Юрий Ижевчанин - Критический эксперимент

• Название: Критический эксперимент
• Автор: Юрий Ижевчанин
• Жанр: Альтернативная история

Наш современник в XVIII веке. Строгое соблюдение правил культурного эмбарго: не используется ничто неизвестное тогда.

---

<<Ну и пройдоха! Все вычислил>>, подумал я, а все воззрились на меня. Я хотел сказать <<No comment>>, но вовремя удержался от несвоевременного выражения и только уткнулся в кружку. Пьяная компания загоготала.

А затем пошел какой-то кошмар. Егор уж постарался напоить меня. Лишнего я не болтал, и под стол не упал, но домой шел в страшном состоянии, блевал на каждом углу. Всю ночь мучился, а Шильдерше, видно, было не впервой за пьяными ухаживать. Она мне чего-то выговаривала, а я почти ничего не понимал: весь немецкий отшибло.

Утром я, весь бледный, собрался в присутствие. Шильдерша хотела налить мне пива, но я отказался, сказав правду, что на спиртное теперь долго смотреть не смогу. Если кто из чиновников и пришел, то в состоянии не лучше. Генерал, зная русских людей, поругался для порядка, а потом дал каждому из начальников по одному простенькому делу, и велел потом убираться и не пугать немцев своим видом и запахом. Меня он заодно чуть-чуть похвалил за смелость и вновь вздохнул: <<Не при пере тебе бы ходить, а при шпаге.>>

Мне действительно пришлось идти в застенок. Поскольку грабили меня, я не имел права вести дело грабителей, но с меня сняли показания и заставили их опознать, после чего я поплелся спать домой. А Шильдерша выставила мне счет на 8 гривен и 8 копеек за уборку и уход.

Кант

Новая жизнь началась у меня: разъезды по всей Пруссии, разборки давнишних и запутанных дрязг, и близкое знакомство с жизнью простых пруссаков средней руки, да и сельских помещиков тоже. Мне казалось, что в маленьких поселениях немцы должны были поддерживать идеальный порядок, а вместо этого я увидел грязь, ругань на улицах и не такую уж аккуратность. В иных русских поселениях моего времени будет почище и поаккуратней, так что в это время немцы еще не полностью были выдрессированы на немецкий порядок.

Наконец-то выдался более или менее свободный денек, а тут я еще услышал, что в это утро в университете Иммануил Кант читает логику. Этот профессор уже был знаменит в то время, а я вообще считал его полубогом. Я пошел на его лекцию, надев свой лучший костюм (теперь-то у меня было целых три костюма).

Кант спокойненько излагал на своем трудном немецком языке силлогизмы, и среди них силлогизм Галена. Он никак не прокомментировал особого положения этого силлогизма. Я решил этим воспользоваться, дабы задать вопрос.

Когда я поклонился после лекции Канту, он удивился, увидев седого русского чиновника среди слушателей. Еще более он удивился, когда я сказал ему:

-- Герр профессор, я хотел бы задать Вам маленький вопрос, если позволите.

-- Извините, с кем имею честь?

-- Столоначальник Антон Поливода.

-- Герр столоначальник, согласно уставу университета я не имею права на его территории отвечать на какие-то вопросы официальных лиц без разрешения ректора. Если вам угодно меня допросить или расспросить, вызывайте меня через ректора в управу.

-- У меня вопрос как раз деловой, но в другом смысле. Я по поводу силлогизма Галена. Мне кажется, что он имеет совсем другую степень обоснованности и область применимости, чем остальные силлогистические фигуры. В самом дела, рассмотрим пример рассуждения по силлогизму Галена.

<<Все пруссы — язычники. Все пруссы живут в Пруссии. Значит, некоторые пруссаки — язычники>>

-- Но ведь посылка неверна: пруссов уже не осталось, — сказал Кант. — Понятие-то пустое.

-- Ничего себе пустое понятие, когда оно дало имя целой стране! — воскликнул я. — Если вы, немцы, уничтожили пруссов, то отсюда не следует, что их не было.

-- Ну, когда они были, тогда и силлогизм Галена был верен.

-- А, значит, сейчас он неверен? Ведь немцы не обращали пруссов в христианство, а просто изводили, так как язычников можно было держать в рабстве.

-- Это клевета на немцев! — внешне спокойно сказал Кант.

-- Но это ваше высказывание показывает лишь, что эмоции могут помешать восприятию логических доводов. Все-таки с силлогизмом Галена что-то не так. Допустим, рассмотрим другой силлогизм:

<<Все пруссы — язычники. Все язычники прокляты Господом. Значит, все пруссы прокляты Господом.>>

-- А теперь Вы, господин русский, делаете слишком уж жестокий вывод.

-- Отбросим эмоции. Разве эти два примера не показывают разницу двух фигур силлогизма?

-- Интересно. Где Вы учились?

-- В Киево-Печерской семинарии.

-- И кто вам там читал логику?

Я смутился. Скажешь вдруг невпопад, но ведь не знаю я, кто там читал логику. Помню только, что некоторое время преподавали то ли там, то ли в Москве, какие-то греки, и преподавали отвратительно.

-- Забыл я имя. Какой-то грек. Видно было, что он сам Аристотеля то ли не читал, то ли не понял.

-- Все понятно. Многие ученые мужи отмечали разницу силлогизма Галена и силлогизмов Аристотеля, так что Вы, господин Поливода, задали правильный вопрос. Жаль, что вам так дурно преподавали логику.

-- А почему же Вы сами не упомянули об этом студентам?

-- Зачем им забивать головы лишними вещами? Умный студент сам поймет, что, поскольку остальные силлогизмы аристотелевы, а этот галенов, то здесь что-то не так.

Этот ответ показал мне принципиальный подход Канта: умный сам поймет, а дураку объяснять нечего. Я заметил, что профессор очень не любил дважды повторять свою мысль и даже разъяснять ее: опять-таки умный поймет с одного раза.

Арест

И вновь я мотался по Пруссии. Малюсенькая в нынешние времена, в те времена конных повозок и бездорожья она казалась не такой уж маленькой. Теперь я выполнял заодно еще одно поручение губернатора: собирал данные о том, как цесарцы обижают наших купцов и подданных и как лают русских и императрицу. По его велению жалобы на поляков (которых было во всяком случае не меньше) я пропускал мимо ушей: видимо, с Польшей было ссориться совсем не с руки.

Пару раз за это время Шильдерша смотрела на меня по вечерам так выразительно, что мне ничего не оставалось, как ее приголубить. Но все остальное время она держалась скромницей.

Вернувшись из очередной поездки, я получил еще одно поручение генерала: подготовить доклад канцлеру и императрице, в коем без всякого смягчения, а поелику возможно, и с уярчением, выговорить все притеснения от австрийцев, такожде их лаянья по поводу России, русских и особливо по поводу персоны государыни. Я перепугался, что мне язык урежут за такой доклад, но губернатор утешил, что доклад ведь его будет, а он своих не выдает. Я понял, что зреет какой-то заговор.

Удалось еще раз сходить на лекцию к Канту. На сей раз я опять завел с ним разговор.

-- Герр профессор, мне почему-то кажется, что область применения логики, ясно, если отбросить сомнительные места типа галеновского силлогизма, недооценивают. Ведь все логические законы выполнены не только для реальных понятий, но и для воображаемых. Скажем, возьмем бесконечно малые в математике. Ведь единственный способ правильно работать с ними — работать логично.

-- Так что же, по-вашему, логика подходит для любой фантазии?

-- Нет, почему же! Если рассматривать бред Сведенборга, то там логики никакой нет. А если рассматривать труды Лейбница либо Эйлера, то там она есть.

-- Интересно. А не будете ли Вы любезны завтра в одиннадцать часов утра подойти в университет?

Я почувствовал некоторую иронию в приглашении, и ответил тоном человека, принимающего вызов на дуэль:

-- Конечно же, я буду считать делом чести явиться во-время.

Вообще говоря, отлучаться с работы я мог частенько и без разрешения губернатора, но сейчас я предуведомил его, сказав, что рассматриваю это дело как дело чести и постараюсь вернуться на щите. Он ухмыльнулся и пожелал: <<Удачи, Аника-воин!>>

Интуиция не обманула. Рядом с Кантом был еще один профессор, коего он представил как профессора геометрии и механики Вольфа. Вольф начал экзаменовать меня по математике.

Я не был столь самоуверенным, чтобы считать, что я легко забью <<невежественных предков>>. Но я не представлял, как придется попотеть. По геометрии я сам понял в результате экзамена, насколько посредственны мои знания, но несколько раз выкрутился, найдя решения при помощи анализа или алгебры, и затем коряво изложив на геометрическом языке. По механике я сразу отказался отвечать, сославшись на полное ее незнание, за исключением законов Ньютона. Вольф дикими глазами глянул на меня и начал экзаменовать по анализу и по небесной механике. Ну и интегральчики же брали наши предки! Но здесь удалось выкрутиться получше, хотя он неоднократно делал кислую мину, глядя на мои преобразования и мои аргументы.

-- Ну что же, могу подвести итог, — сказал Вольф через три часа, обращаясь к Канту.-- Знания по геометрии на уровне нашего среднего бурша. По анализу знания чуть повыше, но сразу видно самоучку: не знает принятых методов, изобретает более или менее удачно свои. Если бы его не загубило дурное обучение в русской академии, а кончил бы он приличный европейский университет, мог бы быть недурным геометром и механиком.