Владимир Набоков - Комментарий к роману "Евгений Онегин"

• Название: Комментарий к роману "Евгений Онегин"
• Автор: Владимир Набоков
• Издательство: Искусство-СПб / Набоковский фонд
• Жанр: Критика
• Год: 1998
• ISBN: 5-210-01490-8

Это первая публикация русского перевода знаменитого «Комментария» В В Набокова к пушкинскому роману. Издание на английском языке увидело свет еще в 1964 г. и с тех пор неоднократно переиздавалось.

Набоков выступает здесь как филолог и литературовед, человек огромной эрудиции, великолепный знаток быта и культуры пушкинской эпохи. Набоков-комментатор полон неожиданностей: он то язвительно-насмешлив, то восторженно-эмоционален, то рассудителен и предельно точен.

В качестве приложения в книгу включены статьи Набокова «Абрам Ганнибал», «Заметки о просодии» и «Заметки переводчика». В книге представлено факсимильное воспроизведение прижизненного пушкинского издания «Евгения Онегина» (1837) с примечаниями самого поэта.

Издание представляет интерес для специалистов — филологов, литературоведов, переводчиков, преподавателей, а также всех почитателей творчества Пушкина и Набокова.

---

Гл. 7, XX

4 [вид из окна онегинского кабинета] Темно в долине. Роща спит
5 Над отуманенной рекою…

Приток этой реки или, возможно, ее синоним — струи ручья, протекающего во владениях Онегина:

Гл. I, LIV

3 Прохлада сумрачной дубровы
4 Журчанье тихого ручья…

Гл. 4, XXXIX

2 Лесная тень, журчанье струй…

Струйки онегинского ручья встречаем далее в Красногорье и у могилы Ленского:

Гл. 6, XL

5 Есть место влево от селенья
6 Где жил [Ленский]
8 [там] струйки извились
9 Ручья соседственной долины.
13 Там, у ручья
14 Поставлен памятник простой.

Эти струйки (или ручейки), вытекающие из ключа, впадают в реку:

Гл. 7, VI

2 Пойдем туда [к могиле Ленского], где ручеек
3 Виясь бежит зеленым лугом
4 К реке сквозь липовый лесок,
7 И слышен говор ключевой…

Эта или другая речка (поток) течет во владениях Лариных:

Гл. 3, XXXII

10 [на восходе]…поток
11 Засеребрился.
Гл… 7, XV, 1…Воды
2 Струились тихо
4 Уж за рекой [пылал огонь рыбачий]

Кроме реки, или вместо реки, в поместьях и Онегина, и Лариных течет ручей (или ручьи):

Гл. 3, XXXVIII

13 [Татьяна] По цветникам летя к ручью…

Гл. 7, XXIX

1 Ее прогулки длятся доле
2 Теперь то холмик, то ручей
3 Остановляют [Татьяну].

Гл. 7, LIII

10 [в Москве она вспоминает] уединенный уголок
11 …светлый ручеек…
13 …сумрак липовых аллей…

В Татьянином сне с этим ручейком (который в обобщенном варианте — «у старых лип, у ручейка» — появляется в гл. 3, XIV, 4, где поэт мечтает когда-нибудь написать идиллический роман в прозе) происходят странные превращения:

Гл. 5, XI

7 Кипучий, темный и седой [поток]

Гл. 5, XII

2 Татьяна ропщет на ручей
13 Перебралась через ручей

Я подозреваю, что на этой же реке с ее ручейками, соединяющей три поместья и уже замерзшей, стоит и упоминаемая в гл. 6, XII, 11 и XXV, 10 мельница, рядом с которой Онегин убьет на дуэли Ленского. Кроме того, в гл. 4, XLII, 6 «блистает речка, льдом одета», а в гл. 7, XXX, 5 ее «брега с недвижною рекою» сравняет зима; средиземноморская тема получает русское завершение.

Особо характерны, как иллюстрации к набору «eaux-et-forêts», строки гл. 1, LIV, 4–5, гл. 3, XIV, 4 и гл. 4, XXXIX, 2. Можно подумать, Пушкину доставляло извращенное удовольствие подбирать к этому затертому веками штампу изящные русские параллели. Описывать здесь неисчислимые случаи симбиоза «тенистых рощ» и «журчащих ручьев» западноевропейской поэзии было бы педантизмом; несколько примеров я привожу в коммент. к гл. 4, XXXIV.

5—8 Ср. у Вольтера в «Недотроге» («La Bégeule», 1772):

Le lendemain lui parut un peu fade;
Le lendemain fut triste et fatiguant;
Le lendemain lui fut insupportable[319].

11 Ни карт… ни стихов. — Пушкин не стал описывать Онегина за картами и в следующей главе выпустил великолепное отступление на тему собственной страсти к игре (см. коммент. к гл. 2, XVII, а — d). Под «стихами» наш поэт подразумевает альбомы светских дам, описанные в гл. 4, XXVII–XXX.

12 Хандра ждала его на страже… — Ср. у Жака Делиля в «Деревенском жителе» (Jacques Delille, «L'Homme des champs, ou les Géorgiques françoises», 1800), песнь I, стихи 41–46:

Ce riche qui, d'avance usant tous ses plaisirs,
………………………………………………………
S'écrie à son lever «Que la ville m'ennuie!
Volons aux champs; c'est là qu'on jouit de la vie,
Qu'on est heureux.» Il part, vole, arrive; l'ennui
Le reçoit à la grille et se traîne avec lui.[320]

LV

Я был рожден для жизни мирной,
Для деревенской тишины:
В глуши звучнее голос лирный,
4 Живее творческие сны.
Досугам посвятясь невинным,
Брожу над озером пустынным,
И far niente мой закон.
8 Я каждым утром пробужден
Для сладкой неги и свободы:
Читаю мало, долго сплю,
Летучей славы не ловлю.
12 Не так ли я в былые годы
Провел в бездействии, в тени
Мои счастливейшие дни?

Пушкин-поэт не выказывает того подлинного знания русской деревни, которое спустя пятнадцать лет после его смерти будет у Толстого и Тургенева. Он не выходит из стилистических рамок поэтики условной «природы» XVIII в. и либо вообще избегает живого описания конкретных сельских видов, либо со смущенной улыбкой преподносит их, словно блюдо, предназначенное озадачить или позабавить обычного читателя. (Я сейчас не говорю о гротескных сценах из деревенской жизни, написанных в юмористическом или социально-сатирическом ключе, — такое по силам и заурядному журналисту.) В отличие от Пушкина-поэта, Пушкин-человек не только любил сельское уединение, но и испытывал в нем потребность, особенно осенью, в пору творчества. Возможно, читателю будет полезно, если я приведу здесь хронологию пушкинского пребывания в деревне (насколько она известна).

Ребенком Пушкин в течение шести лет проводил летние месяцы в Захарьино (или Захарово), имении его бабки по материнской линии (купленном Марией Ганнибал в ноябре 1804-го и проданном в январе 1811 г.) в Звенигородском уезде Московской губернии.

Девять раз (см. ниже, LV, 12) Пушкин жил в Михайловском Опочецкого уезда Псковской губернии:

осенью и зимой 1799 г., на первом году жизни;

с середины июня по конец августа 1817 г., вскоре после окончания Лицея; с середины июля по середину августа 1819 г.;

с 9 августа 1824-го по 4 сентября 1826 г. — по царскому приказу;

с начала ноября до середины декабря 1826 г.;

с конца июля по вторую неделю октября 1827 г.;

с 8-го по 12 мая 1835 г. (приезжал по делам в Тригорское);

со второй недели сентября по середину октября 1835 г.{34};

на второй неделе апреля 1836 г. (похороны матери).

Осенью 1830 г., последнего года своей холостой жизни, Пушкин провел три исключительно плодотворных месяца (с сентября по ноябрь) в Болдине, отцовском имении на юго-востоке Нижегородской губернии, в Лукояновском уезде, и в 1833 г. снова приехал туда работать на два месяца (октябрь и ноябрь). В третий, последний раз он жил там с середины сентября по середину ноября 1834 г. (См. также коммент. к гл. 8, XVII, 3.).

Другие места, связанные с творчеством Пушкина, — это Каменка, поместье Давыдовых под Киевом, где поэт гостил зимой 1820 / 1821 гг., и вотчины семьи Вульф в Старицком уезде Тверской губернии (Малинники, Павловское и др.), где Пушкин гостил четыре раза (две недели в феврале 1827 г., с последней недели октября по первую неделю декабря 1828 г., 7—16 января 1829 г. и с середины октября по первую неделю ноября 1829 г.){35}.

1—2 В письме Вяземскому из Царского Села, от 27 марта 1816 г., школяр Пушкин так жаловался на свое лицейское уединение:

Блажен, кто в шуме городском
Мечтает об уединенье;
Кто видит только в отдаленье
Пустыню, садик, сельский дом,
Холмы с безмолвными лесами,
Долину с резвым ручейком
И даже… стадо с пастухом!

Ср. у Дюси: «J'étais né pour les champs» («Epître à Gérard») или «C'est pour l'ombre et les champs que le ciel m'a fait naître» («Vers d'un homme qui se retire à la campagne»)[321].

2—4 В пушкинском стихотворении «Деревня» (1819, 61 стих, вольный ямб) есть родственные строки:

Оракулы веков, здесь вопрошаю вас!
В уединеньи величавом
Слышнее ваш отрадный глас.
…………………………………
И ваши творческие думы
В душевной зреют глубине.

6 …над озером пустынным… — Я взял для перевода несколько устаревший, но текстуально более точный эпитет «wasteful», а не «desolate» или «lonely».

7 И far niente мой закон. — Ср. у Франсуа де Берни (1715–1794) в «Послании о лени» (François de Bernis, «Epître sur la paresse»): «…Goûter voluptueusement / Le doux plaisir de ne rien faire»[322] — или y Луи де Фонтана (1757–1821) в «Оде» (Louis de Fontanes, «Ode», 1812): «Je lis, je dors, tout soin s'efface, / Je ne fais rien et le jour passe /…je goûte ainsi la volupté»[323] — и сотню подобных же пассажей у других petits poètes[324]. Итальянское «far niente» (поделенное на четыре слога, как если бы это была латынь) здесь на самом деле галлицизм (см., к примеру, «Дневник братьев де Гонкур» / «Journal des Goncourt», запись от 26 октября 1856 г.: «Un farniente sans la conscience de lui-même, sans le remords»[325]).

8 Я каждым утром пробужден… — Читатель, вероятно, распознает в этой малоудачной строчке расхожий солецизм, вместо «я каждое утро пробуждаюсь».