Василий Абрамов - На ратных дорогах

• Название: На ратных дорогах
• Автор: Василий Абрамов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1962

Без малого три тысячи дней провел Василий Леонтьевич Абрамов на фронтах. Он участвовал в трех войнах — империалистической, гражданской и Великой Отечественной. Его воспоминания — правдивый рассказ о виденном и пережитом. Значительная часть книги посвящена рассказам о малоизвестных событиях 1941–1943 годов. В начале Великой Отечественной войны командир 184-й дивизии В. Л. Абрамов принимал участие в боях за Крым, а потом по горным дорогам пробивался в Севастополь. С интересом читаются рассказы о встречах с фашистскими егерями на Кавказе, в частности о бое за Марухский перевал. Последние главы переносят читателя на Воронежский фронт. Там автор, командир корпуса, участвует в Курской битве. Свои воспоминания он доводит до дней выхода советских войск на правый берег Днепра.

Эта книга с сайта «Военная литература», также известного как Милитера. militera.lib.ru

---

Только я освободился и собрался выехать в дивизию, как во двор въехала штабная рация. За ней легковая машина. Чичин выскакивает из нее и шагает навстречу мне улыбающийся.

— Решил, товарищ генерал, придвинуться к вам. Хочу тоже быть поближе к частям.

— Ну ладно, пойдем покажу тебе части. — И веду его на дорогу.

— Видишь за Олешней холмы с лесом?

— Вижу.

— Так вот, там противник. Он твои машины тоже хорошо видел. Пока еще спокойно, жми скорее назад и рацию уводи.

Лицо у Чичина растерянное:

— Слушаюсь!..

В это время подошла машина неизвестного мне генерала, и я вынужден был заняться с ним.

— Генерал-майор Варенников, представитель Ставки, — представился вновь прибывший.

До этого я слышал, что Варенников был начальником штаба Донского, затем Воронежского фронтов. Мы сели за стол. Генерал развернул карту и по ходу моего доклада наносил на нее положение частей. В окно постучали:

— Воздух!

Тут же послышался свист падающей бомбы и сильный взрыв. Из рамы посыпались стекла. Только подбежал к двери, как громыхнуло сразу несколько взрывов. Дверь в сенях сорвало с петель и отшвырнуло к стене. Хата зашаталась.

Во двор выбегать опасно. А что делать? В какую-то долю секунды решил: надо спрятаться за печь.

Бомбы продолжали рваться. Крышу словно ветром сдуло. Потолок расползся, и на меня сыпались глина, песок, опилки.

Но вот стало тихо.

Стряхнув с головы мусор, нагнувшись, чтобы не задеть осевшую притолоку, я вышел на улицу. У самого крыльца чернела воронка. В глубине двора, там, где покосилась исковерканная штабная машина с радиостанцией, воронок много. Соседний дом в пламени.

Из щели выскакивает Краснокутский. Увидел меня, спрашивает:

— Живы, товарищ генерал? А я бог знает что придумал, уж очень здорово хату покорежило…

Снова сигнал воздушной тревоги. Я залез в убежище и попал в объятия Варенникова:

— Не чаял, брат, тебя живым увидеть.

Убежище — картофельная яма. Из нее нам хорошо виден самолет противника, приближающийся со стороны Ахтырки. Сделав над деревней круг, он сбросил еще три бомбы и удалился.

Надо думать, больше нас бомбить не будут. Вылезли из убежища. Генерал Варенников шутит:

— Поеду к Чувакову, может там лучше примут, обедом угостят…

А я решил пройтись по деревне, выяснить, кто пострадал, кто в какой помощи нуждается. Погиб оперативный дежурный, находившийся на радиостанции. Осколок попал ему прямо в висок.

Безрассудно смелая врач батальона связи Яковлева погибла из-за своей беспечности. Она не ушла в укрытие, даже не легла на землю. Просто стала у дерева, заявив, что хочет все видеть. Осколок попал ей в грудь.

Пострадало и несколько человек, прибывших с Чичиным.

Распорядился о похоронах убитых, эвакуации раненых и выехал в 218-ю дивизию.

Полковник Долганов перенес свой командный пункт на кладбище. Меня это удивило. Ведь Кладбищенская роща находилась рядом с шоссе и являлась прекрасным ориентиром.

— Чем вы руководствовались, полковник, располагаясь здесь?

— Удобством наблюдения и управления частями.

— Есть еще один принцип — скрытность размещения, которым тоже пренебрегать не рекомендуется. Немедленно перебирайтесь отсюда.

— Хорошо, сейчас распоряжусь. Распорядиться распорядился, но выполнить его указания не успели. Налетели бомбардировщики.

Мы с Долгановым залегли прямо между могильными холмиками. Земля вздрагивала от взрывов. Одна бомба разорвалась совсем рядом, осколки пронеслись над головами, нас засыпало землей. А мы лежали не шевелясь. Но вот рокот моторов удалился. Поднялись, посмотрели друг на друга, стряхнули землю.

— Чтобы вам, товарищ генерал, приехать на полчасика раньше! Успели бы прогнать нас с этого проклятого места.

Шофер Рахманов подбежал обрадованный:

— Живы! И я невредим! А машине нашей, кажется, досталось.

Действительно, осколки прорубили в нескольких местах кузов, разбили смотровое стекло, повредили сиденье, покорежили ствол моего автомата. Но, к удивлению, мотор цел и машина бегать может.

Под ней лежал солдат с раздробленной головой. Он залез туда, чтобы укрыться. Вообще же, к счастью, людей пострадало мало. Больше досталось кладбищу: деревья поломаны, могилы разрушены.

Позвонил Чичин, сказал, что меня вызывает командарм к ВЧ. А когда прибыл к себе и связался с армией, оттуда сообщили, что Корзун выехал в Олешню.

— Как в Олешню? Там же немцы, — говорю начальнику штаба армии.

— А танкисты передали, что вся деревня освобождена.

— Неправда! На южной окраине еще противник. Шоссе от вас ведет именно туда.

— Тогда постарайтесь перехватить генерала.

Я помчался к шоссе наперерез. Когда подъезжал к нему, мимо прошли две легковые машины командарма. Я кричал, подавал знаки, но их не заметили. Осталось обратиться к Рахманову:

— Гони!

Шоферу только дай волю! Мы помчались по шоссе, на котором стояла плотная, густая пыль. И вдруг машину резко бросило в кювет. Я едва не вылетел от толчка. Мимо нас с ужасным грохотом и лязгом пронеслось что-то громадное.

— В пылище ничего не видно, чуть под КБ не угодили, — хрипло объяснил Рахманов.

Я обернулся: по шоссе на огромной скорости уносилось стальное чудовище. Но мешкать некогда, надо догонять командарма. Говорю:

— Газуй на всю железку!

Расстояние между нами и машинами командарма сократилось. Но и противник совсем уже близко. Начался спуск к Олешне. Вынул пистолет, начал стрелять. Кто-то в последней машине обернулся. Я помахал фуражкой. Когда подъехали ближе, крикнул:

— Скорее назад! Впереди немцы!

Корзун рассердился:

— Что ты выдумываешь! Там наши танкисты! Чувствую, рассуждать и спорить некогда. Вот-вот гитлеровцы начнут стрелять. Они и до сих пор молчат, потому только, что удивлены нашим появлением или решили взять нас живыми. Словом, субординацию соблюдать не время, и я кричу шоферам:

— Слушать мою команду! Разворачивайтесь и гоните назад!

Машины развернулись. Мы поехали сзади. Вблизи дороги разорвался один снаряд, другой, потом начался беглый обстрел. Наверное, артиллеристы торопились: снаряды ложились очень неточно. Мы благополучно преодолели подъем и перевалили через гребень.

П. П. Корзун выбрался из машины, вытер пыль с лица, подошел ко мне:

— Как же так? Ведь мне сообщили, что противник выбит из Олешни.

— Пока держится на окраине, — ответил я. — Сейчас мы готовимся к решительной атаке и выбьем его.

Командарму все же хотелось побывать в Олешне, и мы проселками выехали на северную окраину. Там располагался штаб 218-й дивизии.

Начальник штаба сделал ту же ошибку, что и Чичин, — остановился вблизи противника и на виду у него. Едва мы вышли из машины, как прозвучало тревожное: «Воздух!»

Первая бомба разорвалась на дороге, вторая угодила в дом, занимаемый штабом, и он загорелся. Несколько взрывов было в саду. Но большая часть самолетов бомбила не Олешню, а Лосевку. Хорошо, что оперативная группа корпуса успела убраться оттуда…

Вечером Олешня была очищена полностью. Наступившая ночь прекратила бой. Кончился день непрерывных бомбардировок и сюрпризов…

* * *

Из опроса пленных выяснилось, что часть ахтырской группировки противника готовится контратаковать корпус.

Значит, чтобы сорвать их план, нам следует наступать энергичней и быстрее перерезать шоссе Ах-тырка — Зеньков — Миргород. Шоссе проходило в семи километрах от Олешни.

В полки и батальоны ночью отправились офицеры штаба корпуса и политработники.

Сам выехал опять в 218-ю. Этой дивизии приходилось уделять больше внимания, потому что, как я успел заметить, полковник Долганов нуждался в помощи и контроле. Вот и сейчас позвонил я командиру полка Седых, спрашиваю:

— Приказ командира дивизии получили? Задача вам понятна?

— Письменного приказа не получал, — отвечает Седых. — По телефону мне было сказано: «С утра продолжайте выполнять прежнюю задачу!»

Я с укором посмотрел на Долганова. Тот насупился.

Чтобы ускорить дело, сам продиктовал коротенькое конкретное распоряжение, и офицеры развезли его по полкам.

Впереди тяжелые бои. Нельзя рисковать дивизией. Попросил командарма заменить Долганова полковником Скляровым. Оказалось, Корзун сам имел в виду провести эту замену. Через два часа Скляров прибыл и вступил в командование. За выполнение боевой задачи он взялся горячо, и, спокойный теперь за этот участок, я отправился к себе.

Утром позвонил командарм, выразил недовольство медленным продвижением правого фланга корпуса. Пришлось нам с Козловым и Дзевульским выехать к генералу Ляскину.

КП его разместился в глубокой балке, в стороне от дороги. Командир дивизии встретил обычными словами: «Дивизия выполняет задачу».