Владимир Набоков - Комментарий к роману "Евгений Онегин"

• Название: Комментарий к роману "Евгений Онегин"
• Автор: Владимир Набоков
• Издательство: Искусство-СПб / Набоковский фонд
• Жанр: Критика
• Год: 1998
• ISBN: 5-210-01490-8

Это первая публикация русского перевода знаменитого «Комментария» В В Набокова к пушкинскому роману. Издание на английском языке увидело свет еще в 1964 г. и с тех пор неоднократно переиздавалось.

Набоков выступает здесь как филолог и литературовед, человек огромной эрудиции, великолепный знаток быта и культуры пушкинской эпохи. Набоков-комментатор полон неожиданностей: он то язвительно-насмешлив, то восторженно-эмоционален, то рассудителен и предельно точен.

В качестве приложения в книгу включены статьи Набокова «Абрам Ганнибал», «Заметки о просодии» и «Заметки переводчика». В книге представлено факсимильное воспроизведение прижизненного пушкинского издания «Евгения Онегина» (1837) с примечаниями самого поэта.

Издание представляет интерес для специалистов — филологов, литературоведов, переводчиков, преподавателей, а также всех почитателей творчества Пушкина и Набокова.

---

10—11 Под небом Африки моей… — Похожая интонация есть у Пушкина в стихотворении «Анчар» (9 ноября 1828 г., девять четырехстопных четверостиший), а именно в первоначальном варианте стиха 5: «Природа Африки моей», в окончательном тексте замененной на «природу жаждущих степей», которая «в день гнева породила» анчар — малайское дерево, которое Пушкину представлялось произрастающим в обобщенных тропиках. Основой для «Анчара» послужил французский перевод (Пишо) монолога из музыкальной драмы Кольмана-младшего «The Law of Java» («Яванский закон»), впервые представленной в Лондоне 11 мая 1822 г.

В послании к Николаю Языкову (20 сентября 1824 г., сорок девять строк, четырехстопный ямб) Пушкин зовет его к себе в Михайловское, где некогда жил, удалившись от двора, темнокожий предок поэта и где (стихи 31—33):

Под сенью липовых аллей
Он думал в охлажденны леты
О дальней Африке своей.

В гл. 1, L все как раз наоборот.

Подробнее об африканском происхождении Пушкина см. Приложение I, «Абрам Ганнибал».

LI

Онегин был готов со мною
Увидеть чуждые страны;
Но скоро были мы судьбою
4 На долгий срок разведены.
Отец его тогда скончался.
Перед Онегиным собрался
Заимодавцев жадный полк.
8 У каждого свой ум и толк:
Евгений, тяжбы ненавидя,
Довольный жребием своим,
Наследство предоставил им,
12 Большой потери в том не видя
Иль предузнав издалека
Кончину дяди старика.

4 На долгий срок… — на три с половиной года. По хронологии романа, его главные герои бродили вдвоем вдоль Невы «летнею порою» (XLVII, 1) 1820 г. Если мы хотим совместить «вымысел» с «реальностью», то прогулка могла состояться самое позднее на первой неделе мая. 20 апреля 1820 г. некто Каразин, литератор, донес на поэта как на автора «опасных» эпиграмм, и в начале мая 1820 г., то есть ровно за три года до начала работы над ЕО (см. также коммент. к гл. 4, XIX, 5), «реальный» Пушкин покинул Петербург на семь лет. На почтовых лошадях он проехал тысячу миль за двенадцать дней, на несколько дней остановился в Екатеринославе (ныне Днепропетровск), где был приписан к губернской канцелярии генерала Инзова, и 28 мая вместе с семейством Раевских выехал в Пятигорск. Хотя еще в середине апреля Пушкин планировал поездку в Крым, у него, по-видимому, не было тогда того meditatione fugae, как в октябре 1823 г., когда он будет писать эту строфу. На северокавказских водах поэт пробыл с июня по август 1820 г., вторую половину августа и сентябрь провел в Крыму (куда через три года приедет Онегин), в Гурзуфе, оттуда отправился в Кишинев (екатеринославская канцелярия, из которой он был отпущен на лечение, успела переехать), в Кишиневе прожил с 21 сентября 1820 по июль 1823 г. и увенчал свою южную ссылку годом в Одессе (где служил при канцелярии генерал-губернатора), после чего 31 июля 1824 г. отбыл в ссылку северную (продлившуюся до 1826 г.), в родовое имение Михайловское Псковской губернии. Прижизненно опубликованные фрагменты «Путешествия Онегина» заканчиваются первой и единственной строчкой обрывающейся строфы: «Итак, я жил тогда в Одессе…» Ее интонация подсказывает то, что мы узнаем из остальных, забракованных поэтом и опубликованных после его смерти строф «Путешествия»: что в 1823 г. Пушкин с Онегиным встретятся в Одессе, откуда оба отправятся на север, Пушкин — в Михайловское, а Онегин — в Петербург (см. также коммент. к «Отрывкам из „Путешествия Онегина“», XXX, 13).

8 У каждого свой ум и толк… — Фр. chacun à son goût. Помимо, как всегда, трудного для перевода расплывчатого слова «толк» (представление, понимание, суждение, толкование и т. д.), здесь имеется еще одна неясность: следует ли понимать, что у каждого из заимодавцев было свое собственное мнение, или это фраза-переход, вводящая отношение к происходящему самого Онегина?

LII

Вдруг получил он в самом деле
От управителя доклад,
Что дядя при смерти в постеле
4 И с ним проститься был бы рад.
Прочтя печальное посланье,
Евгений тотчас на свиданье
Стремглав по почте поскакал
8 И уж заранее зевал,
Приготовляясь, денег ради,
На вздохи, скуку и обман
(И тем я начал мой роман);
12 Но, прилетев в деревню дяди,
Его нашел уж на столе,
Как дань, готовую земле.

Оригинал этой строфы далек от технического совершенства. Повторяются однокоренные «приготовляясь» и «готовую» (плюс «готов» в предыдущей строфе), дважды встречается «уж». «При смерти в постеле» (от «постеля», а не от «постель», стих 3) — разбавленный галлицизм «sur son lit de mort», давно вошедший в русский язык в виде словосочетания «на смертном одре». Было бы минутным делом пригладить все эти шероховатости переводом-парафразом, но я предпочел честно их сохранить, что потребовало изрядной изворотливости.

7 …поскакал… — Глагол «скакать» в романе встречается несколько раз и совершенно замучил «переводчиков». Буквально он означает «ехать галопом» — см., например, «А Visit to St. Petersburg in the Winter of 1829–1830» [ «Посещение С.-Петербурга зимой 1829–1830 г.»; 26 ноября 1829 — 25 марта 1830 по н. ст.] (London, 1838) Томаса Рейкса: «Четверку почтовых лошадей запрягли в ряд; всю дорогу они шли легким галопом, и мы каждый час делали по восемь-девять верст» [верста равна 0,6629 мили или 1,067 километра] (Письмо IV, из Миттау, от 28 ноября 1829 г.); или его же «Дневник» (запись от 17 августа 1838 г.):

«Ездили по приглашению в Эльнбоген, что в восьми милях [от Карлсбада] и знаменит своими романтическими ландшафтами. Граф де Витт, который держит здесь двадцать вывезенных из России лошадей, дал три коляски. Скакали „по-русски“, полным галопом, и доехали за полчаса».

Но употребленный в общем смысле (здесь, как и везде в ЕО) глагол «скакать», хотя и предполагает некоторую скорость передвижения, означает всего лишь «ехать в экипаже» — если нет однозначного указания на то, что путешественник передвигается верхом; в этом случае «скакать» означает ехать галопом или быстрым кентером.

11 И тем я начал мой роман. — Круг замкнулся (I–LII–I). Он охватил 52 строфы. Внутри него, по кругу внутреннему, малому, свершает свое ежедневное кружение Евгений (XV–XXXVI). Силой же, движущей весь механизм этой главы, является стихия отступлений, авторское участие, череда ярких лирических вспышек. Стерн сказал в «Тристраме Шенди» (т. 1, гл. 22): «…произведение мое отступательное, но и поступательное в одно и то же время… Отступления, бесспорно, подобны солнечному свету — они составляют жизнь и душу чтения». Пушкин добавил еще и внутреннее горение.

Эта строфа (LIII), как и следующая (LIV), продолжит рассказ, начатый в первых двух строфах романа; но на том прямое повествование, приходящееся на долю гл. 1, будет исчерпано (итого пять строф: I–II, LII–LIV).

12 в деревню... — Здесь «деревня» (обычное значение — «крестьянское селение» или «сельская местность», фр. campagne) означает усадьбу, поместье, имение, владения, ни здесь, ни далее в романе «переводчики» этого не поняли, и везде перевели как «village» («селение»; тот факт, что деревня или деревни — именно в этом значении — могли в эпоху крепостного права составлять самую важную часть имения, в данном случае к делу не относится). Пушкин и сам, когда писал кому-либо по-французски, грешил вопиющим руссицизмом «mon village» (например, в письме к Анне Керн от 25 июля 1825 г.: «…ce que j'ai de mieux à faire au fond de mon triste village, est de tâcher de ne plus penser à vous»[315]), тогда как правильно было бы сказать «mon bien», или «ma propriété», или «ma campagne» (как он и другие помещики всегда и говорили). В поэтическом смысле употребляет слово «деревня» и Татьяна в своем письме (гл. 3), где ситуация Пушкин — Керн повторяется в зеркальном отражении (см. также коммент. к гл. 2, I, 1).

Варианты

11 Отвергнутый черновой вариант (2369, л. 19 об.):

Приехали! сказал Иван.

Иван — очевидно, кучер.

12 Отвергнутый черновой вариант (там же):

Но проскакав поболе суток…

На почтовых лошадях расстояние в двести с небольшим миль действительно можно было проехать за сутки.

LIII

Нашел он полон двор услуги;
К покойнику со всех сторон
Съезжались недруги и други,
4 Охотники до похорон.
Покойника похоронили.
Попы и гости ели, пили
И после важно разошлись,
8 Как будто делом занялись.
Вот наш Онегин – сельский житель,
Заводов, вод, лесов, земель
Хозяин полный, а досель
12 Порядка враг и расточитель,
И очень рад, что прежний путь
Переменил на что-нибудь.

1—7 Строфа, в которой Пушкин пишет о смерти с какой-то веселой удалью, разительно отличающейся от эсхатологического лиризма следующей главы, посвященной Ленскому, радует русскоязычного читателя занятным набором аллитераций в стихах 1–7, усиленных весомым двойным понижением (U┴U─U─U┴) в стихах 4 и 5. Этот ритм вообще встречается редко, а в двух строках подряд тем более.