Владимир Пистоленко - Крылья беркута

• Название: Крылья беркута
• Автор: Владимир Пистоленко
• Издательство: Изд-во ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия»
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1969

Автор этой книги Владимир Иванович Пистоленко — уроженец города Оренбурга. Он хорошо знает и любит свой край, и потому в большинстве его произведений главные события происходят на Южном Урале.

В. И. Пистоленко известен как прозаик и драматург. Им написаны повести «Товарищи», «У открытых дверей», «Памятное лето Сережки Зотова», несколько сборников рассказов и около тридцати пьес.

В последние годы на телевидении были показаны телевизионная трехсерийная повесть В. Пистоленко «Бегут дороги», пьеса «Счастье Андрея Сторожева» и комедия-шутка «Трефовый король».

Роман «Крылья беркута» — новое произведение В. И. Пистоленко. В этой книге автор как бы возвращается к началу своей жизни, воссоздает бурную эпоху революции с ее сильными характерами и героическими делами.

---

— Ты, Сень?! — не скрывая удивления, спросила она.

— Привидение, — пошутил он. — Взойти можно?

— Ну конечно!

— Мне всего на два слова.

— Почему только на два? Да ты садись.

— Некогда рассиживаться, время позднее, — сказал Семен, но все же сел, достал кисет, торопливо свернул цигарку, высек огня, прикурил.

— Значит, братанами Рухлиными в ревтройке завтра будут заниматься? — спросила Надя, хотя об этом они уже говорили.

— Там найдут время, — неохотно ответил он. — Ты мне вот что поясни: за каким лешим он приходил к тебе?

— Кто? — Получилось так, будто она пытается хитрить с Семеном. А ей, наоборот, надо откровенно поговорить с ним, и не об этом ли сейчас она думала? — Шестаков, что ли?

— Ну, а кто же еще!

— Просто так. Даже не знаю...

— Просто... Пускай будет просто. — Семен жадно затянулся. — Надя, ты мне ответишь на один вопрос? Только так, чтобы душевно и без всяких недомолвок — одну чистую правду. Можешь? Я ни сердиться, ни обижаться не буду. Даю слово.

Надя знала, о чем спросит Семен. Ждала этого разговора, казалось, была к нему готова, а сейчас оробела.

— Давай, спрашивай... Только напрасно ты ставишь условия, я от тебя и так никогда ничего не скрывала. Да кинь ты, ради бога, свой дымарь!

— Ты со студентом всерьез?

— Не знаю... — не сразу ответила Надя.

От пытливого взгляда Семена не скрылось, что Наде стало не по себе.

— Не знаешь? А кто еще знать может?.. Загадала загадку, башка треснет!

— Поверь, Сень, я честно... Так оно и есть. Если хочешь знать, Сергей даже маленького намека не сделал. Даю тебе слово! Он и вправду хороший человек.

— Я и не говорю, что плохой! Тебе, конечно, он — первый сорт, а у меня будто кол в горле.

Семен яростно стукнул себя кулаком в грудь.

— Что я могу тебе ответить на эти слова? Только одно: сердишься напрасно.

— Может, и так. Я, видать, совсем дурак дураком стал, и голова ровным счетом ничего не варит. Эх, Надька, да разве ты сама не знаешь?.. Вот сказал, а больше и сказать нечего... Была Надька, и нет... И все из-за кого? Ну?

— Меня во всем вини. Только меня.

Семен хотел что-то возразить, но вместо этого махнул рукой, снова достал кисет, наскоро свернул цигарку, прикурил от лампы и всей грудью стал втягивать едучий дым. Цигарка в его руке вздрагивала.

— Какая там у тебя вина? Еще чего придумай!

— А на Сергея ты, Сень, напрасно злишься.

— Да? — Семен побагровел. — Напрасно?! А ежели не напрасно, тогда что? Да я, если хочешь знать, этого благородного студента насквозь вижу, поняла? Хороший, говоришь? Не буду спорить: и смелый, и грамотный, и не кусочник — верно, все как есть. А насчет тебя — гад он ползучий! Ясно?

— Подожди, Семен! Зачем так? — попыталась остановить его Надя, но он яростно замахал обеими руками, показывая тем, что слушать ее не будет.

— Нет, уж лучше ты подожди! Липнет к тебе он, так? А зачем? Что ему от тебя надобно? А? Ты думала? Ну хоть маленько приглядывалась к нему? Нет!

— Знаешь что, Семен, не за свое дело ты берешься, — резко оборвала его Надя.

— Ну и пускай. Мне тоже видно, чье оно, это дело. И я все равно скажу тебе, что думаю: не любит он тебя! Вот! Поняла? И не смотри на меня так страшно — не испугаюсь! Ты, должно, глядишь на него туманными глазами и ничего не замечаешь, а я все вижу! Да у него же глаза пустые бывают, словно стекляшки, когда он разговаривает с тобой. Это как? А? Иной раз глядит на тебя, а видит не знаю чего, только не тебя!.. Поняла?

— Замолчи! — прикрикнула на него Надя и, подойдя, просяще сказала: — Если ты будешь вот так... если будешь так...

— То что? Ну? Чего замолчала?

К горлу Нади подкатил комок.

— Конец дружбе нашей, конец!

— Так... Понятно! Все понятно — конец! Пожалуй, так оно и есть. Все понятно! — еще раз повторил Семен, сам не зная, что и зачем говорит, и, осторожно обойдя Надю, будто боясь, как бы нечаянно не задеть ее, пошел к выходу.

У двери он остановился, прислонился к косяку, немного постоял. Потом вернулся, подошел к Наде, горестно стоявшей посреди комнаты.

— Надь, — чуть слышно окликнул он, — не сердись!

Она ничего не ответила, не шевельнулась — уставилась глазами в одну точку.

— Ударь меня, ну?

Надя взглянула на Семена, и от этого взгляда, полного горя и обиды, ему стало не по себе. Семен почувствовал, что до боли в груди любит ее, что, как бы в дальнейшем она ни относилась к нему, для него Надя навсегда останется самым дорогим человеком, что жить без нее он не может.

Надя будто поняла его состояние, разгадала мысли Семена. Как бывало раньше, протянула ему руку, а когда он взял ее своими двумя, крепко ответила на рукопожатие, сказав:

— А об этом не надо говорить.

— Не будем. Ну, спокойной ночи.

— И тебе также.

Когда Семен вернулся, лампа еще горела, но Обручев лежал в постели с закрытыми глазами.

«Спит или не спит? Уж больно плотно сжаты губы. У спящего так не бывает. И дышит как-то чересчур спокойно. А под веками, заметно, взад-вперед перекатываются глазные яблоки. Не спит студент, прикинулся!»

— Сергей!

— Ну?

— Не спишь?

— Дремать начал. А что?

— Поговорить бы надо.

— До завтра дело не потерпит?

— Можно и отложить, не к спеху, — согласился Семен.

— А о чем разговор? — уже более заинтересованно спросил Обручев и приподнялся на локте.

— Да так. Между прочим. А в общем могу сказать: насчет Надьки.

— Нади Корнеевой?

— Не возражаешь? Только так договоримся: прямо, по-мужски. И чтоб не таить, от чистого сердца!

— Ну, пожалуйста, — согласился Обручев.

— Ты с ней, как говорится, начинаешь гулять. Верно? Я по-простому. По-вашему, по-интеллигентному, это ухаживанием называется или же еще как-то, а у нас, у казаков, гуляньем. Вот и скажи, верно я подметил?

Обручев помолчал.

— Она очень милая и славная девушка. И вообще человек редких качеств, — промямлил он, не давая прямого ответа.

— Ты мне не расписывай, какая из себя Надежда, маленько получше тебя знаю. Росли вместе, — недовольно сказал Семен. — Не хочешь отвечать прямо, безо всякого крутежа — твое дело, и никто тебя за горло брать не станет. У нас какой был уговор? Только я не понимаю, к чему скрытничать? Ежели я верно подметил — скажи. А нет — тоже сказать нетрудно.

— Ну, предположим, верно, — нехотя согласился Обручев.

— Давай безо всяких там предположений. Гуляешь — и все! Ну, вот, — сказал Семен, даже как будто обрадовавшись тому, что вынудил Обручева сознаться. — А теперь поясни мне, Сергей, только опять же откровенно: ты к этому серьезно относишься?

— Что значит «серьезно»? — с трудом сдерживая раздражение, спросил Обручев.

— В общем жениться думаешь?

Обручеву хотелось подойти к Семену и молча надавать по физиономии.

— Странный разговор, — нехотя ответил он.

— А почему странный? — наступал Семен. — Почему?

— Ну, хотя бы потому, — неохотно заговорил Обручев, — что такие интимные вопросы посторонних не касаются. Это во-первых. Во-вторых, о таких поступках, как женитьба, сейчас даже не думается. Сам знаешь, какое время.

— Что касаемо времени, то ты, может, и прав. Времечко, конечно, не больно-то свадьбищенское. Ну, а все ж я, например, так понимаю, что люди не об смерти думают, а об жизни. И в эту войну мы с тобой влезли опять же не ради смерти. Люди плануют, как станут жить в дальнейшем. А ежели иначе думать, то на кой шут сдалась нам вся эта революция?! Так ведь?

Обручев вынужден был согласиться.

— Вот прикончим беляков...

— Не знаю, — не сдержался Обручев. У него готовы были сорваться с языка другие слова — о том, что никогда не сбыться диким мечтам Семена и всей прочей большевистской братии... — Вернее, не скоро это будет, — поправился он.

— А никто и не говорит, что в один момент. Ну год, ну два, даже пускай пять. Хватит пяти? По-моему, с остатком. Вот мы с тобой и толкуем о том самом времени.

— Что будет через пять лет, покажет история. Мечтать, безусловно, можно. Жить — значит мечтать.

— Ну и мастер же ты выкручиваться! — усмехнулся Семен. — И так и этак поводил меня, наговорил с три короба, а чтоб прямо ответить — не ответил. А почему? Не хочешь. Но я и так все понял. — Семен стал поближе, так, чтоб видеть не только лицо, но и глаза Обручева. — Зачем же ты голову человеку задуриваешь?

— Ничего подобного, — стараясь выдержать горячечный взгляд Семена, отрывисто сказал Обручев.

— Не нужна она тебе. Думаешь, не вижу? Все вижу! Как тебе совесть позволяет обманывать девчонку?..

— Ты понимаешь, что ты сказал? — решительно прервал Семена Обручев и в одно мгновение очутился возле него. — За такие речи дают по физиономии.

Семен пропустил мимо ушей слова Обручева.

— Если бы ты только знал, какая у нее была жизнь... Чтоб обидеть ее, надо быть настоящей сволочью, — продолжал Семен.