Анатолий Безуглов - Преступники

• Название: Преступники
• Автор: Анатолий Безуглов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Детектив
• Год: 1987

В приключенческом романе действуют следователь по особо важным делам Чикуров и его стажер — следователь Дагурова. Они успешно разоблачают опасных преступников, которые корысти ради совершают обман, хищения социалистической собственности. Автор ставит целый ряд правовых и нравственных проблем, связанных с воспитанием молодежи.

---

Отказываться теперь было бы неприлично. Игорь Андреевич выбрал несколько ягод и съел.

«Немного водянистые. От последних дождей», — подумал он и задал очередной вопрос:

— Аза Даниловна, вы случайно не занимаетесь перепиской с больными?

— Иногда.

Они подошли к пятиэтажному зданию. Несколько больных играли во дворе в бадминтон. Тут же стояли столы для настольного тенниса. Белые шарики звучно щелкали об их деревянные поверхности.

— У меня будет к вам несколько вопросов, — сказал Чикуров, пропуская в дверях главную медсестру вперед.

Игоря Андреевича, как в свое время и Дагурову, удивила обстановка в клинике, которой мог позавидовать и столичный институт.

В комнате Орловой было уютно. На столе цветы в красивой вазе. Они сели в кресла.

— Аза, Даниловна, не припомните некую Овсянникову? — спросил Игорь Андреевич, протягивая ей письмо из Киренска.

Орлова пробежала глазами первые строки и рассмеялась:

— Да об этом случае вся клиника знает! И смех и грех!

— А в чем дело? — спросил следователь, несколько удивленный реакцией Азы Даниловны.

— Посудите сами, — стала объяснять она, — подняла такую бучу! Написала в «Правду», еще куда-то... А дело в том, что она сама чокнутая... Надо же было додуматься до такой глупости! Кто-то дал ей вырезку из статьи Евгения Тимуровича, где он писал о пользе сыроедения... Понимаете?

— Пока нет.

— Ну, что полезно есть сырые овощи и фрукты, — как ребенку, втолковывала Чикурову главная медсестра. — И другие растительные продукты не следует варить долго, то есть переваривать. Геркулес, гречку... Овсянникова, не разобравшись, решила, что надо кушать один сыр... Понимаете? Сыроедение, подумала она, — это значит питаться только сыром...

— Теперь понял, — сказал с улыбкой следователь. — Ну и что же с ней произошло?

— А вы подумайте, что может быть, если человека лишить витаминов, углеводов, клетчатки, крахмала, сахара и так далее? Как эта Овсянникова вообще не загнулась!

— У Баулина были неприятности из-за ее жалоб в такие высокие инстанции?

— Разобрались, конечно... По-моему, даже дитяти малому ясно, что Евгений Тимурович ни при чем... Есть такие: читают книгу, а видят... — Орлова не договорила присказку. — Я посоветовала Евгению Тимуровичу не отвечать на это письмо. Так он мне выговор сделал. Считает, если человек не понял, ему следует разъяснить. Вежливо, культурно... Написал письмо Овсянниковой да еще в придачу свою новую книгу послал. С надписью.

«Так, с этим разобрались», — подумал Чикуров. И спросил:

— Теперь о Гаджиеве. Вам эта фамилия ничего не говорит?

— Гаджиев, Гаджиев... — задумалась главная медсестра. — Откуда он?

— Не знаю. Может быть, посмотрите по вашим документам, не лежал ли в клинике?

— Лично я не помню... Минуточку.

Орлова позвонила какой-то Вале. Через минуты три та сказала, что Меджид Гаджиевич Гаджиев лежал у них в прошлом году. Проживает в Дагестане.

По просьбе следователя из архива была извлечена его история болезни. По книге входящей и исходящей корреспонденции Чикуров установил, что пациент с Северного Кавказа писем в клинику не присылал. На всякий случай Игорь Андреевич изъял историю болезни Гаджиева и попрощался с Орловой. По плану следующим у него был разговор с Шовкоплясом.

Березкинская участковая больница находилась поблизости, чуть ли не на одной улице. Но какой контраст с клиникой! Скромное двухэтажное здание, обыкновенная больничная обстановка.

Геннадий Савельевич Шовкопляс был коренаст, с упрямой линией рта и крутым подбородком; взгляд у него был внимательный, изучающий. Возможно, от привычки определять недуг больных, которых он на своем веку повидал немало. Кисти рук жилистые, с редкими веснушками.

Чикуров представился и прежде всего поинтересовался состоянием Баулина.

— Боюсь сглазить, — сказал хирург. — Но уже есть надежда. Вообще, если бы мне сказали, что человек с таким ранением живет вот уже пятые сутки, я бы не поверил! Однако — живет! И, похоже, выкарабкается. Хотя еще раз повторяю: это просто чудо.

— Скажите, Геннадий Савельевич, его скоро можно будет допросить?

— О-о! — протянул врач. — Многого захотели. Я не знаю, будет ли он вообще говорить. Травмированы очень важные центры в мозгу. Ничего нельзя предсказать. Может пролежать в постели до конца дней своих, потерять память, зрение... Рефлексы пока очень неважные. — Шовкопляс вздохнул. — Скажите, кто же это в него пальнул? Если можно, конечно.

На прямой вопрос хирурга Чикуров решил ответить тоже прямо:

— Не знаем. Версий много.

— Подозреваемых? Так, кажется, у вас принято говорить?

Чикуров кивнул и сказал:

— Между прочим, вы тоже входили в их число. Но... — Он замолчал.

— Спасибо за откровенность, — усмехнулся Шовкопляс. — Ну да, отношения у нас с Евгением Тимуровичем — хуже некуда... И, как в старые добрые времена, — дуэль! Вот только секундантов не было... А ведь, товарищ следователь, Баулину повезло, что в то утро я находился в больнице... Понимаете, с вечера поступил больной: упал с четвертого этажа...

— Это как же его угораздило? — спросил Чикуров,

— Как? Очень просто. Пошел он к знакомым на новоселье и упился до такой степени, что забыл, где находится, у себя дома или в гостях.

— Ну и что? — не совсем понял Чикуров.

— Понимаете, он живет в своем домике. От водки нашло затмение: решил вылезти в окно, справить малую нужду, как иной раз, видимо, делал дома. А тут четвертый этаж... Три операции пришлось делать... Вот до чего доводит зеленый змий!.. Уже хотел было идти домой, а тут привозят Евгения Тимуровича... Счет шел буквально на секунды.

Он замолчал, испытующе глядя на следователя.

— Да, вы выложились полностью, — сказал Чикуров. — Даже нейрохирург из области признался, что не прооперировал бы профессора лучше.

— И за комплимент благодарю, — устало произнес хирург, но было видно, что похвала не оставила его равнодушным, он как-то успокоился. — Понимаете, у меня была двойная ответственность... Не дай бог, Евгений Тимурович умер бы на операционном столе! Представляю, как злорадствовал бы кое-кто! Нет, я не мог этого позволить.

— Чего же вы не поделили с профессором? — спросил Чикуров.

— Поделили, не поделили... Вопрос в другом. Мы же не дети, которые ссорятся из-за цацки. — Шовкопляс вздохнул. — Много субъективного и объективного... Все как-то перемешалось.

— А если попытаться отделить одно от другого?

— Пожалуй, это трудновато. Так уж устроен человек. — Врач усмехнулся.

— Хорошо, начните с субъективного, — попросил Чикуров.

— Вам известно, что до приезда Баулина тут никакой экспериментальной клиники не было?

— Известно.

— Существовала больница. Я был главврачом и, естественно, хотел оставаться им и дальше... Думаете, карьерист, честолюбец? — Следователь пожал плечами, а Шовкопляс продолжал: — Впрочем, я за самоутверждение! Это свойственно любому человеку. И за карьеру, если хотите, — с каким-то вызовом произнес хирург. — Но честную! Когда не локтями или потому что где-то рука, а своим умением и горбом. Понимаете, о чем я говорю?

— Вполне, — кивнул Игорь Андреевич.

— Точно не знаю, вмешивался Баулин, чтобы меня убрали с главврача или нет. Думаю, что приложил руку. Позвольте спросить, я должен был после этого его благодарить? — сощурился Шовкопляс. — Нежно любить? Не могу! Вот и весь субъективный фактор!

— Ясно. А объективный?

— Ну, тут дело посложнее. Не уверен, что поймете.

— Попытаюсь.

— Я — хирург. Это сразу поставило нас по разные стороны, так сказать, баррикады.

Врач стал охлопывать карманы. Наверное, искал сигареты. Чикурову самому хотелось курить. Он вынул пачку.

— Угощайтесь, Геннадий Савельевич.

— Благодарю. — Шовкопляс с удовольствием затянулся. — Так вот, я — хирург, но не считаю, что хирургия является панацеей от всех бед! Признаю даже, что иной раз мы режем от бессилия... Конечно, раковую опухоль лучше было бы ликвидировать с помощью медикаментов, камни в печени — растворять, катаракту снимать мазями или еще чем... Но ведь бывает такое состояние больного, когда терапия бессильна. Не доросли! Так что волей-неволей приходится браться за скальпель, иначе — смерть, слепота, глухота и так далее... Баулин же убеждал, что многие болезни, которые устраняем мы, уже сейчас можно лечить без хирургического вмешательства.

— Вы считаете его утверждения беспочвенными?

— Преждевременными. Понимаете, мы оба максималисты. Возможно, истина где-то посередине. Но, право же, иные его заявления... — Шовкопляс поморщился. — Простите меня, но это уже фанатизм.

— Я читал его работы. В них есть рациональное зерно. — Видя, что хирург скептически усмехнулся, Чикуров поправился: — Конечно, я далек от медицины, но идея активно использовать средства народного врачевания, лекарства, взятые у самой природы, видимо, заслуживает внимания.