Евгений Поповкин - Семья Рубанюк

• Название: Семья Рубанюк
• Автор: Евгений Поповкин
• Издательство: Крымиздат
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1957

Это эпическое произведение, написанное по горячим следам Великой Отечественной войны, рассказывается о борьбе украинского народа с фашистскими захватчиками.

Роман был удостоен Сталинской премии в 1952 году.

---

Вокруг стояла тишина, и Саше казалось сейчас сном все, что она слышала и видела ночью. Но на снегу темнели угольные пятна разрывов, одна землянка, близ первой линии траншей, была разворочена до самого основания.

— Тристакилограммовая, не меньше, — вслух определил Касаткин, косясь на вздыбленные бревна и оголенные корневища росшего когда-то здесь дерева.

— Это второго дня еще, товарищ капитан, — сказал солдат с забинтованной головой и большим синяком на бледном, заросшем лице. — Когда шестерка «юнкерсов» налетела…

— А, Боровков? Здравствуй! — отозвался Касаткин. — Тебя тоже достало?

— Зацепило малость…

Касаткина знали многие солдаты, знал и он их. Вообще чувствовал он себя здесь как дома, отлично был знаком с расположением каждой роты и легко наметил девушкам удобные и выгодные огневые позиции. Он помог им составить стрелковые карточки, объяснил, как лучше маскироваться, и, когда вся группа собралась около командного пункта батальона, сказал:

— Будете завтра действовать самостоятельно. К этому и готовьтесь. Чем сумел, помог…

Отогревались в блиндаже командира стрелковой роты. В блиндаже сидели связные, два младших лейтенанта, и девушки чувствовали, что все приглядываются к ним настороженно и недоверчиво. Понял это и Касаткин.

— Дивчата попались вам боевые, — сказал он, причем так громко, чтобы слышали все. — Заставят фашистов на пузе ползать. А то эти нахалы у вас здесь как на бульваре разгуливают.

— Ну, что ж. Как говорится, ни пуха ни пера, — сдержанно сказал командир роты.

VI

С вечера майор Каладзе, позвонив комбату Лукьяновичу, предупредил:

— Там у тебя завтра снайперихи на «охоту» выйдут. Учти, пусть за боевое охранение не лезут… Утащат фашисты какую-нибудь, нам с тобой хозяин головы поотрывает.

— Днем не утащат. Сам буду в роте…

Касаткин появился в землянке у девушек в три часа ночи с ворохом белых маскировочных халатов. Зоя Прасолова, которой выпало ночное дежурство, молча разбудила подруг.

— Товарищ Прасолова, вы куда наряжаетесь? — удивленно спросил Касаткин, заметив, что Зоя, подобрав свои стриженные под мальчика каштановые волосы, стала облачаться в маскировочный халат.

— Как куда?

— Кто за вас дежурить будет?

Зоя умоляюще посмотрела на капитана.

— Почему же я одна должна тут оставаться?

— Прекратить пререкания! — резко сказал Касаткин. — Останетесь вместе со своей парой, Сарычевой.

Он повел группу в расположение стрелковой роты.

За темным перелеском беспрестанно взлетали, сея вокруг мертвый, неприятный свет, немецкие ракеты, и тогда четко были видны силуэты мохнатых елей, протоптанная в снегу тропка, полузанесенные снегом землянки.

Ночь стояла на редкость тихая, только где-то, значительно правее невидимого сейчас города, время от времени выщелкивали неровные очереди крупнокалиберные пулеметы да очень высоко в черном небе гудели самолеты.

Шагали молча, каждая была погружена в свои мысли. Саше Шляховой вдруг припомнилось, как она в детстве больше всего боялась темноты и, стараясь выработать в себе храбрость, несколько раз заставляла себя часами сидеть в темной комнате.

Мария вспомнила свой разговор с Петром Рубанюком о фронте. Сейчас, испытывая невольный страх перед тем, что ей предстояло, девушка думала о Петре с легкой завистью: ему-то ничего не страшно. Ей было приятно знать, что ходит где-то по земле, под этим же самым небом, такой чудесный, сильный человек, ее друг. От этого, думалось Марии, и она становилась сильнее и лучше и теперь, когда шла, старалась ступать твердо, вдавливая в снег свои валенки.

Дошли до блиндажа командира роты. Касаткин ушел с двумя девушками на левый фланг, а Саша Шляхова и Мария в сопровождении солдата добрались в один из взводов.

Надо было до наступления рассвета вырыть окопчик, подготовить запасную и ложную позиции. Подруги извлекли из брезентовых чехлов лопатки, сгребли снег с земли. Верхний ее слой, пропитавшийся влагой и затем замерзший, был тверд, как кремень. Мария принялась долбить его, время от времени отдыхая и прислушиваясь.

В нескольких шагах слева, в дзоте, в окопах и ходах сообщения, слышались приглушенные голоса, кашель. Где-то сзади поскрипывали по снегу полозья, фыркала лошадь. Видимо, по ночам подвозили боеприпасы и продовольствие к самой передовой. Под покровом ночи текла обычная фронтовая жизнь, к которой привыкли и стрелки и ездовые и которая давно стала для них буднями. Но девушки воспринимали каждый звук, шорох как нечто совершенно новое в их жизни, и эта новизна ощущений и волновала и настораживала их.

Глубже земля оказалась более рыхлой, но в полушубке работать было неудобно и жарко. Дело подвигалось медленно.

— Стрелять в полушубке будет несподручно, — шепотом сказала Мария.

— Ничего. Ты будешь наблюдать. Первой стреляю я.

Незадолго до рассвета все было готово. Девушки старательно замаскировали окопчик, положили патроны так, чтобы они были под рукой.

Пасмурное, угрюмое утро долго боролось с ночным сумраком, потом перед глазами девушек стали постепенно возникать очертания предметов: покрытая изморозью консервная банка возле дзота, ломаная линия ходов сообщения, колья с заиндевевшей колючей проволокой, расщепленное снарядом дерево. Город еще тонул в мглистой дымке, но вскоре уже можно было различить фабричную трубу и серое здание вокзала с разрушенной водокачкой, приземистые цейхгаузы.

Ветер гнал по полю снежную пыль, шевелил обрывок бумаги, наполовину примерзшей к насту. Надо было точно знать направление ветра, плотность воздуха. Девушки ничего не упустили. Рассчитав все, что было нужно, Саша протерла стекло оптического прибора и застыла у винтовки. Мария последовала ее примеру.

Стена из снега, воздвигнутая врагом впереди своих окопов, скрывала их расположение, но девушки готовы были ждать сколько угодно: не могло же случиться так, что за весь день на вражеской стороне никто не появится!

Подруги лежали довольно долго. Мария раздумывала теперь о самых прозаических вещах. Валенки ее оказались великоваты, и в них следовало бы положить соломенные стельки — так делали другие… Зоя взяла у нее протирку и забыла вернуть; как бы не потерялась… У Нины надо будет попросить крем и смазать на ночь лицо. От ветра и мороза кожа стала сильно шелушиться; Касаткин, наверно, потому и улыбался, глядя вчера на нее…

Мария думала о том, что хорошо будет после войны собраться всем вместе дома, на Арбате. Придет с завода отец, и она представит ему всех своих фронтовых друзей и обязательно — Касаткина. Будут пить чай… Мама, конечно, постарается блеснуть своим искусством и испечет хворост. Она делала это очень искусно.

Вспомнив о еде, Мария ощутила вдруг голод. Она плохо ужинала накануне и не позавтракала утром, — не хотелось так рано есть.

Стала затекать нога, и Мария хотела переменить положение, но в это мгновенье из траншеи крикнули:

— Дочки, фриц!.

Мария быстро обежала глазами неприятельские позиции. В проеме снеговой стены показалась какая-то фигура. Судя по плащу и высокой фуражке, это был офицер.

— Видишь? — шепнула Мария пересохшими губами.

— Вижу.

— Бей!

Саша, ощутила, как у нее часто и сильно заколотилось сердце, оледенели ступни ног. Она так и не смогла выстрелить, и офицер исчез.

— Ты не волнуйся, — прошептала Мария. — Бей не спеша…

Минуты три спустя в том же проеме снеговой стены показался другой гитлеровец. Он шел не торопясь, изогнувшись под тяжестью мешка.

Мария впилась в оптику.

— Ну, Сашенька!

Саша сжала губы, затаила дыхание и плавно нажала на спусковой крючок. Упругий толчок отдался в плече. Саша зажмурила глаза.

Мария увидела: мешок выскользнул из рук солдата. Неестественно взмахнув руками, он сел, потом повалился на землю.

— Попала! — возбужденно закричали из траншеи. — Молодец, дочка!..

Усатый пожилой солдат в белой каске, с морщинистым лицом, выглянул из соседнего окопа.

— Что ж ты испужалась? — успокаивающе говорил он, глядя на Сашу добрыми, несколько удивленными глазами. — Ты не пужайся… Сейчас за убитым придут… Еще давай.

— Наблюдай теперь ты, Саша, — попросила Мария. — Сниму, если появятся.

— Появились, — откликнулась Шляхова чужим, хриплым голосом. — Видишь?

Два солдата шли во весь рост к упавшему. Один из них в нерешительности остановился. Этого для Марии было достаточно. Она выстрелила.

Из траншеи ликующе кричали:

— Еще! Уу-ух, молодцы дочки!

Саша подумала о том, что немцы уже догадались о появлении снайперов, может быть их наблюдатели уже засекли их с Марией.

— Давай на запасную, — приказала она, овладев собой. — Потом я…