Александр Громов - Крылья черепахи

• Название: Крылья черепахи
• Автор: Александр Громов
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2001
• ISBN: 5-17-009774-3

Кто сказал, что человеческая жизнь – это высшая ценность? Кто сказал, что человек – хозяин Земли? Не придут ли однажды в наш «земной» дом ИСТИННЫЕ ХОЗЯЕВА?

Те, что не считают человеческую жизнь высшей ценностью – и способны в любую секунду сказать нам: «Подите вон»!!!

Уйдем ли мы тогда? Возможно.

Но – зачем крылья «черепахам», рожденным на Земле, накрепко связанным с ней?!

Возможно, мы уйдем. А возможно – и нет!

---

Судя по всему, Матвеич и так это знал, но воспользоваться советом не мог. Чтобы добраться до островка раньше, чем лед пронесет мимо, он должен был преодолеть не одну трещину, а целых две.

Первую, едва наметившуюся, он перепрыгнул вполне удачно и, оказавшись на треугольном ледяном поле, бежал ко второй наискосок, где Трещина была поуже, но быстро расширялась, образуя полынью.

Коловорот он все-таки бросил, но с пенопластовым ящиком расстаться не пожелал. Обгоняя пыхтящего Леню, я мельком подумал, что, несмотря на наши вопли, рыболов совсем не потерял голову. В случае чего ящик не позволил бы ему утонуть. А случай этот, надо сказать, становился все реальнее по мере расширения полыньи.

Матвеич наддал – и перепрыгнул. По-моему, чудом. Теперь он топтался на не такой уж крупной льдине, ожидая случая сигануть с нее на береговой припай. Я догнал Феликса и Колю. Тяжело дыша, мы месили снег, а в каких-нибудь десяти шагах от нас ехал на льдине тяжело дышащий Матвеич. Остров кончался. Расстояние между ним и льдиной медленно, но неуклонно увеличивалось. За островом тянулось мокрое ледовое поле, еще не затронутое ледоходом, однако у меня имелись большие сомнения, стоит ли проверять его на прочность. Как оказалось, у Матвеича тоже.

– Веревки у вас нету? – подал он голос, исполненный зыбкой надежды.

– Откуда?!

– А дрына длинного? Льдину бы подтянуть. Вы гляньте – нигде поблизости не валяется?

Мы глянули. Дрына нигде не валялось, да еще столь длинного. Тут понадобился бы флагшток.

Впрочем, подумал я, можно отталкиваться и от дна, как на плоту. Или на плоскодонке. Немедленно вспомнилась соответствующая сцена из Джерома, и я сейчас же прогнал ее вон. Все-таки дураки англичане – зачем они на плоскодонках с шестами плавают?

– Придется тебе купаться, Матвеич, – развел руками Феликс. – Ничего, отогреем. Не трусь, сигай. Вытащим.

Матвеич мялся. Я его очень хорошо понимал. Хотя, по-моему, если не грозит утопнуть, то для ледяной воды я бы куда охотнее выбрал тулуп, чем плавки.

Не выпуская из рук ящик, Матвеич сел на край льдины, отчего та заколыхалась, и с огромным отвращением опустил валенки в воду.

– Глубоко, едреныть, – пожаловался он.

– Ниже по течению еще глубже, – утешил Феликс. Матвеич заерзал, то ли собираясь возразить, то ли все-таки решившись сползти в черную неуютную воду с плавающими в ней ледышками, и тут непрочный край льдины отломился под ним и поплыл самостоятельно. Ухнув на вдохе, Матвеич не ушел под воду с головой, как я опасался, а забарахтался на мелком месте. Глубины там было едва по пояс.

Ох, как мы гнали незадачливого рыболова в «Островок»! На реке трещали и крошились льдины, но мы этого не видели. Сейчас дрын сгодился бы в самый раз, но и пинки, прописанные больному медициной в лице Феликса, действовали ободряюще, косвенно свидетельствуя о том, что у бедолаги по крайней мере не отморожен филей. Матвеич сперва матерился, обзывал нас фашистами и, едреныть, изуверами, но затем покорился судьбе и зарысил вполне удовлетворительно. В холл мы ворвались, как лошади после призового заезда, причем Матвеич был бесспорным фаворитом.

От лохматого тулупа, развешенного на радиаторе, шел пар. Тут же сохли валенки, галоша с одного из них осталась на дне и вряд ли сыщется до лета, когда ее найдет купающаяся детвора, выльет воду и пустит плыть по течению. Красный, распаренный Матвеич, обряженный в лыжный костюм Феликса и необъятный свитер Лени, сидел на диване по-турецки, шумно прихлебывал крепчайший чай с коньяком и терпеливо потел при посредстве баночки меда, навязанной ему Марией Ивановной, и моего одеяла. Словом, под охи, ахи и суету было проявлено максимальное сочувствие к страждущему. На сей раз даже Милена Федуловна неприятным надтреснутым голосом сама предложила горе-рыболову остаться обсохнуть, чем, впрочем, ее сочувствие и ограничилось. Уволокла бульдожку в свой номер и хлопнула дверью.

После бутылки водки, половину которой мы с Феликсом влили в него, разделив вторую половину между собой (Леня отказался, а Коля, приняв один глоток, вернулся к исполнению телохранительских обязанностей), происшествие воспринималось Матвеичем чисто юмористически, причем потешался он главным образом над нами. Как мы мчались по берегу, что при этом орали и какие у каждого были глаза – все было нам показано в лицах. Я посмеивался. Леня хрюкал и булькал. Феликс, сидящий ко мне профилем, являл собою редкий образчик истукана с острова Пасхи, которому надоело без толку пялиться в –океан, а захотелось тяпнуть по маленькой в хорошей компании. Я уже чувствовал, что малой дозой дело сегодня не кончится.

А за пределами «Островка» психовала Радожка. Треск стоял, как на Чудском озере в кульминационный момент битвы. Инночка с Надеждой Николаевной куда-то рассосались. Юный Кеша, которому надоела наша крмпания, едва не оторвал бабушке рукав и утащил-таки ее смотреть ледоход. Мы тяпнули .коньячку за открытие купального сезона. Ненадолго появился Борис Семенович, по-моему, сильно не в себе, поглядел на нас с ужасом и исчез из поля зрения. За ним улетучился верный Рустам, очевидно, дабы в случае какой угрозы прикрыть ценное тело работодателя своим менее ценным телом. Хлопнула где-то дверь.

Матвеич – рот до ушей – как раз заканчивал пересказ своей версии происшествия не то в четвертый, не то в пятый раз, причем выходило уже, что он сознательно совершал геройский дрейф на льдине, чтобы попугать слабонервных. Леня откровенно заржал, вибрируя всеми телесами, а я поперхнулся коньяком.

– Ты, Папанин хренов, скажи спасибо, что посреди реки не провалился, – грубо, но веско сказал Матвеичу Феликс, постучав. меня по спине. – А у берега не рисковал, что ли? Будь глубина побольше – и ага? Сам бы не выгреб, да еще нас под лед утянул бы.

– Вы плавать не умеете? – встрял оторжавшийся Леня, вытирая глаза запястьем.

– Почему не умею? Очень даже умею. На теплоходе.

– Хы! – протестовал возмущенный поклепом Матвеич. – Да я, может, нарочно придуривался! Что я, едреныть, не знаю, где какая глубина? Да я на том месте позавчера живца ловил! Они за меня испугались, хы! Вот ледобур пропал – это жаль…

– Его, наверное, догнать еще не поздно, – с бесстрастием каменного истукана предположил Феликс, вслед за чем с реки донесся особенно громкий треск ломающейся льдины. Матвеич плотнее забился в одеяло, забегал по нам подозрительными глазками и пробурчал, что лучше уж он останется здесь, а коловорот пусть плывет на льдине хоть до Каспия.

Поскольку зарвавшийся рыболов был поставлен на место и возникла некоторая неловкость, мы выпили еще по чуть-чуть. Матвеич, резко сменив тему, поведал нам, что он, четвертый раз поправляющий здоровье в «Бодрости» в это самое время года, каждый раз ради особенно богатой ловли по последнему льду, впервые видит, чтобы ледоход начинался, когда в лесу еще по пояс снега. С другой стороны, дорогу, ведущую в Радогду через Юрловку, тоже затопило, так что шофер автобуса, по слухам, грозился, что он не дед Мазай и больше сюда не приедет. Верны ли слухи, он, Матвеич, не проверял, его путевка кончается через пять дней, а к тому времени половодье, конечно, схлынет…

Леня громко зевнул, половодье его не интересовало. Меня тоже как-то не очень. Хлопнула входная дверь, вошедшая Мария Ивановна поинтересовалась, не видел ли кто из нас Викентия, и дверь хлопнула снова. Не успели мы посочувствовать ей, отправившейся прочесывать остров, как заскрипела винтовая лестница, и расстроенная Надежда Николаевна спросила, не видел ли кто Инночку. Когда она ушла, Леня хрюкнул и сказал, что сейчас прибегут Коля с Рустамом с вопросом, не видел ли кто Бориса Семеновича. Феликс, посмеиваясь, сказал, что у него возникла та же самая мысль, а я признался, что и у меня тоже. Все кого-то ищут, но это не беда. Главное, чтобы находили.

По этому поводу не мешало бы выпить, но Леня отрицательно мотнул головой, а Феликс, взглянув на часы, сказал, что скоро ужин. Интересное у него было понятие о времени. Через час – это скоро?!

Я не обиделся. Мне все равно было здорово. День удался. Я поглазел на ледоход, мы вместе совершили хорошее дело (если предположить, что Матвеич не спасся бы без наших советов), а текст я двинул вперед так, что выполнил и завтрашнюю норму. Нет, мне нравился «Островок»! Никакой городской сутолоки, никаких воющих троллейбусов, бомжей, хамов в иномарках, беспрестанных телефонных звонков, никакой Гильдии беллетристов, организации нищей и бестолковой, но нахальной, всякий раз пытающейся заглотать кусок в десять раз больше своего желудка, как та глубоководная рыба, забыл название… Просто остров, оторванный от мира, содрогающийся под ударами льдин. Остров, где никто не посягает распоряжаться моим временем. Робинзон с ноутбуком. И Пятницы на любой вкус.

Хорошо оторваться от Гильдии беллетристов – конечно, на время, а не насовсем. На милиционеров золотые буквы ГБ до сих пор действуют безотказно; умом понимают, что это не то ГБ, а все равно рефлекс, как у павловской собаки, так и вскидывает ладонь к козырьку. Один, помню, даже каблуками щелкнул. На случай же встречи с особо настырным дядей Степой на обратной стороне корочки имеется надпись «Пресса», гарантирующая ее владельца от прямого попадания в «обезьянник», в каком бы виде он, владелец, ни осквернял своим присутствием общественные места.