Лариса Шкатула - Вдова живого мужа

• Название: Вдова живого мужа
• Автор: Лариса Шкатула
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2002
• ISBN: 5-04-008791-8

Из пожара, вспыхнувшего в цирке, княжну Ольгу Лиговскую, которая носит теперь имя Наташа, спасает неизвестный. Открыв глаза, она узнает в нем… возмужавшего циркового мальчишку Альку! Он привозит Ольгу в страшное место — скрытый под землей город, которым правят жрецы, поклоняющиеся солнцу. И Алька скоро станет одним из них… Но ни драгоценности, которыми ее осыпают, ни любовные ласки не могут сломить Ольгу. Она хочет бежать. Несметные богатства жрецов становятся причиной гибели многих близких Ольге людей. Старинное предсказание гласит, что с ее приходом город будет разрушен. Неужели жрецы хотят обмануть судьбу, удерживая ее у себя?..

Книга третья.

---

Катерина благодарно улыбнулась. От её обезоруживающей откровенности профессор приосанился и на чистейшем немецком — а на каком ещё говорить немцу, хоть и обрусевшему? — сделал заказ. Официант его прекрасно понял, хотя мог говорить и по-русски, как всякий онемечившийся россиянин.

— Господа, — заговорил между тем Петруша, не обращая внимания на чью-то — Верещагина, что ли? — поправку: "Не господа, а товарищи!" — здесь пока мы все — господа! Так вот, думаю, никто не станет возражать, если я с Катюшей, пока суд да дело, станцую танго?

— Ну и обормот! — беззлобно рассмеялся Торопов. — Что значит молодой волк — и хватка другая, и прыть…

Молодой хирург склонил голову перед Катериной и под звуки аргентинского танго увел её на середину зала.

— Видите того мрачного господина за столиком напротив? — зашептал он ей в ухо, сделав несколько па. — Узнаете?

— Нет, — покачала головой Катерина. — А я должна его знать?

— Помните: "Я — гений Игорь Северянин"? Так вот это он! Неужели вы не были влюблены в его стихи? Говорят, поклонники в провинциальных городах выпрягали из коляски лошадей и везли его на себе! Самые богатые женщины России готовы были бросить к его ногам целые состояния! Да, как говорили древние, "сик транзит глориа мунди"! Так проходит земная слава. Иначе он не сидел бы сейчас с такой кислой физиономией?

Катерина покраснела. Опять она попала впросак! Вместо того чтобы в который раз оттачивать свой немецкий язык, лучше бы о поэтах российских почитала! Попроси он её сейчас рассказать какое-нибудь стихотворение, и не вспомнит, пожалуй! Разве что пушкинское "Я памятник себе воздвиг нерукотворный". Ее преподавательница литературы Виктория Аполлинарьевна не признавала современных поэтов. Говорила пренебрежительно: "Этот грубиян Маяковский", или "Этот ненормальный Хлебников"!

— А вы что-нибудь помните наизусть из стихотворений… Северянина? — робко спросила она.

Петруша будто ждал её вопроса. Прямо-таки разразился стихами.

Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж.
Королева играла в башне замка Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил её паж…

Тут он вздохнул, набрал побольше воздуха, но как раз закончилось танго. Катерина поспешила к столику, стараясь не замечать огорченного лица Петруши — ведь он только разлетелся…

— Черт знает, какие короткие у них танцы! — буркнул он, усаживаясь за стол.

Друзья-хирурги дружно захохотали, но в их смехе сквозило злорадство: когда теперь подойдет его очередь?! Нечего было спешить поперед батьки…

— Мы с Петей видели поэта Игоря Северянина, — поспешила на выручку Катерина: она чувствовала, что, пока разговор за столом не стал общим, Петруша представляет собой удобную мишень для острот, что, как она успела понять, молодой человек воспринимал крайне болезненно. — Сидит с какой-то девушкой, такой грустный…

— Зато его собрат по перу, по соседству с нами, очень даже веселый! — хмыкнул Верещагин.

— Ты ещё кого-то из бывших видел? — сразу заинтересовался Петр Петрович.

— Во-первых, он никакой не бывший. Просто разъезжает по заграницам; вестимо, дуракам счастье… Сережка Есенин собственной персоной!

— Насчет дурака ты, пожалуй, загнул! — вмешался всегда молчащий хирург Фирсов.

— В том смысле дурак, что деньги дурные и тратит он их по-глупому, на всякую шелупонь!

— Как говорится в Библии, не судите, не судимы будете, — мягко заметил Шульц, показывая глазами на стол. — В этом весь русский человек: хлебом не корми, дай других пообсуждать! Уже и выпить принесли, и закусить, а мы… Как будто и нет с нами прекраснейшей из женщин, так словоблудием увлеклись!..

Хирурги враз оживленно задвигались, вспомнив, что и вправду пришли сюда не заезжих поэтов рассматривать. Мужчины потянулись к водке, коньяку, а Катерине по её просьбе налили шампанское. Хотя, если честно, она с большим удовольствием выпила бы водки. Увы, как любил повторять её преподаватель французского, ноблес оближ! [6] Это она усвоила: женщины должны казаться слабыми и нежными, такими, какими хотят их видеть мужчины, и им все равно, родилась она в аристократической семье или в селе, где о шампанском и слыхать не слыхивали, а лучшим напитком была добрая горилка. Но не государственная, а своя, секреты перегонки которой передавались из поколения в поколение. Лучшая горилка была прозрачной и, подожженная, горела синим пламенем, а отдавала сивухой лишь самую малость. А были специалисты, что и вовсе от неизбежного запаха самогона умели избавляться, только процесс этот был не в пример длительнее обычного и им редко пользовались…

— За прекрасную даму мужчины пьют стоя! — провозгласил между тем Петруша.

Мужчины поднялись и потянулись рюмками к Катиному бокалу. Выпили, и какой-то момент за столом раздавалось лишь позвякивание ложек, которыми все перекладывали закуски с общих блюд в свои тарелки.

Вдруг за соседним столиком какой-то мужчина резко поднялся, едва не опрокинув стул, и, бормоча извинения, приблизился к ним.

— Прошу прощения, господа! — он остановился рядом, не сводя глаз с одного из врачей. — Фирсов, чертушка, неужели ты меня не узнаешь?!

— Ник-Ник, вот уж не ожидал! Я думал, ты сгинул где-то в западных палестинах!

Хирург Фирсов, скромный человек сорока с лишним лет, казался в их компании самым тихим и малоразговорчивым. Но его кажущаяся неприметность только и была кажущейся. О нем всегда вспоминали, когда заходил в тупик спор или надо было решить какой-нибудь принципиальный вопрос…

— Извините, господа, я ненадолго, — извинился он, отходя с незнакомцем к его столику.

Из-за длинного стола поодаль, за которым пировал с компанией Сергей Есенин, выскочил какой-то мужчина и стал, нелепо вихляясь, скакать вокруг своей партнерши.

— Что это он танцует? — шепотом спросила у Петруши Катерина.

— Шимми, — улыбнулся тот. — Вернее, он думает, что танцует шимми — это сейчас очень модно!

— Сергей не может, чтобы вокруг себя паноптикум не собрать! Поглядите, сколько у него прихлебателей — все они слова доброго не стоят! — вмешался в разговор Верещагин.

— Наверное, вы очень не любите этого Есенина? — осторожно поинтересовалась Катерина.

Верещагин грустно усмехнулся.

— Скорее, я его очень люблю и жалею. Мы ведь с ним из одних краев. Одиннадцать лет назад, когда он в валенках приехал Москву покорять, неделю у меня жил. Поэты московские — народ не слишком добрый — поиздевались над ним вволю, вот он и мстит им, все забыть не может…

— И вы к нему не подойдете?

— Не подойду! — отрезал Верещагин. — Он, конечно, мне обрадуется, но рядом, видите, его Айседора манерничает. Может, танцовщица она и великая, а как жена для него — курьез один! Женщина на семнадцать лет старше — это только для женского романа интересно…

Между тем к столику вернулся Фирсов все с тем же незнакомцем. Встреча с другом, несомненно, его обрадовала, и ему не терпелось поделиться этим со спутниками.

— Позвольте, господа, представить вам коллегу из Швейцарии, моего друга. Он заведует хирургической клиникой. Приехал, как и мы, на симпозиум, и тоже хочет познакомиться с нашей очаровательной Катериной Остаповной.

— Николай Николаевич Астахов!

Гость склонился над рукой Катерины, поцеловал, и, выпрямляясь, скользнул взглядом по её декольте. Вдруг он на глазах побледнел, и его лоб покрыли капли пота. Катерина проследила за взглядом мужчины. Николай Николаевич, не отрываясь, глядел на её крестик…

ГЛАВА 4

Федор Головин был настолько ошеломлен рассказом Яна, что минуты две молчал и только потом, придя в себя, спросил:

— А ты ничего не приукрасил?

— Нужно ли мне что-то приукрашивать, когда на подробности времени не остается?

— Ну а дальше? Что с тобой было потом, когда ты приехал в Москву?

— Слава Богу, ничего. Поступил в институт, учился… И уже, грешным делом, думал, что все мои приключения на этом кончились. Не тут-то было! Стоило мне сунуться на Лубянку, как все началось сначала!

— Это когда твою Светлану арестовали?

— Я же говорил, не моя она… Но пошел туда я ради неё и сам влип… Ты даже не представляешь, кто оказался её следователем!

— Кто-то из старых знакомых?

— Конечно, век бы его не знать!.. Черный Паша — бандит с большой дороги — решает теперь судьбы людей!

— Странно, как он туда попал?.. А разве раньше он эти судьбы не решал?

— Ты думаешь, нет никакой разницы?!

— Ладно не нервничай!.. И что же он от тебя хочет?

— Сокровища духоборов, — Ян досадливо поморщился. — У меня такое чувство, что, уходя с хутора, я будто оторвался от некоей пуповины, которая держала меня на одном месте и потому обеспечивала тихую мирную жизнь. Но стоило мне её оборвать, как эта самая жизнь набросилась на меня ровно бешеная собака и стала рвать со всех сторон — ни укрыться от нее, ни кому-нибудь пожаловаться…