья и, ничем более не напоминая о связавшем их происшествии, пригласила его садиться. Сама она опустилась в кресло по другую сторону стола, показывая всем своим видом любезную, хоть и несколько небрежную готовность выслушать то, что он намерен ей сказать.

— Полагаю, — сказал Артур, немедленно приступая к делу, чтобы побороть смущение и легкое недоброжелательство, которое он начинал испытывать к сидевшей напротив женщине, — полагаю, что в согласии с тем, что мне сообщили, наша беседа должна коснуться не только ваших личных дел, но также некоторых обстоятельств и документов, имеющих отношение к землям донны Долорес Сальватьерра. С чего вы пожелаете начать? Ближайшие два часа я полностью в вашем распоряжении, но, на мой взгляд, мы успеем больше, если займемся сперва одним делом, а потом уже другим.

— Тогда начнем с дел донны Долорес, — сказала донна Мария, — а мои пусть обождут. Я даже думаю, — добавила она лениво, — что моими делами мог бы заняться с тем же успехом один из ваших клерков. Каждый час для вас дорог; это так естественно. А я показала бы ему все бумаги и поделилась бы с ним моими ничего не стоящими соображениями. И он, дон Артуро, составил бы для вас резюме. В делах я совершенное дитя.

Артур улыбнулся и выразил жестом любезное сомнение. Несмотря на свою недавнюю решимость, он был слегка заинтригован дразнящим тоном донны Марии. Сохраняя тем не менее прежний сосредоточенный вид, он достал карандаш и раскрыл записную книжку. Заметив его приготовления, донна Мария тоже посерьезнела.

— Ах да! Как это легкомысленно с моей стороны. Я болтаю о себе, когда нужно обсуждать дела донны Долорес. Что ж, приступим. Прежде всего я хочу объяснить, почему я являюсь ее доверенным лицом. Мой супруг и ее отец дружили между собой и были связаны давними деловыми отношениями. Должно быть, вам уже говорили, что она всегда была замкнута, неразговорчива, преданна религии — почти как монахиня. Думаю, что не ошибусь, если скажу, что ее одиночество связано с некоторой необычностью ее судьбы. Вы, конечно, знаете, — не так ли? — что мать донны Долорес была индианка. Несколько лет тому назад наш старый губернатор, оставшись бездетным вдовцом, вспомнил о своей заброшенной дочери. Выяснилось, что мать ее умерла, а девочка живет в качестве послушницы в какой-то отдаленной миссии. Он привез ее в Сан-Антонио, крестил ее, дал ей имя, удочерил, сделал своей законной наследницей. Она была еще совсем девчушкой, ей едва минуло четырнадцать или пятнадцать лет. У нее мог быть прелестный цвет кожи — наши метисы бывают иногда почти белые, — но варвары-индейцы, как это у них водится, покрасили ее еще в младенчестве каким-то неведомым и несмываемым зельем. Сейчас она медно-красного оттенка, вроде бронзовой пастушки вон на тех часах. Тем не менее я нахожу ее привлекательной. Быть может, я пристрастна. Я люблю ее. Но ведь вы, мужчины, капризны, когда разбираете оттенки женского лица! Удивительно ли, что бедная девушка ни с кем не видится и отказывается выезжать в свет? Я лично считаю это вопиющей несправедливостью. Простите меня великодушно, мистер Пуанзет! Вместо того чтобы доложить вам о деловых затруднениях вашей клиентки, я пустилась в рассказы о том, хороша ли она собой.

— Нет, почему же? — торопливо возразил Артур. — Рассказывайте все, что найдете нужным.

Миссис Сепульвида лукаво подняла пальчик.

— Ах, вот что, дон Артуро! Так я и думала! Как глупо, что я не позвала ее, чтобы вы сами могли составить о ней мнение.

Раздосадованный, что не может скрыть своего замешательства, и чувствуя, что краснеет, Артур хотел было объясниться, но собеседница его с истинно женским тактом заставила его замолчать.

— Позвольте, я продолжу. Мне чужды предрассудки здешних аристократических семейств в отношении расовых различий и цветов кожи; как и Долорес, я оказалась здесь среди чужих; мы подружились. Сперва она отвергала все мои попытки сблизиться с ней, я сказала бы даже, что она чуждалась меня сильнее, нежели всех прочих, но постепенно у нас установились дружеские отношения. Дружеские отношения, мистер Пуанзет, не близкие отношения. Вы, мужчина, можете не поверить мне, но донна Долорес весьма и весьма необычная девушка; еще не было случая, чтобы наша беседа с ней вышла за те пределы, где кончаются общие темы и начинаются личные. А ведь я ее единственный друг!

— А отец Фелипе, ее духовник?

Миссис Сепульвида пожала плечами и прибегла к обычной формуле сомнения в Сан-Антонио.

— Quien sabe? 19Но я снова заболталась. Давайте вернемся к делу.

Поднявшись, она открыла ящик секретера, достала конверт и, вынув из него бумаги, стала их перебирать.

— Не так давно в Монтерее была обнаружена дарственная грамота, выданная дону Сальватьерра губернаторам Микельторрена; в бумагах Сальватьерры она нигде не значилась. Как выяснилось, эта дарственная отдана им лет пять тому назад дону Педро Руизу, проживающему в Сан-Франциско, в обеспечение займа, срок которого ныне истек. Дарственная, как видно по всему, в полном порядке и удостоверена надлежащими свидетельскими подписями. Дон Педро сообщает, что некоторые из подписавших ее свидетелей еще живы.

— Тогда следует оформить права на землю законным-путем?

— Вы абсолютно правы, но если бы дело обстояло так просто, никто не стал бы вызывать дона Артуро из Сан-Франциско, чтобы спросить у него совета. Дело сложнее. Дон Педро пишет, что имеется вторая дарственная на ту же землю, выданная другому человеку.

— Увы, в нашей практике мы сталкивались с этим уже не раз, — сказал Артур, улыбаясь. — Однако репутация Сальватьерры, его безупречная честность перевесят, я думаю, любые аргументы, которые сможет предъявить другая сторона. Плохо, разумеется, что его нет в живых и что дарственная обнаружена после его смерти.