Александр Потупа - Скрипящее колесо Фортуны

• Название: Скрипящее колесо Фортуны
• Автор: Александр Потупа
• Жанр: Научная Фантастика

---

Тьфу, чтоб ей… Ведь непременно ж испортит настроение. Валик и ты!

Но до этого еще далеко, а реальность так и сдавливает со всех сторон. Необходимо срочно отдавать долг Потапычу. Коврик они со старухой, видишь ли, купить надумали. Бедняга Потапыч! Уже семь ковров в хате, сам же хвастался. Целая стенка хрусталя, на супруге полпуда золота, а зарплата меньше моей.

Откуда? Как? Какими вычислениями вышибает он со своего склада тысячи монет? И без всяких континуальных интегралов обходится, на стареньких счетах — тик-так-тек-тут, тут как тут, и смотришь — пара серых бумажек прилипла.

И продавать нечего. Пишущую машинку — жалко, все-таки память. Но выворачиваться-то надо…

Перечитал все. Зачем я завел дневник? Выговориться не с кем, вот и завел.

Перечитал и стало противно. Валик, генеральша, трешка, Потапыч, хрусталь… Бред какой-то.

Чего это меня на бытовщину потянуло?

Кстати, в получку надо сразу же за квартиру рассчитаться, за два месяца задолжал…

* * *

Все-таки безденежье — страшная штука. Унизительно, елки-палки.

Прижал меня сегодня Потапыч у почтовых ящиков своими прозрачными вопрошающими глазками. Все у него аккуратненькое такое — и взгляд, и залысинки, и брюшко, и с арифметикой наверняка полный порядок. Заметался я под его прицелом, засуетился, стал газету мять.

— Потапыч, — говорю, — через два дня получка…

— Э-эх, — вздыхает Потапыч, — да разве ее-то хватит?

В самую точку угодил, стервец. Полтораста сразу никак не отдать. Да и полсотни не смогу, еще же квартира…

Год такой муторный вышел. Сначала похороны, назанимал без счета. Потом на несколько месяцев застопорилась работа — надо было встряхнуться любой ценой. Черт понес дикарем на юг. Не столько встряхнулся, сколько вытряхнулся. Потом осень, как назло вышли из строя туфли и пальто. И до сих пор в долгах, как под прессом. И о чем только думать приходится!

В общем, стою, молчу.

Потапыч уставился на меня своими бледно-голубыми глазенками, усики топорщатся, злится, но напрямик высказаться не хочет. Потихоньку отодвинулись мы в закуток под лестницей.

— Странная ты молодежь, Эдик, — говорит Потапыч. — Не пойму я таких. Маешься, маешься, неужели заработать не умеешь?

— Не умею, Яков Потапыч, — делаю я вроде бы обезоруживающий ход, научите.

— Издеваешься? — начинает злиться Потапыч и закатывает мне небольшую лекцию.

— Ты, — говорит, — Эдик, из очень чистеньких. И Машенька твоя, вечная ей память, из ангелов. Законопослушненькие ангелочки. И научить таких ничему нельзя. Да только жизнь сама все покажет. Лет десять-пятнадцать об пустой холодильник, об столовские котлеты, об протертые штанины, об закаканные пеленки похлещет и научит. Ты на меня, небось, как на непойманного вора глядишь. Так ведь это лишь по телеку фильмы пускают, чтоб галстук нацепил, умную морду состроил и на работе горел. А про то, как от получки до аванса крутиться — ни-ни. А жизнь, она все больше такие вопросики и ставит. Так вот, подумай, чистюля принципиальная, мне-то уже за полвека, а сто десять рублей в зубы, и привет! И вертись, как знаешь. А баба моя третий год на печи сидит, на работу боюсь пускать — хворая, пусть уж так пенсии дожидается. И двое пацанов школу кончают, сам видишь, какие погодки вымахали, — джинсы подай, приемник купи, в кино отправь… А когда мне жить? Вот я тебя спрашиваю — как и когда мне жить? Может, научишь? Так не научишь же! Стоишь и думаешь — лишку Потапыч хватает, не только, дескать, на скромняцкую жизнь, не только детишкам на молочишко. А поди остановись! Да разве я шикарно живу — даже машины нет, только хата чуток налажена. И еще пацанов выучить хочу, пусть тоже в чистюлях походят, принципы свои понянчат, пока сил хватит. Так-то…

И замолк. Постоял с полминуты, махнул рукой и выскочил из подъезда. А я пулей вознесся наверх, еле успел швырнуть портфель и скользнуть налево в заветную белую дверцу.

Должно быть, из-за этого безотлагательного стремления и не дал я Потапычу железного отпора. Случаются же такие смешные обстоятельства.

Потом спокойно устроил себе чай и стал размышлять. А что бы я ему возразил, ему, человеку битому и тертому, человеку лозунга — выжить любой ценой и не просто выжить, а с некоторой приятностью? Ради этого он рискует шкурой, рискует в свои пятьдесят три попасть на твердую огороженную скамейку в большом зале под перекрестный огонь презрительных взглядов и беспощадно точных вопросов. В большом зале, где любая философия бессмысленный танец мыльных пузырей.

Сказать бы ему:

— Слушай, Потапыч, ты неглупый дядька, и есть другие цели, ради которых стоит жить.

— На 110 рэ в месяц? — переспросит Потапыч.

— Даже так, — скажу я, — но не растрачивать же себя на лазейки. Разве твой приварок стоит твоего риска? Ты же мог учиться, пробиваться к более приличному положению.

— Если бы все кладовщики пробились в министры, — ухмыльнется Потапыч, — похуже вышло бы, Эдик. Да если б я куда прорвался, а на склад посадили моего помощника Федьку, он за неделю бы все вычистил…

— Но живут же тысячи людей, — пылко скажу я, — и на сто десять, и на меньшее, и на большее, и я как-то живу…

— Как-то? Ну и отдай завтра полторы сотни, — бросит Потапыч и снова выскочит из подъезда.

Тьфу ты, чертово колесо! Как быть? И наука в голову не лезет. Но считать надо, никуда не денешься…

* * *

Нет, зря я это думал, что разговорчиками от Потапыча отделаюсь. Плевать ему на разговорчики.

Заглянул ко мне под вечер и, конечно же, перебил на самом интересном месте. Уравнения побоку, любезничаю с дорогим соседушкой.

Сначала будто бы без особого повода — сахарку одолжить. Шутит старик, у него запасов на любую блокаду хватит. Но я, разумеется, услужливо хватаю сахарницу, несу ему, а там — песочка на дне, от силы на пару чашек чая, но не это же он имел в виду.

Потапыч хмыкнул, глазенками захлопал.

— Да уж ладно, — говорит, — обойдусь.

Ну я, понятно, соловьем залился, дескать, рад помочь, собирался купить, да забыл.

— Да уж ладно, — бурчит Потапыч, — обойдусь как-нибудь…

И слава те Господи, совсем заворачивается. Но не за сахаром же он приходил! Постоял у двери, малость помялся, потом махнул рукой и прямиком в комнату. И сразу к делу.

— Послушай, — говорит, — Эдик, тут вопросик один имеется. В общем, у тебя знакомого какого в институте нет, а?

— В каком, — спрашиваю, — институте?

— Как в каком? — удивляется Потапыч. — В том, где высшее образование получают, в двух кварталах отсюда…

— Есть, — отвечаю.

Потапыч буквально на глазах расцветает и на редкость сладенько улыбается:

— Хе-хе… так мы с тобой, Эдик, дружить будем.

Я пока, как говорится, не врубаюсь и, пожалуй, рад даже, что он не о долге, а о дружбе. Между тем, Потапыч переходит в прямую атаку.

— Эдинька, — говорит он ласково, — у меня, сам знаешь, Витек немного оболтус, так его пристроить бы, а?

Ага, картина проясняется. Витек, его старший сын, по слухам — весьма выдающийся оболтус. Положеньице!

— Видите ли, Яков Потапыч, — отвечаю я, многозначительно затягивая слова, — это сложно. У меня связи не то, чтоб очень… И вообще, в этом смысле связей нет. И вряд ли…

— Да уж ладно, — перебивает Потапыч, — я-то понимаю. Ты не волнуйся, Эдинька, смазку обеспечу по первому разряду, у меня на это дело кое-что отложено. А пока не будешь ли ласков погонять его немного, разок в неделю или как там получится?

— Репетировать, что ли?

— Ну да, — радуется моей сообразительности Потапыч, — репетировать. Ты вот математику ему подтянешь, запущено у него до невозможности, учителя ругаются. По-соседски, а?

Что ж, идея вполне понятна. В сущности, неплохая идея — почему бы не помочь его сыну в точных науках? Ничего плохого, только хорошее. И мне малость подзаработать… Но беда в ином — терпеть я не могу этой деятельности. Когда-то, еще при Машеньке, попытался, но она быстро пресекла. Да и не вышло ничего путного. Времени угрохал уйму, доходы слезы, занимаешься на совесть, а платят постольку-поскольку, да и смотрят, как на рыночного спекулянта, словно персиками по рублю за штуку торгуешь. А между прочим, горьковатый этот кусок хлеба. Чтоб не чувствовать горечи, надо иметь призвание — педагога или бизнесмена. Одно из двух. Но я лишен и того и другого. А главное — ученики съедают лучшие вечера. Научно проверенный факт — как только придет хорошая идея или просто настоящее рабочее состояние, так сразу появляются ненасытные подростки со всеми своими логарифмами, синусами, оттопыренными ушами и умственным несварением.

Но несварение — полбеды. Хуже, когда начинаются забросы родительской удочки, дескать, не в уроках суть, вот если бы потом, летом, где-нибудь кому-нибудь ма-аленькое словцо замолвить… С чужими тут просто. Ноль внимания, и точка. А Потапыч — другое дело, вцепится и не отпустит. Послать бы его подальше. Но не очень-то пошлешь… Поэтому начинаю изворачиваться заранее: