Бен Элтон - Слепая вера

• Название: Слепая вера
• Автор: Бен Элтон
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: ISBN 978-5-389-00584-6

Каждый человек ежесекундно окружен ведущими прямую трансляцию веб-камерами, фиксирует каждый шаг в персональном блоге и выкладывает отчет о любом событии своей жизни (включая потерю невинности) в YouTube. Теория Дарвина объявлена тягчайшей ересью, вызвавшей гнев Божий, светское правительство —лишь исполнитель воли вездесущих жрецов всемогущего Храма... Что это? Новые Темные века? Ничего подобного! Царит настоящий культ тела (подогнанного пластической хирургией под единый стандарт), а средства коммуникации достигли невиданного расцвета. Но мало кто осмеливается отстаивать свое право на частную жизнь — и готов побороться за право своего ребенка выжить.

---

— Поздравляю.

— И даже несмотря на то, что я не вижу за­конной защиты для человека, признавшего себя вакцинатором и сторонником теории эволюции, вы таковую видите?

— Да.

— И что же это?

— Моя вера.

— Ваша вера?

— Закон Храма гласит, что вера человека — его неотъемлемое и неотчуждаемое право. Отрицать ее значит разжигать религиозную ненависть. Так вот, я верю в вакцинацию. И в эволюцию тоже! Я верю, что мы можем познать материальный мир на основе фактов и логических выводов, не считая, что он находится во власти сверхъестественного существа. Такова моя вера! Имя моего Бога — Ес­тественный Отбор. Это Он меня сотворил! А за­кон гарантирует мне право на веру.

Наступила пауза. Похоже, Парижская Кокотка временно утратила дар речи.

— На каком основании вы называете верой нелепые измышления обезьянолюдей? — наконец спросила она.

— Я полностью убежден в том, что это не из­мышления, а реальность.

— Быть убежденным в реальности чего бы то ни было еще не означает иметь веру, — с аплом­бом заявила Парижская Кокотка. — Я убеждена в реальности сладкого вина и имбирного печенья. Я убеждена в реальности крыс и тараканов, но все это не составляет предмета моей веры.

— Печенье — материальный объект. Крысы — творение природы, вроде нас самих. Но эволю­ция — это понятие, которое мы постигаем разу­мом, и в этом отношении оно ничем не хуже Бога.

Парижская Кокотка на мгновение задумалась. Траффорду показалось, что спор задел ее за живое.

— Вы говорите, что теория эволюции — пред­мет веры, потому что вы в нее верите. — Она скривилась. — Объясните мне — почему?

— Потому что она прекрасна, логична и до­казуема. Это единственное — подчеркиваю, един­ственное удовлетворительное объяснение возник­новения на Земле столь разнообразной жизни! Все открытые до сих пор факты, вплоть до самых мельчайших, подтверждают эту теорию, и нет ни одной мелочи, которая бы свидетельствовала о том, что вселенная была создана за неделю, а че­ловек за один день. Человек не мог появиться за один день! Какой бы ни была причина его появ­ления, будь то Бог или космическая случайность, которую можно назвать Богом, это произошло не за один день! На это потребовался даже не один миллион лет.

— Значит, вы говорите, что убеждения обезья­нолюдей можно доказать? — спросила Парижская Кокотка.

— Да, если не с полной надежностью, то уж определенно в рамках разумного.

— Ага! — торжествующе воскликнула Ко­котка. — Тогда они не могут быть предметом веры!

— Почему?

— Верить по-настоящему можно лишь во что-то, не поддающееся доказательству. Если нечто может быть доказано, то это факт, а чтобы верить фактам, не надо быть истинно верующим челове­ком. Таким образом, по закону ваши воззрения не считаются правомочными.

— Поскольку они верны?

— Поскольку вы утверждаете, что их можно доказать с помощью фактов. Никакая вера не мо­жет быть обоснована с помощью фактов, иначе это уже не вера. Либо идеи обезьянолюдей не имеют научного подтверждения и в этом случае их можно назвать предметом веры, либо они ос­нованы на научных выводах, а стало быть, не яв­ляются предметом веры, вследствие чего закон не считает их правомочными. Какой вариант вы вы­бираете? Можно ли доказать эффективность вакцинации или вы просто верите в нее? Основана ли ваша теория эволюции на твердых фактах или о ее справедливости говорит вам ваше религиоз­ное чувство?

— Эффективность вакцинации можно дока­зать, а теория эволюции основана на твердых фак­тах.

— В таком случае все это не имеет ни малей­шего отношения к вере, и вы будете осуждены как еретик.

Траффорд невольно улыбнулся.

— Что ж, — покорно сказал он, — я и не рас­считывал вас переспорить.

На лице Парижской Кокотки отразилось об­легчение. Она повернулась к веб-камере, подклю­ченной к ее компьютеру.

— Итак, мы заносим в протокол, что обвиня­емый не пожелал выдвигать аргументы в свою за­щиту и добиваться смягчения приговора.

Она встала, чтобы уйти. Она выполнила свой долг и явно не собиралась задерживаться здесь дольше, чем следовало. На пороге она еще раз обернулась к Траффорду.

— Надеюсь, вы понимаете, что вас скорее всего сожгут на костре?

— Моя дочь умерла, — ответил Траффорд.

— Да будет вам, — сказала Парижская Ко­котка. — На детях свет клином не сошелся.

Железная дверь камеры захлопнулась с лязгом.

39

Когда Траффорд встретился с Чанторией за ку­лисами сцены на стадионе Уэмбли, он увидел ее впервые после того дня, как она, окровавленная, лежала рядом с ним на полу камеры. С тех пор ее привели в порядок, загримировав рубцы и синяки с помощью специальных средств. Теперь она вы­глядела гораздо лучше, хотя поросшая щетиной голова придавала ей какой-то диковатый вид, осо­бенно в сочетании со странным, отсутствующим выражением глаз.

— Здравствуй, — сказал Траффорд.

— Мы грешники. Мы это заслужили, — был ее единственный ответ.

Конвоиры провели их по пандусу для подъема сценического оборудования и оставили за рядом гигантских динамиков. Снаружи закончилось ис­полнение песни. Раздался громоподобный рев, а затем — приглушенный голос певца, который обращался к публике. Поскольку акустическая система была направленной, Траффорд не раз­личал отдельных слов, однако не сомневался, что певец призывает людей сделать сны явью и стать теми, кем они видят себя в своих мечтах.

Траффорд взглянул на Чанторию. Интересно, помнит ли она их последнее совместное посеще­ние стадиона, когда они были частью ликующей толпы и программа концерта не включала в себя такого леденящего кровь номера, какой предусмотрен сегодня? Это было совсем недавно, и все же до чего длинный путь они успели пройти! В тот вечер он во второй раз заговорил с женой о прививках для Кейтлин. Логично, что их путе­шествие должно завершиться именно здесь.

Траффорд с удивлением отметил, что внут­ренне он совершенно спокоен. Наверное, поду­мал он, произнести еретическую речь перед чет­вертью миллиона человек не так уж страшно, если знаешь, что тебя все равно сожгут на костре.

Вплоть до этого момента Фестиваль Веры про­ходил по своей обычной схеме. Как всегда, вначале было объявлено, что это самый грандиозный из всех фестивалей, намного превосходящий по мас­штабу и значению предыдущий, который также побил все прежние рекорды. Затем несколько звезд одна за другой сообщили толпе, что все мировые проблемы исчезнут, стоит ей только этого захо­теть, что нищета, болезни и несправедливости обя­зательно уйдут в прошлое, если только все зрители возьмутся за руки и споют хором. Затем мужчины на пару секунд взвалили женщин на свои хилые плечи, и те помахали баннерами. По ходу дела были съедены сотни тысяч гамбургеров и пончи­ков, и теперь вечер приближался к своей стандарт­ной кульминации, каковой должно было стать коллективное излияние скорби по умершим детям.

Однако сегодня эта кульминация имела осо­бый характер. Зрителям предстояло увидеть торжественный суд над еретиками, в котором Траффорд с Чанторией выступали в качестве обвиняемых. Нагие и в цепях, они стояли за кули­сами огромного концертного комплекса, дожи­даясь, пока последняя поп-группа распрощается с толпой и покинет сцену вместе со своими танцовщицами, менеджерами, подсобными рабо­чими и известным комиком, который ее представ­лял. Потом, даже не взглянув в их сторону, мимо прошествовал главный исповедник Соломон Кен­тукки; телохранители помогли ему пробраться между штабелями аппаратуры и выйти к публике, которой он должен был объяснить всю важность предстоящего события.

— Друзья и собратья по вере! — раздался его возглас. Дикция у Кентукки была прекрасная, и даже звуковые искажения не мешали Траффорду понимать, что он говорит. — Сегодня, как всегда, мы собрались, чтобы воздать хвалу Любви и возблагодарить ее за спасение наших невинных мла­денцев, вознесшихся на небеса. Давайте скажем все вместе: аминь!

— Аминь! — прогремело в ответ.

— Аминь, — услышал Траффорд тихий шепот Чантории.

— Кстати, о невинных младенцах, — продол­жал Соломон Кентукки. — Я хочу кое-что вам сообщить. Сегодня нам предстоит разоблачить тягчайшее преступление против веры! Его совер­шили двое закоренелых грешников, до того под­лых и коварных, что им удалось обмануть даже всевидящее око Храма. Давайте воскликнем все вместе: моря любви!

— Моря любви! — эхом отозвались зрители.

— Давайте воскликнем все вместе: нивы ра­дости!

— Нивы радости! — еще громче проревела толпа.

— Ниврад, — прошептал Траффорд, и в этот момент к ним торопливо подскочил один из пред­ставителей техперсонала.

— Ничего, если я вас озвучу? — спросил техник и, не дожидаясь ответа, повесил на шеи Траффорду и Чантории хомутики с радиоаппа­ратурой. — Здесь не помешает? — добавил он, вынимая липкую ленту и приклеивая маленькие микрофончики к цепям, в которые были закованы пленники.