Иван Забелин - Домашний быт русских царей в Xvi и Xvii столетиях. Книга первая

• Название: Домашний быт русских царей в Xvi и Xvii столетиях. Книга первая
• Автор: Иван Забелин
• Жанр: История

Главной темой сочинения известного русского историка и коллекционера М.Забелина является повседневная жизнь московских царей в допетровскую эпоху. Автор дает общее понятие о княжеском и царском быте, живо и интересно рассказывает о традициях, церемониалах и хозяйстве русского двора

Книга открывает переиздание фундаментального труда "Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях", созданного выдающимся русским историком Иваном Егоровичем Забелиным (1820-1908). Читатель познакомится с историей создания и дальнейшей постройки государева дворца, увидит грустную картину его запустения и разрушения в XVIII веке, составит общее понятие о древних хоромах, их внешнем виде и внутреннем убранстве. Даны изумительные обзоры палатной живописи, стенописи, меблировки хором, всего дворцового великолепия.

---

В комнате, или покое ее величества, стены были обиты зеленым штофом, а пол зеленым сукном. В Дамской стены и пол, а в Кавалерской одни стены были обиты красным российским сукном. Также красным сукном был убран и Сретенский собор; в нем было поставлено и место ее величества, обитое малиновым бархатом и золотым галуном. В таком виде этот покой с галереями существовал в 1769 г. [80], когда уже готовились строить известный огромнейший Баженовский дворец, оставивший на память о себе только проектированные планы и модель. Совершена была даже и закладка этого чуда-дворца; но постройка его окончилась сломкою только нескольких древних зданий.

В это время (1767–1770 гг.) разобран был Запасный двор, наверху которого помещались прежде Набережные сады, с примыкавшими к нему башнями и другими строениями, также Житный двор, здание Старого Денежного двора, за Сретенским собором, и длинный корпус старинных приказов, тянувшийся по горе от соборов к Спасским воротам.

Уезжая из Москвы, после коронации, императрица приказала Кремлевский Растреллиевский дворец перестроить, а все покои, кроме тех, в коих свое присутствие иметь изволила, и кроме Грановитой палаты, отдать по-прежнему под коллегии и канцелярии и прочие места. Таким образом, за исключением новых корпусов и Потешного дворца, где имелось высочайшее присутствие, все остальные помещения придворных, как-то: фрейлинские, камер-юнферские, кондитерские, муншенские, кофишенские, тафельдекарские и прочие покои, также и кухни — из дворцового ведомства поступили в ведомство Сената, по особому указу 1765 г. 17 июня. Дворцовое ведомство не могло не тяготиться таким распоряжением, и, когда в 1767 г. вышло новое повеление о починке кремлевских зданий, оно поставило на вид все неудобства, какие представлялись от помещения во дворце разных присутственных мест, и доносило между прочим, что «от того Сената в дворцовых покоях помещены разные Коллегии, Канцелярии и Комиссии и по вступлении оных, а особливо Губернскою Канцеляриею, заняты архивами, кладовыми и колодниками, т. е. тюрьмами, и все те покои переделаны по состоянию каждого присутственного места, а притом, в рассуждении множественного числа тех мест служителей и колодников, усматривается всегдашняя нечистота и дурной запах». Как бы ни было, но присутственные места оставались во дворце до последних лет прошлого века, когда построено было для них в Кремле же архитектором Казаковым особое великолепное здание, существующее до сих пор.

Упомянем, что в 1767 г. в Грановитой палате происходили заседания выборных депутатов со всей России в известной Комиссии о сочинении проекта нового Уложения. Для этого Депутатского собрания в палате было устроено для размещения депутатов 526 аршин особых лавок, или скамей с откосками впереди наподобие налоя или ученических теперешних столов. Кроме того, сделано 4 налоя из красного дерева, 10 столов круглых, 6 столов длинных, куплено 5 1 /2 дюжин стульев; устроено секретное место, несомненно, для самой императрицы. По обеим сторонам трона также были поставлены лавки, которые все были обиты, а равно и пол палаты красным сукном (757 арш.), а столы покрыты алым сукном (58 арш.). Для баллотирования было выточено 1000 шариков.

В начале нынешнего столетия, когда начальником дворцового ведомства сделался Валуев П. С., Кремль, по его словам, был в ветхом и запущенном состоянии. «Внутри кремлевских стен была нечистота великая, особенно в зданиях Сената, под соборами (дворцовыми) Сретенским и Рождественским, около бывшего Дворянского банка и Оружейной конторы (все в зданиях дворца) и даже во дворце. Во многих местах ветхие, обвалившиеся здания представляли неприятный вид; при пустых девяти погребах, без окон и дверей, под галереями и кладовыми палатами, в бывшей улице, между Троицкими и Боровицкими воротами, повелено ставить караул, дабы в них не могли укрываться мошенники» [81]. Кремлевские старожилы рассказывали, что до 12 года мимо так называемых Темных ворот, составлявших некогда проезд под дворцом на Красную площадь, к соборам, страшно было и ходить; там, особенно к вечеру, бывал постоянный притон воров и разврата среди страшной нечистоты и вони.

Кстати, упомянем, что в конце прошлого столетия и в нынешнем до 12-го года, подле стен Кремля, за Троицкими воротами, где теперь Кремлевский сад, а прежде были заплывшие пруды, овраги и текла Неглинная, по всему этому месту сваливалась всякая нечистота, почти со всех близлежащих улиц. Старый же Каменный мост у Троицких ворот известен был всей Москве как первое разбойное место того времени. Под его клетками, или сводами, особенно под девятой клеткой, постоянно жили в самовольно построенных избах всякие воры, мошенники и душегубцы, так что возле Неглинной, в этой местности, опасно было не только ходить, но даже и ездить.

Таким образом, Валуев принял Кремль в развалинах, хотя, может быть, и живописных, но в иных местах угрожавших совершенным падением. Таков, напр., был длинный корпус Хлебенного, Кормового и Сытного дворцов, мимо которого воспрещено даже было ездить, чтоб от сотрясения мостовой и в самом деле не обвалить всего здания; 30 лет и не ездили по этой улице. Помянутые дворцы, однако ж, простояли эти 30 лет и были сломаны уже при Валуеве. Если в XVIII ст. дворец постепенно приходил в разрушение от всякого рода нечистоты, то в начале XIX века он окончательно был разрушен в видах чистоты и опрятности. Валуев был великий, самый горячий охотник до чистоты, опрятности и порядка. Вступив в управление дворцом, он не замедлил представить государю, что многие из кремлевских зданий «помрачают своим неблагообразным видом все прочие великолепнейшие здания», разумея под последними соборы и новопостроенный дворец. Он вообще не любил ничего ветхого, ржавого, покрытого цветом древности, что так дорого для записных археологов, да и вообще для людей, которые в памятниках старого быта видят не одни только ржавые развалины, но чувствуют в них веяние истории, присутствие прожитых идей, чему всегда откликнется развитое образованием чувство уважения к древности, высказавшееся даже в распоряжении Екатерины II «О содержании старинного строения, не переменяя ни в чем».

Если б была полная воля и не мешало некоторое общее уважение к стародавней святыне Кремля, то Валуев скоро превратил бы его в площадь чистую, опрятную и ровную, как ладонь, оставив на память только те строения, которые или сами по себе имели опрятный вид, или же были способны принять такой вид посредством возобновлений, штукатурки и окраски. Все, что не ладило с этим стремлением или стояло не на месте относительно новопроектированных им улиц и площадей, было разобрано и даже продано с торгов на своз. В пять или десять лет ломки прежнего Кремля нельзя было узнать.

Тотчас по вступлении в управление дворцами, делая и соображая разные приготовления к предстоявшей коронации. Валуев во всеподданнейшем донесении государю Александру Павловичу, 29 мая 1801 г., представлял, между прочим: «Два артикула, обращающие на себя особенное внимание: Сретенский в Кремле собор, построенный несколько веков на сваях, давно уже сгнивших, и Гербовая башня (прежние Колымажные, или Красные, ворота), делающая только вид (!) при въезде от Боровицких ворот, в которые никто почти из благородных людей не ездит, находятся в крайней и чрезвычайной ветхости, о коей около четырех лет рапортовано было покойным гофмейстером князем Гагариным. Оба сии здания угрожают скорым и неминуемым своим падением и от того могущим случиться великим повреждением как дворцу и прочим к оному принадлежащим строениям, нужным для помещения свиты, так и проходящим разного рода людям, ежели сие падение приключится, основываясь на свидетельстве архитекторов. Во избежание всякого нечаянного вреда, осмеливаюсь представить сии здания сломать как можно скорее, и на сие имею счастие ожидать Высочайшего повеления». Государь на первый раз затруднился этим представлением, и вызывая Валуева в Петербург, для личных объяснений вообще о приготовлениях к коронации, писал к нему, между прочим, от 4 июня: «Не оставте взять и план той части города, в которой стоят Сретенский собор и Гербовая башня, о коих вы представляете, что по ветхости их и опасности неминуемо должно их разобрать, — переговоря о сем наперед с графом Иваном Петровичем Салтыковым (главным начальником Москвы), не произведет ли уничтожение сих древних зданий какого-либо предосудительного замечания?» Повеление испрошено было при личном объяснении, и осенью эти древности были разобраны и на месте их выровнена площадь. Затем в последующие десять лет Кремль и дворец были очищены от всех ветхостей и безобразных зданий. В 1803 г. сломаны часть Потешного дворца, примыкавшая к городовой стене у Троицких ворот, и часть корпуса, в котором были Хлебенный и Кормовой дворцы, стоявшие на угол к Троицким же воротам; в 1806 г. продан с аукциона и Цареборисовский Годуновский дворец; в 1807 г. сломано Троицкое подворье с церковью Богоявления, где впервые провозглашено было избрание на царство Михаила Романова; в 1808 г. сломаны все здания Заднего государева двора с дворцами Кормовым, Хлебенным, Сытным, стоявшие подле этого подворья. На месте их построена Оружейная палата (ныне казармы) и три Кавалерские корпуса, для помещения свиты. Позднейшие переделки и перестройки совершенно очистили Кремль и дворец от многих древних строений, в иных местах даже с бутовыми фундаментами. Оставшиеся здания, Грановитая палата, Каменный Терем с верховыми церквами и Потешный дворец большею частию значительно переделаны; Терема же возобновлены в древнем вкусе. Заметим, в заключение, что направление, данное Валуевым, коснулось не одних только древних зданий, но и вообще всяких древностей, остатков старой жизни и быта, какими в его время еще полны были кладовые кремлевских и старых загородных дворцов. Все, что не имело цены, т. е. что не было золото или серебро, было также за ветхостию и негодностью уничтожено или продано с аукциона «на Неглинную», как тогда говорилось, т. е. в лавки всякого старья и тряпья, существовавшие на Неглинной в Железных и Лоскутных рядах. В это время невозвратно погибло много таких именно вещей, которые охотниками и археологами ценятся дороже золота. А стремление давать всему опрятный крашеный вид, впоследствии, было до того доведено, что дубовые двери и ворота во всем городе обязательно стали красить под дуб, а железные древние вещи, каковы, напр., латы, щиты, конская броня, даже пушки, хранимые в Оружейной палате, стали красить черною краскою с карандашом, под цвет железа. Так были закрашены редкие и превосходнейшие памятники древнего вооружения. Подобно тому, закрашивались на стенах древних зданий, напр., у Каменного Терема, прекрасные подзоры и украшения из разноцветных изразцов, или кахлей. А что забавнее всего: эти украшения, замазанные мелом, вохрою или другою краскою, иногда на масле, раскрашивали потом красками в древнем вкусе. Это мы видели (в 1854 г.) и на прекрасных изразцовых ценинных украшениях собора в Воскресенском монастыре, именуемой «Новый Иерусалим» [82]. Не говорим о других подобных подвигах блюстителей чистоты и покраски и всякого рода возобновлений.